Царство. 1951 – 1954 - Александр Струев

— Не уверен, — запротестовал Молотов.

— Ну, тогда, Вячеслав Михайлович, сами госбезопасность возглавляйте! — нахмурился Жуков. — И сами командуйте!

— Временно Серова можно, — пожал плечами Ворошилов. — На месяц, на два, а там поглядим.

— То, что товарищ Жуков Берию на свободу не выпустит, это факт, но и то, что товарищ Серов порядок в органах наведет, дисциплину подтянет, а кого надо и под зад коленом, тоже ясно, — снова заговорил Хрущев. — Церемониться сейчас не следует, а значит, и оглядываться, что скажут, что подумают, не надо — действовать надо! Предлагаю проголосовать за Серова, как за временно исполняющего обязанности министра внутренних дел и государственной безопасности.

— Мы, по-твоему, в ресторане голосовать должны? — поморщился Молотов.

— Время не ждет, тем более что большинство членов Президиума здесь.

— Я — за! — высказался Хрущев, и первый потянул в верх руку.

Булганин поднял руку следом. Микоян мгновенно поддержал хрущевское предложение. Все, даже те, кто сопротивлялся назначению, подняли руки.

— Теперь о Берии, — продолжал Хрущев. — Считаю, что Берии надо в кратчайшие сроки обвинение предъявить. Пленум Центрального Комитета созвать, обстановку коммунистам доложить. Обличим Берию, как изменника Родины, готовившего государственный переворот. Такие данные имеются, правильно, товарищ Жуков?

— Есть неопровержимые факты.

— Очень важно с Берией не тянуть, — уточнил Маленков. — При Сталине он был не меньший каратель, чем Ежов.

— Сталина трогать не будем! — рыкнул Молотов.

— Дыма без огня не бывает, — заметил Хрущев.

— Я категорически против критики Сталина. При всех негативных явлениях при Сталине было много хорошего. И вера у народа в товарища Сталина безграничная, это и его похороны показали, — заявил Каганович.

— Критика Сталина прямиком ударит по членам Президиума, по тем, кто все эти годы стоял рядом. А кто стоял? Мы стояли. Значит, за сталинские прегрешения нам отвечать, — высказался Ворошилов.

— Берия — тот сволочь зажравшаяся, а Сталин целые народы в единое государство сплотил! — не унимался Каганович.

— Особенно евреев сплотил, — глядя на Кагановича, прищурился Булганин.

— Я говорю о месте Сталина в истории, а не о частностях! — ответил Каганович. — Проще всего грехи на мертвеца свалить!

— Берию предлагаю расстрелять без суда и следствия, немедленно! — с ожесточением высказался Молотов.

— Вроде как при попытке к бегству, — поддакнул Маленков.

Булганин надулся и уставился на Хрущева — что скажет тот.

— Эту язву надо хирургически вскрыть, гниль выпотрошить, чтобы по ночам люди спали спокойно, не вздрагивали при каждом шорохе. Ведь у нас процветала порочная система, при которой следствие, обвинение, правосудие и наказание сосредоточенны были в органах государственной безопасности. Тот, кто органами руководит — тот Бог. Вот и завелись у нас и боги, и божки, и не знаю кто еще. В результате НКВД, как гидра, пророс сквозь живой организм и парализовал его. Никто особо не разбирался — виновен, не виновен, следователь пишет «виновен», и делу конец. Ни прокуроры стали не нужны, ни судьи, тройками приговоры выносили и тут же приводили в исполнение. Все ходили под подозрением, все были потенциальные заключенные. Как тут жить?! У нас не Правительство страной управляло, а ГУЛАГ управлял! Недопустимая вещь, опасная! — определил Хрущев. — В этом огромная вина Лаврентия. Это первое. И второе, то, что только сейчас выяснилось. Лаврентий любой ценой рвался к власти, хотел и нас ликвидировать! Он на заслуги не смотрел, мы ему под ногами мешались. И ликвидировал бы, если б его не опередили. Такое прощать нельзя. Государство должно жить открыто, не пугать народ, а объединяться с ним. Притворство, ложь и насилие — это не для коммунистов!

— Хорошо, что Лаврентий в тюрьме! — вздохнул Маленков. — Предлагаю отдыхать. Завтра соберемся и обстоятельно поговорим. В целом предложения Никиты Сергеевича разумны. — Премьер-министр вышел из-за стола и удалился.

— Машину товарища Маленкова к подъезду! — раздался снизу истерический возглас.

— И я поеду, — проговорил Вячеслав Михайлович. — Всем привет!

Вслед за Молотовым заторопились Каганович и Ворошилов.

— Товарищи! — извиняющимся голосом проговорил директор ресторана, который неумолимо находился за дверями. — Как же быть с банкетом товарища Берии, что делать?

