Чемпионы Черноморского флота - Greko

Единорог был заклепан. Если в ближайшие сутки «ерша» не извлекут, металл окислится и сцепится намертво с телом орудия. Только сверлить. Уверен, что такой простой и известный каждому хозяину дома способ из будущего черкесам недоступен.

«Ну что, князь Берзег, потанцуем?»

[1] Кама — одно из названий черкесского кинжала. Гурда — кавказская шашка.

Глава 16

Вася. Владикавказ, август 1838 года.

Дорохов действительно получил назначение в 1-ый Малороссийский казачий полк, переведённый на Кавказ вместе со 2-ым лет пять назад. Бравые хлопцы из Черниговской и Полтавской губернии служили на кордонной линии Левого крыла Кавказского Отдельного корпуса. Квартировали в станицах у Владикавказа и Георгиевска. Ничем особо себя еще не проявили. Как донцов в Черкесии, на Левом фланге их отряжали в оказии, патрули, в сопровождение-конвои. На фоне терских казаков-гребенцов выглядели они жидковато. Но Руфин не унывал. Ему бы скинуть серую шинель и избавиться от солдатского ружья, взять в руки шашку, сесть на коня — он всем покажет, чего стоит!

Странное дело, неумеренный во всем, фанфорон и хвастун, он обладал своеобразным внутренним достоинством и скромностью, понятной не сразу и не каждому. Про свои подвиги рассказывал много, с кучей ненужных пустых подробностей. А важное, действительно ценное, опускал.

В персидскую кампанию он — на самых опасных участках. Вместе с двумя сослуживцами, разжалованными декабристами Пущиным и Коновницыным, под покровом ночи проник во вражескую крепость Сардар-Абад.

— За ту рекогносцировку, — с упоением, но без низкопоклонства делился он, — сам Паскевич приказал подать в траншею шампанского и распил его с нами, с простыми солдатами!

Разве в пьянке с фельдмаршалом дело? Для тех, кто понимал суть — а Лосев и Вася понимали, — куда важнее были реальные подвиги. Как Руфин в кавалерийской атаке с серпуховскими уланами захватил двух офицеров под Джан-Булахом. А под Карсом — орудие в тылу у турок, из которого открыл огонь, сея ужас в рядах противника. При штурме Ахалциха снова в первых рядах. Под Эриванью рана в грудь и контузия в голову осколком гранаты.

Восторженные отзывы командиров, стремительное повышение по службе, золотое оружие за храбрость — вот о чем вещал Дорохов в кругу московских знакомых. Те морщились. За спиной называли бахвалом. Плохо понимали, что не в наградах суть, а в личном мужестве. Зато в обществе кавказских офицеров Руфин был среди своих. Тут все были такими — удальцами, сорвиголовами и балаболами, давно позабывшими о границах благоразумия. По крайней мере, до тех пор, пока не набирались опыта и не нацепляли на мундиры генеральских эполет.

«Куда я попал? — думал Вася без особого восторга, когда вместе с Лосевым вытянули из Руфина подробности. — С такими отцами-командирами не сносить мне головы!»

… Владикавказ встретил уставших путешественников жарой и пылью. И своим удивительным для фронтира видом не грозной крепости, а небольшого провинциального города. Прошлогодний визит императора совершенно его изменил внешне, но не вышиб из него особый кавказский дух.

— Здесь, Руфин, — разглагольствовал Лосев, — ты совершенно не встретишь той местечковой отравляющей атмосферы провинции с ее мелкими интригами, завистью и подсиживанием, перемыванием костей и мелкими пакостями. Женское общество тут своеобразно и составлено из столь разнородного элемента, что диву даешься, как оно уживается. Дамы здесь воинственны. Жена плац-майора, истинная бельфама, изволила приревновать своего любовника. Ворвалась в его квартиру и выстрелом из пистолета навсегда лишила его возможности создавать ей повод для ревности!

— Ты шутишь⁈ — захохотал Руфин, привлекая внимание проходивших офицеров.

Их не удивили почерневшие от солнца и грязи лица троицы прибывших, не их повидавшие виды мундиры и даже не раскованная манера держаться с поручиком у сопровождавших его «серых шинелей». К такому тут привыкли. Но столь заразительный и жизнерадостный смех — на это стоило посмотреть.

— Дорохов⁈ Ты⁈ Опять напроказил⁈ — Руфина узнали.

Вмиг его окружила гомонящая толпа «кавказцев».

«Пропал наш спутник, — сделал вывод Вася. — Попойки и карты. Походы к этим самым „бельфамам“. Будет, где разгуляться бывшему капитану».

Вася был не далёк от истины. Во Владикавказ слеталась «золотая» столичная молодежь в погоне за наградами и чинами. Пир стоял горой. Деньги сыпались без счета. Лавочники делали состояния на торговле «туземным костюмом», ибо каждый уважающий себя щеголь из глубинной России сразу обзаводился тремя комплектами. В Ставрополе было еще хуже. Там крутились огромные деньги вокруг подрядов на снабжение всего Кавказского корпуса. И нувориши из комиссионеров и купцов тоже участвовали в погоне за удовольствиями, дабы заезжие аристократы не задирали особо нос.

Старые «кавказцы» — в смысле не возраста, а сроков пребывания на Кавказе — ревновали и презирали «залетных». Чинов и наград хотелось всем без исключения. Как полюбить или относиться как к боевому товарищу к тому, кто лишил тебя очередного повышения? Причем, не в силу заслуг, а всего лишь полезных знакомств и протекций? Если в офицерской семье эта нелюбовь скрадывалась воспитанием, то в солдатском сообществе все было проще и грязнее. Известны были случаи, когда те же куринцы не приходили на помощь переведенным на Кавказ ротам, не считая их «своими». Немыслимая история среди «старых» полков…!

Вокруг Дорохова толпились все вперемежку. И те, кто помнил его по персидскому походу и турецкой кампании. И те, с кем он гульбанил в гвардейских казармах или понтировал за ломберными столами в великосветских салонах. Неожиданно его фигура выросла до космических масштабов. Как великого миротворца, способного примирить непримиримых.

К его чести, он не поддался мгновенному искушению:

— Сперва к коменданту вместе с друзьями! — он обнял Васю ко всеобщему удивлению.

Нравы были простые, но обнимашки легендарной личности с простым унтером? С’est un mauvais ton!

У коменданта не задержались. Пришла пора прощаться. Долгожданная бумага о производстве Дорохова — Соизволение Государя на пожалование чином — была получена. Он стал не просто унтером. Юнкером. То есть почти офицером. Тем, кому могут доверить собственную команду. Неплохой взлет за несколько часов барахтанья в соленой воде. Сословная система во плоти: его сослуживцы получили по 100 рублей и были счастливы!

А еще воспоминания! Да-да, все еще были живы генералы, для которых Руфин — живая копия рыжеволосого отца, лихого рубаки и боевого товарища[1]. Как тут ни поспособствовать его выдвижению⁈

Вася не завидовал. Ему было наплевать. В офицеры он точно не рвался. Выдастся случай и сподобит Господь новым Георгием, отдаст его тому, кто нуждается в повышении. Другое дело — тихая,