Второй шанс. Начало - Виктор Мишин

– Как тебя звать, родная? – Мне хотелось застрелиться, благо оружие мне оставили, ситуация в городе была очень тяжелой, все чаще, случались диверсии.

– Таня Зернова, а сестру Аня. Она маленькая совсем, – Танюшка выставила худенькую ручонку, показывая, какая у нее сестра.

– У тебя еще родные есть? Бабушка или дедушка?

– Нет, бабуля померла перед войной. А деда давно уже умер, я еще маленькая была.

– Пойдем, я отведу тебя домой, подождешь там. Я обязательно вернусь. Найду твою маму и принесу поесть тебе и сестренке.

– Анечке молоко нужно, его негде взять. Соседка, тетя Оля, сказала, не выживет она. Все маленькие умирают.

Бля, я не знал, что делать. Пятилетний ребенок так запросто говорит о смерти. Гребаные фрицы, до чего довели народ. И после такого они еще собираются победить. Нет. Такой народ не сломать. Как бы пафосно с моей стороны это не звучало, но ни хрена у бесноватого не выйдет.

– А сколько же твоей сестренке? Ты и сама-то еще маленькая, – спросил я и взял ее за руку.

– Два годика, а мне шесть. Я взрослая уже! – серьезно заявила она, увлекая меня вперед.

Дошли мы быстро. Девочка и вправду жила близко. Мы перешли по мосту Фонтанку, потом свернули направо на Нахимсона и тут же налево, это и была Стремянная улица. Я читал редкие таблички на домах.

Когда я увидел ее сестру, пришлось даже отвернуться. Маленький, худющий комочек, она лежала в кроватке и плакала. Это не передать. Слышали, как воет кутенок в отсутствии матери? Что-то похожее было и тут. Почти остекленевшие глаза, взгляд в пустоту и безразличие. Схватив ее на руки, осторожно покачивая, стал успокаивать. Постепенно, Анютка перестала плакать, только тихо-тихо всхлипывала. Я положил ее обратно в кроватку, накрыл своим ватником. Старшей на голову надел свою шапку. В квартире было холодно.

– Танюшка, есть у вас какие-нибудь теплые вещи? Вы же замерзнете!

– Печка потухла, а спичек никто не дает. Мама с собой последние унесла. Вот и не топим со вчерашнего дня.

– Показывай скорее, где печка?

– Вон там, в углу, – показала она. – Только у нас дров-то нет, мама с работы должна была принести.

Я быстро подошел к печке, открыл. Это была обыкновенная буржуйка. С трубой, выведенной в форточку. В ней лежало несколько расщепленных досок, по виду – от ящиков. Вот люди! Не могли разжечь – что ли, детишкам? Я понимаю, что спички тоже дефицит, но от лучинки-то можно было бы запалить печь. Быстро разведя огонь, я решительно разломал два стула. Рука болела, а когда напрягся чуток, ломая мебель, дернуло особенно сильно. Подумал, нужны ли стулья, если замерзнешь заживо? Оглядев комнату, увидел перекошенную межкомнатную дверь и решительно снял ее с петель.

– А где мама работает? – ломая дверь, тощую как газета, я продолжал разговор с девочкой.

Малышка отвечала, поясняя, как быстрее дойти. Потом принесла плохонькое пальтишко, я хотел укрыть им малютку.

– Вот, это мое старое, – подала она его мне.

«Какое же тогда на тебе»? – подумал я, видя, что на ней одето не лучше того, что она мне отдала, только размером побольше.

– Так. Слушай меня внимательно. Сиди дома, подкладывай палки в огонь, только помаленьку, чтобы на дольше хватило. Но смотри, чтобы не потухло! Я сейчас еще что-нибудь сломаю, чтобы вы тут не замерзли. Ты погрей воды на печке, попейте с сестренкой. Я скоро вернусь. Найду твою маму и принесу поесть. Ты меня поняла?

Девочка замотала головой.

– И никуда не уходи. Я обязательно вернусь – слышишь? – Таня вновь кивнула и чуть слышно всхлипнула.

Выйдя из дома, я как есть, без шапки и ватника, бросился бегом по тому адресу, что мне указала Танюшка. Я не чувствовал никакого мороза, только ненависть. Она просто ослепляла. Много читал о блокаде, но увидеть самому и прочувствовать эту беду…

Мама девочек, как, оказалось, работала в небольшом цехе, когда-то бывших мастерских, неподалеку от школы. Я вошел внутрь и довольно быстро отыскал мастера. Им оказалась крупная женщина, лет пятиде сяти.

– Здравствуйте, я бы хотел увидеть Зернову Анастасию.

– Так померла она, – огорошила меня мастачка, – еще вчера ночью. Увезли ее милиционеры.

– А вы знаете, что у нее двое детей осталось и младшей всего два года.

– Конечно, знаю. Только у всех дети. И всех кормить надо. Если вы о том, что я подумала.

