Последний солдат президента - Дмитрий Черкасов

1 Федеральная служба контрразведки, в настоящее время – ФСБ.

С личной жизнью у него тоже заладилось. Чаплин женился на малоизвестной журналистке, и, благодаря его связям, супруга Эмма в скором времени уже занимала кресло главного редактора средненькой питерской газетенки.

Издание опосредованно финансировалось американцами и проводило в жизнь их видение будущего России, но ни Эмму, ни Витю сие не смущало. Их более волновал квартирный вопрос.

У крупного чиновника и главного редактора квартиры должны быть соответствующие. Поэтому мэрия города продала им по смехотворной балансовой стоимости роскошные хоромы в центре, на которые по личному распоряжению Чаплина была поставлена титановая дверь, вырезанная из корпуса новейшей подлодки:

И тут генерал впервые получил по морде от свободной прессы. Нахальные журналюги сфотографировали титановое чудо, раздобыли копии приватизационных документов и вывалили это все на первые полосы. С вопросом – как это мистер Чаплин умудрился отхватить трехсотметровую квартирку с евроремонтом всего за пятнадцать тысяч долларов? Да в рассрочку на четыре года? Да и еще без процентов по кредиту, предоставленном банком, в совет директоров которого входила жена тогдашнего министра внутренних дел, а ныне – премьера Степашко?

Генерал чуть не лопнул от злобы.

Проштрафившегося по кремлевским меркам контрразведчика на время удалили с высокого поста и перевели в закрытое управление.

Теперь Чаплин вернулся…

Обуреваемый тревожными мыслями председатель правительства плюхнулся в кресло перед Президентом.

– Ну, что в Дагестане? – с места в карьер загундосил глава государства.

– Концентрируем силы. Через неделю начнем контрнаступление…

– Учти, премьер, времени у тебя до середины июля… Справишься с задачей – будет, понимаешь, разговор о дальнейшем, не выдюжишь – сам знаешь…

– Я приложу все силы, – пообещал сразу взмокший Степашко.

– Надо до подписания договора с Беларусью все решить. Негоже, понимаешь, выходить на встречу с такими проблемами… И на международной арене этот конфликт плохо смотрится. Вот уже мне Билл звонил, интересовался, понимаешь, обстановкой… А что мне ему сказать?

«Опять капризничает дедуля… – с неприязнью подумал Степашко, – все виноватых ищет. Лучше бы вспомнил, как тут год назад с Масхадовым лобызался. Сам ему карт-бланш выдал. А теперь мне расхлебывать…» – История еще эта с карточками кредитными, – Президент печально уставился в отремонтированный фирмой «Мабетекс» потолок, – какие-то счета в банках… Дочку зачем-то приплели, моего управделами…

– Разберемся, – успокоил премьер очнувшегося после недельного «насморка» престарелого монарха, – при необходимости подадим иски за клевету… Я вам тут кое-какие документы принес. По реструктуризации финансовых потоков.

Президент насупился еще больше.

Мудреных слов он очень не любил, ибо за ними всегда скрывался какой-то подвох.

Так было и на этот раз.

Хитроумнейший и не упускающий свою выгоду Степашко решил потрафить тому банковскому конгломерату, где не покладая рук трудилась его благоверная, и замкнуть на него бюджетные деньги. Премьерство премьерством, но о старости тоже подумать надо…

– Ладно, – Президент вяло махнул рукой, – показывай, что у тебя…

Издалека послышался какой-то неясный грохот.

Олег Ковбаса вскинул вверх руку, и группа замерла. Вдоль стены к идущему в авангарде белорусу скользнул Ковальский.

– В чем дело?

– Слышишь? – Ковбаса навел ствол «SPAS-15» [Боевое гладкоствольное самозарядное ружье, разработанное итальянской фирмой «Франчи» для вооружения специальных подразделении армии и полиции. Длина ствола 450 мм, емкость магазина 6 патронов, калибр 12 мм, прицельная дальность стрельбы – 120 – 150 метров. В основном используются дробовые патроны. Ружье обладает специальной дульной насадкой, позволяющей регулировать разлет дробинок] в центр теряющегося во мраке бокового тоннеля.

– Что это?

– Похоже на старт ракеты…

– Они что, очумели? – поляк был потрясен.

– Тише ты! На пульте Яцек и Войцех, они знают, что делать.

Ковальского затрясло.

Пуск ракеты с ядерной боеголовкой означал только одно – полный провал операции. После этого никто с террористами разговаривать не будет. Уничтожат всех до единого. Причем за ними устроят охоту и белорусские спецслужбы, и заказчики. Кто первый успеет, тот и останется в выигрыше. Одни будут мстить за атомный удар по мирному городу, другие – зачищать свидетелей.