— Да иди ты на х… со своим Берией! — ругнулся Булганин. — Заладил, как попугай, Берия, Берия! Нет больше Берии! Заруби себе на носу! Пошли, Анастас Иванович!

— Машину товарища Булганина к подъезду! Машину товарища Микояна к подъезду! Машину товарища Первухина к подъезду! Машину товарища Суслова к подъезду!

Зал опустел. Хрущев посмотрел на Жукова. Они остались вдвоем.

— Вовремя гада сцапали, — проговорил маршал. — Еще бы немного — и хана.

— Свезло!

Хрущев оглядел опустевший зеркальный зал с чудесным фонтаном по центру, в котором безмятежно плавали китайские золотые рыбки.

— Хорошо, что все счастливо закончилось.

— Для Берии плохо. И подарки не пригодились! — указывая на гору свертков, перевязанных лентами, тесемками и бантами, манеж с плюшевой обезьяной, эскадрон лошадок-качалок и массу всевозможных вещей, усмехнулся Жуков.

— В детский дом отдадим. Пошли, Георгий Константинович?

— Ваша шляпа, Никита Сергеевич! — догнав гостей у лифта, поклонился услужливый метрдотель.

Хрущев водрузил шляпу на голову, без нее он чувствовал себя неуютно, вроде, как раздетым.

На улице Никита Сергеевич развернулся к Жукову и обнял за плечи.

— Спасибо, брат!

— У меня, скажу честно, руки чесались. Так и хотел козла на тот свет отправить! — похлопывая по кобуре, признался маршал.

У машин ожидал генерал Серов, он с неистовством козырнул начальству.

— Поехал! — садясь в автомобиль, попрощался Жуков. — Пока, Иван!

Генерал Серов снова козырнул.

— Еле протянул тебя, Ваня, в министры! — устало выговорил Хрущев. — Смотри, не подкачай, а то мне краснеть.

— Не сомневайтесь, не подведу!

— Помни, кроме меня, у тебя начальников нет.

— Нет и никогда не будет! — заявил генерал-полковник. — Ваш я, Никита Сергеевич! А эти, — он кивнул на дорогу, по которой уехали правительственные машины, — мне до сраки!

— Так про правительство не выражаются! — миролюбиво заулыбался Хрущев. — Иди, Ваня, завтра потолкуем.

Никита Сергеевич был на седьмом небе — Лаврентия арестовали! Хрущев вспомнил тот день, когда на сталинской даче Берия прикрепил к его спине листок с надписью «мудак». Как тогда смеялись, показывая пальцами на мудака-Хрущева!

— Ну, кто из нас мудак? — прошептал Никита Сергеевич. Его бронированный автомобиль плавно выезжал на Арбат.

26 июня, пятница

— Арестовали, — прошептала подавальщица Лида, прикрывая за собой дверь буфета.

— Кого? — жуя, наморщила нос Нюра, она только-только устроилась испить чайку.

— Берию арестовали!

— Не может быть! — Нюра уставилась на Лиду. — Врешь!

— Может! Я сама слышала, как Андрей Иванович говорил.

— За что?

— Враг народа!

Приемная первого секретаря городского комитета партии была пуста, никто не заходил, телефоны молчали. Букин сидел за столом бледный. Приемная и сам хрущевский кабинет остался на нем. Полчаса назад пришли сотрудники МГБ и забрали помощника Никиты Сергеевича по особым поручениям, лысоватого Ивана Ивановича, прямо из-за стола подняли, скомандовали — руки за спину, а уже во дворе надели наручники. Помощниками членов Президиума Центрального Комитета по особым поручениям были прикомандированные офицеры госбезопасности. Чем они занимались? Ясно чем: наблюдали, фиксировали всех, кто заходит, помечая — кто бывает чаще, кто реже, все подмечая. Вместе с Иваном Ивановичем увели и хрущевского секретаря-референта. Букин ждал, когда придут за ним, ведь он, как работник Главного управления охраны, получал зарплату на Лубянке. Только закрылись двери за несчастными, из канцелярии прибежал сотрудник с трясущимися руками:

— Андрей Иванович! Андрей Иванович! — дребезжащим голосом запричитал он. — Нашего заведующего взяли!

— Когда? — еще больше побледнел Букин.

— Прямо сейчас. Зашли четверо с оружием, приказали — руки назад! — Что с нами будет, Андрей Иванович?!

— Ничего не будет, — превозмогая страх, ответил Букин. — Кого надо, того и берут. Не паникуйте!

Сотрудник, пятясь, выскочил в коридор. На столе глухо загудел правительственный телефон.

— Аппарат товарища Хрущева! — отчеканил в трубку Букин.

— Нет Никиты Сергеевича? Это Булганин.

— На выезде, Николай Александрович! — отрапортовал офицер.