Волчьи ягоды. Сборник - Леонид Залата
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Может, она с Дмитрием?»
«Одна!.. Даже не знает, где он. Сказала, что никогда никого не подпустит к себе… И кто на нее с двумя детьми позарится? Приютил ты ее в тяжелую минуту, открыл перед нею двери, а она, видишь, как отблагодарила… Недаром говорят: черную душу мылом не отмоешь…»
Кони опять тронули. Павел, сгоняя злость, сердито огрел батогом одного, другого. Воз заскрипел, покатился…
Разговор с Гафией долго не выходил у Павла из головы, и он поехал в Синевец. Раздобыл адрес Ирины, ходил вокруг дома, высматривал среди детей Марьянку и Митю, вглядывался в каждую женщину, надеясь увидеть Ирину. Был уверен, что она обрадуется ему: Балагур не простил измены, и ей некуда податься.
Уже зажглись фонари, а Павел все еще был на Летней улице возле дома номер восемь. Наконец вошел в подъезд, постучал в свежепокрашенную дверь, над которой сипела маленькая табличка с белыми цифрами 17.
«Кто там?» — послышался знакомый голос.
«Открой, Иринка», — сказал жалобно, просительно.
Ирина не узнала Павла по голосу. К ней вечерами редко кто заходил. Синевец — не Орявчик, где друг друга знают не только в лицо, но и по имени-отчеству величают.
«Кто там?» — опять спросила Ирина громче, и Павел услышал, как топчутся дети, как что-то шепчет матери Марьянка.
«Не узнаешь, Иринка? Это я, Павел. Открой».
На стук больше никто не отозвался. «Ирина не впустит», — подумал Павел и испугался этой мысли, подошел со двора к окну. «Открой, не бойся…» Потом из-под ясеня осматривал просторный двор, поглядывал на авоську с бутылкой, несколькими луковицами и кулечком конфет «горошек». Более находчивый, может, попросил бы соседей, чтобы уговорили Ирину согласиться на короткий разговор. Но Павлу это не пришло на ум. Свет в комнате погас. Тогда он открыл и выцедил вино, швырнул пустую бутылку в кусты. Откусил от луковицы, как от яблока. Еще раз, прячась в тени стены, подошел к окну. Хотелось хотя бы услышать голос Марьянки. Но было тихо, как в могиле. Опять подошел к двери — ни звука. «Хожу, как вор, еще в милицию попаду…»
Кушнирчук пыталась угадать цель визита Павла в Синевец. Хотел помириться? Просить прощения? Просто повидать дочь? Наталья Филипповна отложила карандаш и откинулась в кресле. «Кривенко мог приехать и в день рождения Ирины…»
Домой в Орявчик Павел добрался на автобусе. В бригаде после обеда не было работы. И он стал возить навоз на приусадебный участок Гецка. После нескольких ездок уселись за стол. Пили.
«Что слышно про Ирину, а, Павел?»
Кривенко хлопнул в ладони, потер одной о другую, словно растирал что-то между ними, потом дунул на ладонь — мол, улетела, пропала.
Разговор об Ирине раздражал Павла, и Гецко заговорил о конях: они у Павла что надо — и увезут больше, чем другие, и поле быстрей вспашут…
Наутро Кривенко вызвали к председателю колхоза.
«Чего ему? — недовольно буркнул Павел. — Сегодня выходной».
Гецко остался ждать у сельмага. Павел вернулся не скоро, отвел соседа в угол почти пустого магазина, и тут сзади кто-то дернул его за плечо: «Километр за тобой гонюсь. Шагом марш за мной».
На пустынной улице Степан Корилич протянул Павлу перевод на сто рублей. «Это же Ирине от Балагура», — сказал Кривенко. «А где ее искать? Дают — бери. Не впервой!»
Павел колебался только миг, потом заполнил бланк, дал почтальону трешку и вернулся в магазин.
«Ну, зачем председатель вызывал?» — подступил Гецко.
«На улице расскажу».
