Мириады светлячков - Александр Зайцев

Образ сперва явно обрадовался тому, что я наконец-то понял, как Табр меня обокрал. Но затем, стоило мне начать себя материть и ругать, как он внезапно всхлипнул и зашелся в беззвучном плаче. «Дите» рыдало просто взахлеб. Вот ешкин кот! Он же и есть я. Получается, он воспринимает мои мысли обращенными на себя? У-у-у. Надо было от этого отмахнуться, не обращать внимания, но я не смог этого сделать. Захотелось прижать «дите» к себе, спрятать его и утешить, успокоить…

«Образ» неожиданно успокоился, с некоторой долей сомнения взглянул мне в глаза. И, видимо прочтя что-то в них, закрыл ладошками лицо и пропал. Н-да. И как его понимать? И только чувство острой боли за мою никчемность напоминает теперь об «образе». Было бы зеркало, плюнул бы себе в глаза. Ничтожество. Тьфу.

Во внезапно накатившем остервенении разбиваю бутылку о стену. Осколки разлетаются по всей каюте, а траж растекается бурым пятном по полу и стене. Не хочу. Ничего не хочу. В сомнении кручу невесть как оказавшийся в ладони бластер. Желание разнести себе мозги одним нажатием на спуск настолько велико, что нет сил ему сопротивляться. Так лучше. Так будет и правда лучше. Но тут вспоминаю о Виме. Если я умру, он не сможет выйти из запертой капитанским доступом каюты. Он тут ни при чем. Разблокировал каюту с «реаниматором», сделав возможным ее открытие изнутри, а не только снаружи. Все. Надоело. Я противен самому себе.

Ствол бластера прижимается к виску. Палец опускается на спуск. Остается только легонечко надавить. Но нет, не так. Иду на мостик и усаживаюсь в капитанское кресло. Да. Это подходящее место. Все. До боли зажмурив глаза, жму на спуск, мне не страшно…

Жму, а он не нажимается! Что за хрень! На нем нет никаких предохранителей! И заряд почти полный. Что не так? Сильнее! Но спуск только немного поддается, а затем застревает намертво. Да что ж такое! Открываю глаза. Это что еще за…? Упершись ножками в рукоять бластера, с обратной стороны на спуск давит «образ». Его маленькие ручки дрожат в невероятном напряжении. Пытаюсь его стряхнуть с оружия, но он прилип хуже банного листа. Пытаюсь схватить его рукой, но ладонь проходит сквозь «образ», как будто он нематериален. Но эфемерное не может создавать физическе воздействие! Будь «дите» простой иллюзией, ему никогда не помешать мне нажать на спуск! Но тут я вспоминаю, как одной мыслью ал Дорир выбил у меня из рук шокеры, а потом поднял мое тело над полом. Что там было в знаке? «Формирует на основе человеческого биополя блок силовых структур»… И что? Мне теперь себя даже не убить, что ли?!

Эта мысль настолько бредова, что вызывает во мне вспышку веселья, которая невероятно быстро переросла в самую настоящую истерику. Я сидел в капитанском кресле и хохотал во весь голос. Смеялся, давясь обильно текущими слезами. А «образ» сидел на плече и гладил меня по голове. Бластер выпал из рук и, звучно ударившись о пол, залетел куда-то под пульт. Хорошо, что в этот момент меня никто не видел. Точно бы отобрали клубный шеврон. Не помню, как уснул прямо в кресле под мерное поглаживание…

Тр-р-ра-а-ам-м-м!

Что? Ноги от сна в неудобной позе затекли так, что не держат.

Тр-ра-а-а-ам-м-м!

Да иду я! Точнее, пытаюсь. Массирую правое бедро, которое прихватила неожиданная судорога.

Тр-ра-а-а-ам-м-м!

Уф, наконец-то судорога отпустила. Поднимаюсь из кресла, левый ботинок о что-то ударяется. Замираю, разглядывая валяющийся на полу бластер. По спине прокатывает волна холода. Значит, мне это все не приснилось. Значит, я и правда вчера был готов себя убить…

Тр-ра-а-ам-м-м-м!

Поднимаю оружие. Точно не приснилось. Держу бластер в руке, как ядовитую змею. Я вчера и правда был готов…

Тр-ра-а-ам-м-м!

Да кого принесло в такую рань? Приволакивая ногу, плетусь к рампе. Взгляд на монитор. И что здесь делают техники, когда солнце местное только всходит? Вроде парковка «Цикады» оплачена чуть ли не на две недели вперед. Открываю рампу.

– Чего надо?

Два техника, зябко ежась на утреннем ветру, увидели меня отступили на полшага.

– Капитан? Мы… – Да они удрать готовы! Неужели я так ужасно выгляжу? – Мы думали, вас предупредили о нашем визите.

– Нет.

Пытаюсь почесать затылок, припоминая о каком-либо предупреждении, но только зарабатываю шишку на голове. Черт, забыл про бластер! Тот по-прежнему зажат в моей руке. Так вот отчего они от меня так шарахаются. Представил себя со стороны… Н-да, я бы тоже немного испугался, открой мне кто-нибудь дверь в таком виде.

