Из варяг в хазары - Андрей Посняков

Через некоторое время стражники разошлись по своим местам, погасли почти все факелы, лишь один горел у самых ворот, в руках Месдея, того самого стражника, которому было поручено сторожить посаженных в яму. Теперь-то те попритихли. Видно, замерзли либо спать улеглись.

— Пора, — взглянув на маячившего у самых ворот стража, сказал Ирландец. — Интересно, глубока ли яма?

— Очень глубока, Конхобар, — раздался из темноты знакомый голос. — Ты даже не можешь себе представить — как.

— Ярл? — Не в силах поверить, резко обернулся Ирландец.

— Он самый. И не один.

— Тогда давайте в телегу — и поскорее покинем это проклятое место! — шепнул Никифор.

Хельги с Иматом тут же забрались в повозку. Никифор натянул вожжи…

— Подожди-ка, — остановил его предусмотрительный Конхобар. — Давайте-ка вначале набросаем туда дерьмеца! Что уставились? Хватайте лопаты, и за работу.

— Ну, это будет вам дорого стоить, — лениво поднял лопату Войша.

— Ярл заплатит тебе два дирхема, — обнадежил его Ирландец.

— Кто это тут швыряется моими дирхемами? — буркнул Хельги-ярл со дна повозки и поспешно зажал нос рукой. Дерьмо — оно везде дерьмо.

За ворота выехали без помех и, завернув за угол, остановились у старых платанов.

— Ну вот, похоже, и всё, — отряхивая налипшее дерьмо, промолвил приказчик.

— Да нет, Имат, не всё, — покачал головой ярл. — Ты что же, не собираешься вызволять Халису?

Глава 18

НАБЕГ

Декабрь 862 г. Хазария

Сражаться, драться и женитьсяНа двух, на трех, на четырех —Всю жизнь и воин и возница,А не лентяй и пустобрех.

— Нет, мы пойдем и спасем ее! — азартно заявил ярл, пристукнув ладонью по столу. — Пока, правда, не знаю, как это сделать. Но буду думать.

— Не сомневаюсь, что придумаешь. — Конхобар Ирландец прищурил правый глаз. — Только мы потеряем время… А ведь надо еще разыскать Снорри и эту… как ее?

— Ладиславу.

— Да, Ладиславу. Она должна знать… — Последнюю часть фразы Ирландец произнес очень тихо, себе под нос, но Хельги всё же услышал. Однако не стал допытываться, что именно Ладислава должна знать. Догадывался. Наверняка Ирландец считает, что девушка что-то знает о тайных делах людей Лейва Копытной Лужи.

Может быть, ей рассказывал об этом Найден? Жаль, пришлось оставить парня в Белоозере. И кто знает, жив ли он еще? Что же касается пропавшего Снорри, то бросать друзей в беде вообще было не в характере викингов, тем более не собирался этого делать Хельги. А вот Халиса… Для ярла и здесь всё было достаточно ясно, хоть он и не испытывал в отношении прекрасной хазарки никаких особых иллюзий, как, к примеру, Имат. Знал одно: Халиса оказалась в опасности во многом и по его вине. А значит, она не должна пострадать, и здесь Хельги сильно надеялся на Имата. Похоже, приказчик мог сделать для Халисы всё. Вот сама красавица вряд ли питала к приказчику какие-то симпатии скорее, просто использовала его, как попыталась бы использовать и Хельги. Попыталась бы, но не успела. Интересно, а что всё-таки ей было нужно от ярла, помимо того, что обычно желают все, без исключения, женщины? Может быть, она хотела со временем избавиться от Самиды? Или от самого каган-бека? Хотя зачем ей это? Ну, да что гадать, сейчас ее не спросишь. Только потом. И вряд ли она скажет правду.

Все они — Хельги, Никифор и Ирландец — пережидали погоню под самым носом у каган-бека — в бане ребе Исаака. Войша и Черный Мехмет, щедро умастив гостей благовониями, чтобы отбить стойкий запах дерьма, проводили их в парную, в бассейны, даже не предложили отдельного кабинета с бочкой. И совершенно правильно сделали — народу в бане хватало, и заглянувшие сюда с целью проверки воины каган-бека проверили лишь отдельные помещения, в парную не совались — уж слишком жарко было там, да и не приходило им в головы, что беглецы, вместо того чтобы драпать без оглядки куда-нибудь в печенежские степи, будут спокойно нежиться в бане.

Впрочем, никто и не нежился — думали. Спорили полушепотом, всё никак не могли решить, каким образом вызволить заточенную в башне Халису. Больше всего предложений высказал, конечно же, Хельги. Ирландцу и Никифору было, по большому счету, плевать на хазарку, они просто помогали своему ярлу, не считая возможным бросить его в трудную минуту.