В любом случае они уже покойники. Как говорят индейцы, они уже на пути в тот мир, где опоссум сам спускается к охотнику.

Ковальский, тот самый Ковальский, что еще полчаса назад являл собою пример – несгибаемой твердости, вдруг зашмыгал носом и отвернулся.

Ковбаса продолжал прислушиваться.

– Я что-то не понимаю… Ежи, сколько времени работает первая ступень?

– А? Что?

– Да очнись ты! – белорус встряхнул поляка за плечо. – Сколько времени ракета выходит из шахты?

– Секунд тридцать…

– Тогда это не старт, а что-то другое, – Ковбаса не отводил ствола от черного проема.

По тоннелю пронесся гул, перемежающийся со скрипом. Будто под страшным напором гнулись и ломались огромные стальные листы.

Террористы присели.

Из коридора дохнуло холодным воздухом.

У Ковбасы сдали нервы, и он разрядил ружье в темноту.

Одновременно с третьим выстрелом из обоих боковых коридоров хлынули потоки воды. А через секунду сияющая в свете фонарей стена возникла и в основном тоннеле.

Бежать было поздно.

Да и некуда.

Шестерых террористов закрутил мощный водоворот. Захлебывающиеся люди цеплялись за стены, кричали, пытались хоть на мгновение оттянуть неизбежную смерть. Все было тщетно. Десятки тонн мутной воды вперемешку с песком и мелкими камешками увлекали их все дальше вниз по тоннелю, швыряли об стены и ломали кости о бетонные выступы поворотов.

В последний миг перед тем, как Ковальский провалился в черноту, перед ним возник образ его деда. Ежи протянул руку, хотел что-то сказать старику, попросить помощи, но не успел.

Безжалостный поток бросил поляка на очередной острый уступ, и его череп раскололся надвое…

Влад пробежал по тоннелю вверх, свернул к вертикальному вентиляционному колодцу и перебрался на следующий этаж.

«Поперло солидно. И не три-четыре куба в секунду, как ты думал, а все пятнадцать. Или даже больше… Шлюзовые ворота уже не закрыть. Систему управления я сломал, а вручную их обратно не закатишь. – Потолочные лампы медленно гасли. – Электричеству тоже капец. Сейчас замкнет какой-нибудь провод – и финита. Никакие аварийные аккумуляторы не помогут…» Рокотов быстро прошел через переплетение коридоров, выбрался в зал с несколькими выходами и остановился.

«Раз, два, три, четыре… Ага! Вот и отметочка на стенке. Теперь до экстренного выхода два поворота и сто метров…» Биолог медленно обошел зал по периметру, выставив перед собой Стволы «мини-узи» и прижавшись спиной к стене, свернул в нужный проем.

Он не расслаблялся ни на секунду. Уход с объекта не менее важен, чем проникновение. На обратном пути вполне могут встретиться взбешенные неудачей террористы. Обидно погибнуть по собственной глупости в последние минуты пребывания на базе.

Владислав добрёл до ведущей вниз трубы и посветил фонариком.

Пятьюдесятью метрами ниже уже вовсю бушевала вода.

«Деревню Гадюкино смыло, – улыбнулся контртеррорист. – Базу я, можно сказать, законсервировал окончательно. Чтобы ее осушить, нужен год работы всего МЧС Беларуси. Да и то, если спасатели-аквалангисты смогут перекрыть подземную речку. Что сомнительно. Вон затопленные немцами подземелья гораздо меньшего объема уже пятьдесят пять лет стоят необследованные. И еще столько же простоят. Хотя тут ракеты… Ладно, не мое это дело. Я свою задачу выполнил, остальное не важно…» На поверхность он выбрался благополучно, закрыл за собой люк, дошел до края островка, присел на корягу, закурил и подставил лицо теплым лучам солнца.

Через пару часов Влад собирался проверить уровень воды в колодце.

Если он будет достаточным, можно спокойно уходить.

Свои встречи с куратором из американского посольства Павел Изотович Трегубович и Иосиф Мульевич Серевич никогда не скрывали. Главные редакторы «Советской Беларуси» и «Народной доли» даже гордились тем, что их регулярно замечают в обществе заокеанского дипломата. Прошли те времена, когда общение крупных газетчиков с иностранцами регламентировали строгие дядечки из первого отдела.

Теперь можно все, и Серевич с Трегубовичем наверстывали упущенное. Словно мстили давно ушедшим на покой цензорам и особистам за все те унижения, которым подвергались многие годы подряд, когда Белоруссия еще входила в состав Советского Союза. Правда, непонятно, при чем тут были нынешние власти, получавшие со стороны «Советской Беларуси» и «Народной доли» потоки дерьма. Но Пашу и Йосю такие тонкости не волновали.