– Ясно, до свидания, – разговаривать больше не хотелось, я вышел из цеха и столкнулся с патрулем.

– Стоять, руки в гору. Кто такой? – спросил меня бравый сержант, в шинели и каске, одетой прямо на шапку.

– Здравия желаю, товарищ сержант, – я показал ему бумажку, выпрошенную мной у военврача. Гэбэшные документы доставать не стал.

– Что же вы, товарищ лейтенант, раздетым ходите? – искоса поглядывая на меня, продолжал сержант. – Вы находитесь на лечении, а раненые не должны гулять по улицам.

– Да все нормально, сержант. Начальство ищу.

– Какое? Вашего начальства здесь быть не может.

– Сюда заходил по делу. Дети остались без матери, приходил узнать, что с ней.

– Понятно, товарищ младший лейтенант, вас проводить, может, дороги не знаете?

– Пожалуй, сержант, мне нужно в управление НКВД, где оно располагается?

– Так на Литейном, пойдемте, мы вас проводим. Здесь недалеко.

Один из солдат патруля снял с себя шинель и протянул мне.

– Оденьтесь, товарищ лейтенант, мороз такой, а вы после госпиталя и чуть не голый.

Не став корчить из себя героя, я принял из рук бойца шинель и, одевшись, поблагодарил его. И правильно сделал, что оделся. Рука на морозе стала болеть особенно сильно.

– Вы где воевали, товарищ лейтенант? Здесь, у города, или подальше? – стал меня расспрашивать сержант, пока мы двигались по проспекту.

– Да везде понемногу. Ранение получил недалеко от Синявино.

– Ух! Тяжело там, я слышал, потери там огромные.

– Больше, чем ты слышал сержант. Больше.

– Вы извините, товарищ лейтенант, мы-то здесь воюем, диверсантов ловим, вы не думайте, что мы тут как в тылу, – видимо, парню неловко стало.

– Ничего я не думаю. Ваша работа тут не менее важна. Я слыхал, в городе все чаще случаются диверсии, да и простых жуликов хватает. Так что только от таких, как вы, и зависит, жизнь и здоровье обычных граждан.

Сержанту явно понравилась моя речь, а я и не льстил. Действительно считал, что не менее важно в тылу всякую мразь давить.

Когда пришли в Большой дом, я быстро вернул красноармейцу его шинель, спросил, как его зовут и где служит. Отойдя в сторону, достал блокнотик, подаренный еще Берией, быстренько записал данные бойца. При случае отблагодарю. Большой дом мало отличался от виденного мной в моем времени здания ФСБ.

На посту охраны, в вестибюле, стояли два бойца. Направился к одному из них, сержанту, судя по треугольникам в петлицах. После демонстрации документов попросил узнать, здесь ли сейчас находится старший майор госбезопасности Истомин. Сержант, внимательно изучив мои документы, отправил в приемную начальника управления. Мол, спроси там, третий день все идут сразу туда. Меня вежливо проводил один из бойцов. Указав на дверь, удалился. Секретарь в приемной старшего майора госбезопасности Кубаткина, подняв глаза, устало посмотрел на меня.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант. Младший лейтенант госбезопасности Новиков. Разрешите обратиться?

– Здравствуйте, обращайтесь, – ответил он и показал на стул, заметив мою забинтованную руку, которую я положил на перевязь, когда заходил в здание.

Садиться я не стал, сразу решил спросить:

– Товарищ лейтенант, я ищу своего командира, старшего майора госбезопасности Истомина. Вы не можете подсказать, где его искать?

– Он был здесь недавно. Уехал вместе с товарищем Кубаткиным. Приедет ли назад, не знаю.

– А куда, сказать не можете?

– Разрешите ваши документы, – попросил лейтеха. Не менее внимательно, чем все проверяющие до него, изучил бумаги и вернул мне. – Они уехали на Кировский завод, там начали умирать рабочие, от истощения. И очередная диверсия.

– А никак с ними, не связаться? – продолжал я испытывать его терпение.

Лейтеха молча, сняв трубку с телефона, нашел номер, записанный в блокноте, и набрал его.

– Здравствуйте, с вами говорят из управления НКВД, лейтенант госбезопасности Соколов. Мне необходимо связаться со старшим майором госбезопасности Истоминым, он еще у вас? – спросил секретарь в трубку, дождавшись соединения.

– Да, у нас. Они с товарищем Кубаткиным на совещании. Сейчас узнаю, могут ли подойти, – ответил женский голос.

Через минуту девушка заговорила вновь:

– Вы можете уточнить причину звонка?

– Передайте, что рядом со мной находится его подчиненный.

Еще с минуту мы ждал, и затем секретарь протянул мне трубку. Взяв ее в руку, приготовился ждать, но тут же услышал:

– Истомин. Кто говорит?

– Младший лейтенант Новиков.

– И какого х… ты в управлении делаешь? Ты же в госпитале.