А по всему городу и дальше, по степям и урочищам, растекалась облава, охватывая оба берега Итиля. Искали варяга и приказчика — объявили за их головы награду, перетряхнули весь дом Вергела, оставили там засаду, разнесли постоялый двор старого Хакима, прошерстили народ на пристани — тщетно. Тогда конные сотни каган-бека ринулись в степи.

Вот за ними-то и наблюдал с высоты могучего прибрежного утеса печенежский князь Хуслай. Князь был без шлема, светлые волосы его и гриву коня трепал холодный ветер — Хуслай не обращал на это внимания, зеленые глаза его сузились, губы кривились в ухмылке. Была у Хуслая мечта — разорить и сжечь дворец самого кагана… ну, или хотя бы каган-бека… на худой конец — какого-нибудь знатного тархана. В данном случае всё это не играло особой роли, главным было другое — показать этим надменным хазарам, что все их укрепления, войско и даже магическая сила кагана — ничто по сравнению с молодецкой печенежской удалью и напором. Конечно, Хуслай хорошо понимал, что любой набег — а уж тем более на хазарскую столицу — предприятие более чем рискованное, однако куражу ни ему, ни его воинам было не занимать. А почему бы нет? Надо только выбрать удобный момент, когда хазары будут чем-то обеспокоены, и тогда… Похоже, именно сегодня такой момент и наступит. Хуслай с удовлетворением посмотрел на большой отряд, проскакавший к урочищу. Впереди на белом коне несся кряжистый воин в золоченом шлеме с перьями цапли. Сам каган-бек? А что, очень может быть. Вон как развевается за его плечами алый шелковый плащ, как сверкают в лучах зимнего солнца бронзовые бляшки на панцире!

Пронесшись галопом, отряд хазар скрылся в урочище, потревожив спавшего там лобастого белошеего волка. Опасаясь стрел, тот бросился в чащу из-под самых ног захрипевшего коня Завулона. И каган-беку на миг показалось, что на шее волка блеснула золотом цепь. Волки носят украшения? Надо же! Может это какой-нибудь знатный волк, волк-тархан или даже волк-каган? Завулон усмехнулся. Не до волка сейчас, не до волка… Поймать бы ублюдков, настигнуть. А опозоренных жен он завтра же прикажет сбросить с башни. Обеих.

— Смотри-ка, князь! — Кто-то из воинов показал камчой вниз, на дорогу, где прямо к утесу мчался, нахлестывая коня, одинокий всадник в волчьем плаще и мохнатой лисьей шапке.

— Лазутчик, — нехорошо усмехнулся Хуслай. — Убейте его. Нет, сначала поймайте и допросите. Впрочем… — Заслонив ладонью глаза от солнца, он внимательно всмотрелся вдаль. — О, боги! Так это же Сармак! И правда — лазутчик. Только не хазарский, а наш!

Воины засмеялись княжеской шутке.

— Наконец-то я нашел тебя, князь! — спешившись, поклонился Сармак. — В городе суматоха, почти всё войско кого-то ловит.

— Это я вижу. Ты сделал то, что должен?

— О да! — Обветренное узкоглазое лицо Сармака озарилось улыбкой. — Верные люди откроют ворота. Правда, ненадолго.

— А нам плевать насколько! — Хуслай оглянулся на своих воинов, и те одобрительно зашумели. — Главное — войти в город, а выйти обратно мы сумеем и сами! Хамид, скачи в племя, пусть выезжают. Ну, а мы не будем терять время. Веди же, Сармак!

И небольшой отряд печенегов, рысью слетев с утеса, понесся вслед за своим князем. Хрипели кони, летели из-под копыт смерзшиеся комья земли пополам со снегом. Князь Хуслай был вовсе не так прост, как казался. Несмотря на охвативший его азарт, он вел воинов не прямо по степи, а оврагами, балками, перелесками. Так, что появившиеся словно из-под земли печенежские всадники вызвали у городской стражи настоящий шок!

— Пора. — Увидев печенегов, незаметно пробравшийся на стену Ирландец махнул рукой, и Хельги, вытащив меч, напал на воротную стражу. Те растерялись, закрутили головами — никак не могли подумать, что нападавший — один. Выхватили сабли, звякнула сталь — ярл справился бы с ними с легкостью, но притворно отступил, отвлекая от ворот. А скромно стоявший неподалеку Никифор подкатил под створку большой камень… Когда стражники опомнились, было уже поздно: печенежская сотня, размахивая саблями, ворвалась в город и с воплями закружила у ворот, ожидая приказа князя и пугая разбегающихся по сторонам прохожих.

— Вот наш человек, князь! — Сармак осадил коня, показывая князю на ловко отбивающегося от наседавших на него стражников Хельги. Ярл тоже узнал печенега и в три прыжка оказался возле его коня. Подмигнул, перевел взгляд на вожака: