Царство. 1951 – 1954 - Александр Струев

— Ничего не будет, — превозмогая страх, ответил Букин. — Кого надо, того и берут. Не паникуйте!

Сотрудник, пятясь, выскочил в коридор. На столе глухо загудел правительственный телефон.

— Аппарат товарища Хрущева! — отчеканил в трубку Букин.

— Нет Никиты Сергеевича? Это Булганин.

— На выезде, Николай Александрович! — отрапортовал офицер.

— Где его черти носят! — миролюбиво воскликнул министр Вооруженных Сил. — Не сказал, когда будет?

— Не говорил, товарищ Маршал Советского Союза!

— Как появится, пусть перезвонит.

Голос у Булганина звучал спокойно, без тени тревоги, да и то, что он звонил Хрущеву в такое непростое время, можно было расценивать как хороший знак.

Не проходило дня, чтобы Никита Сергеевич не встречался с Лаврентием Павловичем. Берия часто подхватывал Хрущева, и они уезжали вместе, а потом подолгу беседовали, разгуливая напротив качаловского особняка министра, а когда ехали за город, вышагивали вдоль дороги, оставив машины при повороте на Огарево. И вот Берия арестован, первый Почетный гражданин Советского Союза, человек, чье имя гремело в СССР, стояло в одном ряду со Сталиным, Молотовым и Маленковым, личность, которой доверили обороноспособность государства, кто после смерти вождя, сделался главным вершителем и высшим судьей. Берия затмил всех. Вытянутое лицо майора Букина сделалось совершенно растерянным. Не только Букин, но и весь штат Московского горкома партии затаился. В коридорах повисла гробовая тишина. Многие решили, что Хрущева, как ближайшего соратника Берии, постигнет трагическая участь. Кто-то заблаговременно собрал вещи, готовый при первой же возможности улизнуть из учреждения, чей руководитель был близок к низвергнутому маршалу. Особенно ясно обстановку оценивало среднее звено, кто так или иначе знал о тесной дружбе Берии и Хрущева. Аресты помощника Никиты Сергеевича, его секретаря и начальника горкомовской канцелярии усилили беспокойство. Заведующий отделом капитального строительства выпил сверх меры сердечных капель и, одурманенный лекарством, сидел, обхватив голову руками. Он только-только получил ордер и готовился переселяться в высотку на Котельнической набережной, можно сказать, жизнь удалась, а тут такое!

Дверь приемной открылась, и окруженный кольцом охраны, в помещении появился Хрущев.

— Как ты здесь, Андрюха? Перетрухал? — обратился он к прикрепленному.

— Немного! — вставая, ответил Андрей Иванович.

— Мы тоже струхнули, — во весь рот улыбался Хрущев, большим и указательным пальцами показывая, насколько струхнул, — но только самую малость!

Вчера, после «Праги», его «ЗИС» проехал по улице Качалова, притормозил на углу особняка министра внутренних дел, где несколько минут назад армейские подразделения закончили расправу с бериевской охраной. Подгоняемые властными окриками, дворники суетливо заметали с тротуара разбитые стекла, щепки, гильзы, обрывки бумаги, присыпали песком бурые пятна крови. На долю защитников злополучного особняка выпала тяжелая участь: всех их без исключения, и тех, кто оказал сопротивление, и тех, кто сдался добровольно, и раненых, и уцелевших, вывели на улицу и прямо во дворе, у замшелого кирпичного забора порешили. Били из пистолетов прямо в голову, не церемонились, приказ был предельно ясен — уничтожить!

Дворники прилежно выскребли следы отчаянной борьбы, и скоро все вокруг стало как прежде — неброско, аккуратно. Никита Сергеевич обозрел улицу, где за каменной стеной, одной стороной выглядывая на дорогу, прятался трехэтажный особняк павшего министра, и махнул водителю — поезжай!

По распоряжению маршала Жукова военные орудовали повсюду. Бериевские ставленники были отстранены от должностей и взяты под стражу.

Когда Никита Сергеевич скрылся за дверью кабинета, офицеры личной охраны рассредоточились по приемной. Двое уселись на стульях возле дверей, один плюхнулся на кожаный диван, стоящий напротив окна, начальник выездной, оседлав свободный стул, устроился поближе к секретарскому столу, за которым теперь управлялся майор Букин, еще двое остались снаружи. Охрана членов Президиума всегда была вооружена, но сегодня оружие особенно бросалось в глаза — рукоятки пистолетов опасно выглядывали из-под расстегнутых пиджаков. Трое держали в руках автоматы. Старший по выездной заткнул один пистолет за пояс, а другой, на тоненьких кожаных ремешках болтался под мышкой. В хрущевском сопровождении работало по шесть человека в смену, но со вчерашнего дня смены объединили, и Никита Сергеевич шествовал в сопровождении аж двадцати вооруженных головорезов. Легковые автомобили были заменены бронированными. Предусмотрительный Рясной, кто при заступничестве Никиты Сергеевича и при Берии удержался на посту начальника Главного управления охраны велел положить в багажник каждой хрущевской машины по пулемету и по ящику гранат.

