Чемпионы Черноморского флота - Greko

зажиточная и спокойная должность фельдфебеля! В его ранце маршальский жезл отсутствовал, что бы там ни утверждал Людовик XVIII. Подумаешь, авторитет! Корону сохранить не смог, а все туда же: афоризмами сыпать! Впрочем, Вася и не знал таких тонкостей нелегкой монаршей судьбы.

— До скорой встречи, друзья! Особенно, Вася, с тобой. Сам видишь, все складывается, как должно! В моей летучей команде удалых налетов тебе — самое место!

Милов пожал плечами. К чему загадывать? Вон, бедный Лосев. Мечтал о славном загуле с владикавказскими друзьями. А что в итоге? Предписание топать на склад, получать свечи, картофель и сарацинское зерно для Куринского полка, по интендантской ошибке завезенные не в Моздок, а южнее, и сопровождать груз до крепости Грозной, в расположение штаб-квартиры родного батальона. Предстоял нелегкий разговор с местным провиантским комиссионером.

Получили квитанцию на заселение в обывательской квартире — в тесной грязной сакле, грозившей обрушением. С трудом ее отыскали и договорились с хозяином, чтобы Вася перекантовался ночь на полу в комнате господина офицера. Отправились на склад.

Вот тут-то и начался цирк-шапито.

Со свечами все вышло гладко. В день полагалась на 10 солдат две свечи. Посчитать несложно. Но с картофелем и рисом (Вася несказанно удивился, что такой простой продукт обозвали столь странным выражением, как «сарацинское зерно»), как говорится, без пол-литра не разберёшься! В день солдату полагалось 24 золотника крупы. Если ее заменяли на рис и картофель, требовалось отпускать столько же по весу. Ушлые складские чинуши тут же принялись умножать, делить, складывать и подсовывать Лосеву бумажки на подпись. В золотниках выходило солидно. Бедный поручик лишь хлопал глазами. Чувствовал печенкам, что дурят. А как доказать?

— Виктор Игнатич! Не робей, — пришел ему на помощь Вася. — Сколько в золотнике том весу?

— Треть фунта! — обреченно ответил командир.

Он совершенно не понимал, как ему вычислить нужное количество мешков и чтоб все было без обмана.

— Эка невидаль столь простые цифры посчитать!

Вася быстро пересчитал в уме и выдал нужную цифру. Уточнил вес полного мешка и назвал, сколько мешков им полагалось.

— Эээ⁈ — запинаясь, вскричал поручик. — Ты никак в лабазе до армии служил?

— Подумаешь делов! — удовлетворённо хмыкнул Вася. — Третий класс, таблица умножения.

— Какой третий класс⁈ — на Милова смотрели уже все, кто был на складе.

Вася понял, что крепко облажался. Чтобы сгладить свой прокол, он накинулся на складских:

— А усушка? А утруска? Водицы в рис не плеснули для весу? Картофель гнилой не подсунули?

Комиссионер провиантского ведомства, истинный баловень судьбы, а не чиновная голь перекатная, закашлялся:

— Откуда в таком здоровенном лосе место для мозгов⁈ Нет, я понимаю, был бы он артиллеристом… Но пехота?

— С походом давай отпускай! — гаркнул на него Вася.

— Унтер! Ты забываешься! — грозно зашевелил усами складской «таракан», привыкший к почтению со стороны офицеров не ниже майорского чина. — Шпицрутенов захотел за наглость? Могу устроить по знакомству!

Вася пожал плечами. Уж что-что, а про телесные наказания он знал: Георгиевских кавалеров не наказывали поркой.

— Прием товара требует точности! Гнилье нужно заменить.

— Точно! — развеселился Лосев, обидевшись за Девяткина. — Картофель будем проверять!

— Этак мы до утра провозимся! — возразил комиссионер. — У меня под вас подводы уже готовы. Нужно грузить, чтобы в срок отправиться в Моздок. Ладно! Накину пару мешков сверху.

Он сердито зыркнул на Васю. А тому и дела нет до грозных взглядов жулика. Ему ли не знать, на какие только проделки способны складские, сидящие на продуктах. Довелось до армии грузчиком в магазине поработать. Спроси его — он тут же выдаст с десяток способов, как нагнать вес на отпускаемом товаре. Одна «ледяная глазурь» чего стоит![2]

— Ну, Вася! Ну, орел! — не переставал его нахваливать Лосев. — Прибудем в Грозную, сделаю тебя главным ротным артельщиком!

Унтер-офицер Девяткин довольно щурился. Что за таинственный артельщик, он не знал. Но ему стало понятно с кристальной ясностью: призрак фельдфебельского «жезла» уже гулял по его солдатскому сидору.

За спиной заходился в крике комиссионер, оравший на своих подручных, таскавших мешки на подводы.

— Вашбродь! — не забыл напомнить Вася. — Завтра, перед отправкой, непременно мешки нужно пересчитать.

Коста. Долина реки Соча, август 1838 года.

Джигетский князь Аридба позволил нам без проблем переправиться через Мздимту и зазывал остановиться в его ауле. Но мы не приняли его приглашение. Доверия к этому лису не было и на грош. Встали собственным лагерем на границе земель убыхов и джигетов. Границе весьма условной, ничем не обозначенной. Наш сопровождающий, приставленный к моему отряду Созроном, ткнул пальцем в направлении реки.

— Там уже владения Берзеговы.

— Башибузук! Разбивайте лагерь! — приказал я.

По заведенному порядку окружили лагерь засеками из кустов. Особое внимание и охрана — лошадиному табуну. Любителей-конокрадов в Черкесии хватало с избытком.

Ближе к вечеру к нам пожаловали князья — братья Аридба и Облагу. Последний выглядел неважно. Раны, полученные в прошлом году, еще давали о себе знать. Он не горел желанием конфликтовать с Берзегом.

— Нехорошо у нас вышло с соседями из-за священной рощи и крестов. Мы не дали кресты снять. До оружия дело дошло. Берзег уступил, но обиду, уверен, затаил. Теперь вы хотите устроить демонстрацию силы.

Мы сидели на бурках вокруг костра. Языки пламени играли с тенями, высвечивая мужественные и красивые лица джигетских вождей. Вкусно пахло шашлыком из баранины, который готовили для нас Цекери и Коченисса. Курчок-Али был рядом, но в священнодействии с мясом не участвовал. Прислушивался к нашей беседе с вождями.

— Мы действуем по обычаю. Права гостя никто не отменял, — гордо ответил Аридба.

— Хороши гости! — хмыкнул Облагу. — Все с винтовками.

— Я отпустил родню князя Геча, а ты не решил вопрос с пушкой! — наставил на меня палец Созрон.

— Почему не решил? Очень даже решил. Увидишь!

— Русские не смогли отбить орудие. Их колонну изрядно пощипали. И убыхам досталось. Многих славных воинов потеряли. Мне сказали, что урусы охапками собирали дорогие кинжалы и шашки. Но пушка, она осталась у князя Берзега!

— Русские мне не подчиняются, увы, — развел я руками. — Заканчивай канючить. Считай, нету у убыхов пушки. Как видишь, я чту наш договор.

— Тогда выдвигаемся завтра утром. Если убыхи захотят нас задержать, они встретят нас на переправе через Сочу. Постараются нас не пропустить на правый берег.