– Мастер Ери велел нам произвести заправку «Цикады». Вы не откроете заслонку?

– Заправить? – Вроде я хорошо помню вчерашний диалог с Ери. И ничего о заправке моего нависа там не упоминалось. Но спрашивать техников об этом смысла нет, они только исполнители. – Хорошо, делайте свое дело.

Открыл заправочную секцию «Цикады». Техники сразу же бросились подводить энергокабели. Как хочется умыться, да не пимой, а ледяной водой. Вспоминаю, что недалеко от посадочного поля, в противоположной от здания порта стороне, протекает небольшая речушка. Ну ее, эту пиму. Прогуляюсь.

Спустился, закрыл рампу, узнал от техников, что работы им еще минут на двадцать, и легкой трусцой побежал к полноводному ручью.

Странно. Исподволь и иногда невольно изучая психологию, я знал, что те люди, которые пытались покончить с собой, обычно впадают в депрессию, если их что-то или кто-то спасает. У меня же была совсем иная реакция. Да, когда я осознал, увидев оружие, что все происходившее вчера не было сном, со мной случился небольшой шок, но сейчас… Сейчас меня переполняла энергия, сдобренная легким непониманием. Зачем? Почему я вчера вообще решился на подобное? Да, в ранней юности меня часто посещали мысли о том, чтобы покончить с собой, они стали преследовать меня после смерти деда. Я даже дал себе слово, что никогда не сделаю этого. И вчера нарушил данное себе слово.

Утро и ледяная вода из ключа, который бил близ пологого склона речки, окончательно привели меня в чувства. Воспоминания об истерике, а вчера была именно истерика, вызванная осознанием собственной никчемности, уносили капельки воды, стекавшие сейчас у меня между пальцев.

«Образ» опять проявился и сейчас купался в ручейке, зачерпывал воду в ладошки и подкидывал ее вверх. Беззвучно смеясь, наблюдая, как радуга падающих капель переливается в лучах восходящей звезды, он прыгал с камня на камень. Очень захотелось последовать его примеру, сделать что-то такое же детское и непосредственное, радоваться новому дню. А, черт! Почему бы и нет? Оценил глубину речушки – метр максимум, но это меня не остановило. Разделся до трусов, потом огляделся и, не увидев рядом никого, снял и их. Затем зажмурился и просто упал в бегущую воду. Упал плашмя, всем телом, раскинув руки в стороны.

Идиотизм? Возможно. Плевать. Несмотря на обжигающий холод ключевой воды, мне было невероятно хорошо. Впрочем, я пулей вылетел из ручья, дыхание перехватило от резкого перепада температур, сердце колотится, как у зайца… Хорошо. И даже безумие-«образ» как нельзя кстати, он вместе со мной радостно размахивает ручками и носится по мелководью. Одно только отличие: я поднимаю кучу брызг, он же бегает прямо по поверхности воды. Не знаю, сколько бы продолжались эти игры, если бы не стало сводить ступни от холода. Выбрался на берег, растер ноги, заставляя кровь бежать сильнее. Зубы стучали мелкой дробью, это «дитю» все нипочем, он нематериален. Но как же хорошо! Хочется смеяться и прыгать, но я поскорее одеваюсь – ветер усиливается. Впрочем, то, что я этого не делаю – не прыгаю и не смеюсь, с лихвой компенсирует «образ». Он-то отрывается на полную катушку.

Увы, как мне тут ни хорошо, на этом берегу, но пора выяснить, какого хрена Ери отдал приказ на перекачку энергии на «Цикаду». Ведь до появления инспектора на Милисе еще около семи дней.

Техники как раз сворачивали кабель, когда я вернулся к «Цикаде». Закрыл заслонку и поднялся на борт. Интересно… С чего такая щедрость? По данным на приборной панели, энергоблок моего катера был заполнен чуть ли не наполовину. А это почти равно энергии полностью забитого энергией светлячка. Хм-м, любопытно. Ери обычно так рано не встает, предпочитая в основном вести полуночный образ жизни. Но меня это сейчас мало волновало, я собирался его разбудить и потребовать объяснений.

Войдя в салун, передумал вот так с ходу требовать объяснений. Причина этого изменения намерений была более чем прозаична. Запах жареного бекона, струившийся из кухни, вызвал бурное слюноотделение. Да и кружечка горячего слара была бы как нельзя кстати. Сегодня за барной стойкой дежурил Герис, сменщик Эвага. Посетителей в центральном зале было негусто, что и немудрено в столь ранний час.

Мое появление в зале произвело небольшой фурор. Присутствующие на меня косились, норовя отодвинуться, когда я проходил мимо занятого столика. Герис вообще побледнел, и его приветствие напоминало больше не пожелание хорошего дня, а блеяние отданного на заклание барана. Что не так? Вроде знакомы с ним не первый день. А… Вот в чем дело. Краем взгляда замечаю шевеление на моем плече. Точно. «Дите» сидит на мне, весело дрыгая ножками.