— Вас Фурцева спрашивала, и товарищ Булганин искал, — отрапортовал Андрей Иванович.

— Фурцеву зови, и пусть чай несут с бутербродами.

Никита Сергеевич расположился в дальнем конце кабинета у круглого столика.

— Вашего помощника, секретаря и начальника канцелярии забрали, — глядя исподлобья, сообщил Букин.

— Ненадежные люди, — объяснил Хрущев. — Работали на два фронта. Тем, кто честно трудится, бояться нечего, а тем, кто двурушничал, уж извини, жопа! Нам Андрюша, с предателями не по пути! — Секретарь ЦК в упор посмотрел на подчиненного.

На Фурцевой было темно-зеленое с мелкими крапинками золотистых блесток платье, и еще поражала прическа: на этот раз русые волосы не спадали на плечи плавной волной, а были уложены в форме короны.

— Чего вырядилась? — оглядев заместителя, спросил Никита Сергеевич.

— День рождения у мамы, гости вечером придут.

— Дома модничай, а тут нечего, тут комитет партии! Садись! — Хрущев с раздражением ткнул в сторону рабочего стола.

Екатерина Алексеевна послушно села.

— И от меня маму поздравь, — потеплел Никита Сергеевич. — Я тут бутерброды ем, ничего?

— Кушайте на здоровье!

Утеревшись салфеткой, Хрущев перебрался на рабочее место.

— Рассказывай, Катя!

Екатерина Алексеевна грациозно положила перед собой тоненькую папочку.

— Как вы велели, я Ланскую с новорожденной дочкой на Горького прописала. В тот же день сотрудники Министерства внутренних дел квартиру досконально осмотрели, даже воздух специальными приборами проверили, начали мебель завозить. В подъезде выставили милицейский пост. Лаврентий Павлович квартирой остался доволен, — Фурцева вскинула на Хрущева свои бездонные глаза.

— Тамбовский волк ему товарищ! Он чуть нас не переубивал, еле успели вывернуться, опередить его. Берия хотел руководство страны арестовать, переворот готовил.

— Его все боялись, — побледнела Фурцева.

— И я боялся, — признался Секретарь ЦК, — поэтому дружбу изображал. Но видишь — живой!

— Что с квартирой делать будем, Никита Сергеевич?

— С какой квартирой?

— Куда я Ланскую с малышкой прописала, для Берии которая.

— Ничего не делать! — пробормотал Хрущев. — Раз прописала, то — прописала, поменьше об этом трепись. Мы, Катя, не людоеды, мы должны людям пример показывать, поняла?

— Поняла, Никита Сергеевич. Милицейский пост, что в подъезде стоял, уже сняли.

— Кому он нужен, пост этот? В Москве по улицам разбойники не разгуливают.

Никита Сергеевич присматривался к красавице-заместителю.

— До чего ж ты хороша, Катя, просто глаз не оторвать!

Екатерина Алексеевна смутилась. Она действительно была хороша, тут двух мнений не существовало. Платье с еле уловимыми блестками было чересчур приталено, выигрышно подчеркивая манящие женские прелести, и еще эти фиолетовые лакированные туфельки на каблучке эффектно смотрелись на ножках. А про ножки и говорить не приходилось, точеные ножки, прямо загляденье! Часто она надевала юбку покороче, чтобы ее изящные ножки сводили мужчин с ума, бросали в дрожь и в холод. — От тебя скоро все мужики чокнутся! — погрозил пальцем Никита Сергеевич. — Будь скромнее!

Фурцева опустила глаза. Катя всегда была ему симпатична.

— Тебя, Катерина, рекомендовал на Москву. Вместо меня первым секретарем горкома пойдешь, — сообщил он.

— А вы куда же? — изумилась Екатерина Алексеевна и всплеснула своими прелестными руками.

— Я в Центральный Комитет. Сосредоточусь на партийной работе, а то, не ровен час, задурят коммунистам головы, всех попутают. Принимай горком!

— Без вас туго будет! — только и вымолвила второй секретарь.

— Хочу тебя в Президиум рекомендовать.

Фурцева встала.

— Я такого доверия не заслужила!

— Заслужила, заслужила! — отмахнулся Хрущев. — Станешь Москвой командовать, ты девка умная!