Долина дракона - Ванда Алхимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чтобы быть хозяином гор, мало скалить зубы и шипеть.
Леди Ворон уже снова выглядела невозмутимой. Она прошлась по комнате.
— Какими бы ни были твои намерения, люди все равно все переврут, — бросила она через плечо. — Лорд Твердыни, оставшись один, увозит незаконную дочь. В каждой нищей избушке, в каждом замке Серых гор по вечерам обсуждают, чем вы с ней заняты в опочивальне. Надо было думать, прежде чем скакать сломя голову и спасать эту рыжую.
Дикий сел на диван, плечи его сгорбились.
— Я не спасал, — огрызнулся он, глядя на мать исподлобья. — Приехал, увидел, как с ней обращаются, и решил увезти оттуда. Все знают, что у меня живет дочка Эннобара, и ей нужна женская рука. Что мне было, самому принцессу нянчить? Думал, так удачно все сошлось…
— Про то, что у тебя живет Финела, и не вспомнит никто, — фыркнула леди. — Всех волнует твой «подвиг».
— Что же мне делать? — угрюмо спросил Дикий.
Мать Воронов пожала плечами:
— Либо возьми ее к себе в постель, либо заставь горы уважать себя. Того, кого уважают, считают неспособным на скверные дела.
Сын поднялся с дивана.
— Я не собираюсь нарушать слово, данное Кайси, хоть бы на площадях глашатаи объявляли, что я обесчестил его дочку, — заявил он. — Коли я сказал, то так тому и быть. Я выдам ее замуж, и плевать я хотел на уважение сплетников.
— Ну-ну… Хотелось бы еще знать мнение самой рыжей.
— Ее никто не спрашивает, — рявкнул Дикий, направляясь прочь из комнаты.
— Стой!
Ворон обернулся на пороге.
— Так что ты затеял в замке?
Шестой Ворон ухмыльнулся:
— Что ж, ты все еще хозяйка гор, так что расскажу и покажу сейчас. Тебе это ох как не понравится! Но переделать обратно уже не выйдет.
Миледи пожала губы:
— Идем.
Все еще ухмыляясь, Дикий распахнул перед матерью двери.
Глава 23
Собиралась гроза. Галеру швыряло на волнах, гребцы выбивались из сил, пытаясь удержать ее по ветру. Холодные брызги окатывали людей, заливая глаза, рты, уши. Почерневшее небо взрезывали слепящие молнии.
Куланн, стиснув зубы, ворочал веслом. Он решил, что буря — самое подходящее время для бунта. Заноза предупредил заправил трюма, и воздух был тяжел не только от непогоды — в нем ощущалось напряжение угрюмой темной воли. Надсмотрщики работали кнутами, не переставая, словно сговорившись еще больше взбесить доведенных до предела гребцов.
Галера летела вперед, карабкаясь на гребни и ухая вниз. В отсветах молний рабы казались душами, отбывающими кару в преисподней. По сведенным от напряжения спинам лился пот вперемешку с дождем и морской водой, зубы скалились от нечеловеческих усилий, глаза горели ненавистью. Щелкал кнут — и к воде и поту примешивалась кровь.
Один из гребцов вдруг обмяк и выронил весло. Куланн пригляделся — вдалеке на палубе замаячила круглая лысая голова Ворга Толстяка. На плече его лежала кувалда. — Держите темп! — шепотом приказал Куланн соседям.
Он выпустил из рук весло и наклонился. Грохнул гром, вспыхнула, ослепив всех на мгновение, молния. В это же мгновение Куланн схватился за вбитое в палубу кольцо, стиснул зубы и потянул. Перед глазами поплыли оранжевые кольца, во рту появился привкус крови, живот скрутило, спину прострелило болью. Наемник тянул кольцо обеими руками, напрягая все силы, надрываясь — и чувствуя, как оно медленно поддается. Снова сверкнула молния, послышался хруст, и Куланн едва не упал на спину. Он вырвал кольцо вместе с куском палубной доски толщиной в руку.
Куланн повернулся и встретился взглядом с соседом. Глаза у того были широко распахнуты, и изумление в них граничило с ужасом. Куланн ухмыльнулся и снова взялся за весло.
Тем временем Ворг подходил все ближе, с трудом удерживая равновесие на скользкой палубе. Куланн пригнул голову. Гром снова прокатился над морем, а молния расколола небо. Ворг пошатнулся. Он не успел ничего понять, когда рядом выросла огромная фигура с горящими глазами, а горло его сжала стальная хватка. Вырвав из руки опешившего Толстяка кувалду, Куланн с короткого размаха ударил его лбом в переносицу. Ворг осел и мешком свалился между скамьями. Кувалда взмыла в воздух, описав дугу, и одним точным ударом разбила цепи. Освобожденные рабы вскочили со своих мест.
В грохоте грома, блеске молний и вое ветра охрана и надсмотрщики не сразу поняли, что происходит, а Куланн не стал терять времени. Он шел вперед, и на каждом шаге кувалда взлетала, чтобы принести свободу следующей скамье. Цепи разлетались, словно глиняные черепки. Вопль сотен глоток перекрыл шум бури.
Опомнившись, надсмотрщики бросились к скамьям, но кнуты не упали на беззащитные спины, их перехватили мощные руки. Еще недавно они несли корабль вперед, а теперь крушили все вокруг.
Кнуты обрушивались на головы тех, кто владел ими прежде. Все больше рабов, вооружившись своими цепями, бросалось на подмогу. Галера, предоставленная самой себе, металась на волнах. А на ней шло сражение между озверевшими рабами и ошеломленными охранниками.
Куланн стремился разбить как можно больше цепей, чтобы увеличить армию рабов. Вдруг сквозь вой ветра он расслышал свое имя. Обернулся, присел — и над его головой просвистела дубина. Напротив наемника стоял, широко расставив ноги, главный надсмотрщик Аран и скалился. Куланн выпрямился. Аран бросился в нападение, умело фехтуя дубинкой. Куланн еле ушел от удара. В следующий миг его кувалда стремительно, как атакующая змея, рассекла воздух и впечаталась в подбородок Арана. Даже в царящем вокруг шуме Куланн услышал, как хрустнули кости. Мертвое тело рухнуло на доски палубы, а наемник бросился дальше.
Он высмотрел освобожденного гребца покрепче, сунул ему кувалду, велев продолжать разбивать цепи, а сам подобрал оброненный кем-то короткий меч и бросился вперед, ревя девиз наемников. Ему ответили множество глоток.
Охрана и надсмотрщики, привыкшие иметь дело с закованной в цепи городской швалью, оказались не готовы к встрече с закаленными бойцами. Вольные воины бились слаженно, отчаянно. И мечами они владели лучше своих противников. Вскоре бой превратился в избиение. Надсмотрщиков, охрану и команду гоняли по палубе, рубили отобранными клинками, разрывали на куски голыми руками. Залитый кровью с головы до ног Куланн размахивал мечом, словно демон войны, и вел людей за собой. Он мало знал об устройстве галер, но более чем достаточно — о тактике боя. Владение этой тактикой и сделало его тысячником, а вовсе не грубая