Каменистая дорога бежала с небольшой горушки среди хат и пряталась за тенистыми деревьями, что росли по сторонам. Приятели шли, обдумывая, как теперь быть Павлу, что делать? Накануне вечером не привязал коней, они дорвались до картошки, ели, сколько хотели, и даже ветврач из района не помог.
Председатель обещал передать дело в суд. Павел решил бежать.
Утренние зори еще стряхивали над Орявчиком дрожащую росу, а он с небольшим чемоданчиком уже шел к автобусной остановке… Куда уехал Кривенко, в Орявчике никто не знал…
— Но мы выясним, — подытожил свой рассказ Пасульский.
Наталья Филипповна рассказала ему, что 17 октября в Синевце видели человека, похожего на Павла Кривенко. Капитан Крыило проверяет достоверность факта. Не исключено, что все подтвердится. Собираясь бежать, Павел сказал: «Заработаю денег и вернусь к Ирине». Может, и заехал в день рождения, а тут Балагур… Необходимо как можно скорее разыскать Кривенко.
5
Кушнирчук отложила недочитанный роман и собиралась выключить свет. В этот момент зазвонил телефон. Подняла трубку и узнала голос капитана Крыило. Он сообщил, что Павел Кривенко был в Синевце, угощался в привокзальном ресторане и в ночь с семнадцатого на восемнадцатое, когда был ранен Балагур, выехал пассажирским поездом в направлении Львова.
Пьяный, которого подобрали в подъезде, оказался непричастным к преступлению. Пятна на его пиджаке — следы крови кролика, которого перед этим забил у тещи в селе. Угрозы: «Я ему… я его…» — пустая болтовня.
Итак — Кривенко… Но в процессе следствия появился еще один подозреваемый — шофер Федор Шапка. Пока разыскивали Кривенко, Наталья Филипповна занялась им.
…В Синевце стояла ранняя осень. В такую пору начинают краснеть леса, солнце не печет — греет ласково; земля утром и вечером отдает холодком; дни не короткие и не длинные — успеешь управиться с работой до ночи.
Ранняя осень — это не тягостная пора, когда на дворе семь ненастий за день: сеет, веет, дует, крутит, мутит, на голову льет и ноги морозит. Ранняя осень — это дозревшие яблоки поблескивают росяными боками на влажных ветках, звонко хлопают о землю груши, пахнущие майским медом; трепетную просинь неба разрезает первый журавлиный лемех, а понизу, у самой земли, плывут длинные паутинки бабьего лета, цепляются за траву и трепещут оборванными концами, и ветер нарочно рвет их, чтобы повредить связь меж летом и осенью.
У Ирины был отпуск. Сначала хотела съездить в Орявчик. Как живет тетечка Тамара? Она каждое утро угощала Митю свежим молочком. «Не надо денег, Ирина, — говорила, — пусть сынок-дубок крепнет, а я на его свадьбе погуляю». К Марьянке тоже приходила, когда Павел был на курсах. «Мои дети на молоке крепкими выросли, пусть и твои сил набираются».
Было у Ирины намерение навестить и секретаря комсомольской организации колхоза. Как он там, советчик и спаситель Сергей Кацюба? «Ты, Ирина, еще подумай, — советовал, когда она пришла сниматься с учета и рассказала, что решила уехать от Кривенко в город. — Может, я найду Дмитрия, поговорю, и ты к нему переберешься?» — «Нет! — ответила. — Я виновата, мне и заглаживать вину». — «Может, с Кривенко останешься? — спросил несмело. — Мы на него управу найдем». — «Лучше камень на шее носить, чем с ним жить».
Не без Сергеевой помощи выхлопотали ей квартиру в городе, устроили дочку в детсад, нашли работу. Коллектив оказался дружным, и Ирина повеселела. «Компанейская ты у нас», — говорят девчата. Ко дню рождения купили ей туфли, сыну — скрипку (Митя учится в музыкальной школе), платье и куклу — дочке.
Прошлой осенью привезли Ирине два ящика яблок и три центнера картошки, которой хватило на всю зиму. «Это тебе натуроплата», — прочитала она в записке Сергея.
В тот последний их разговор он сказал: «Прости, что недостаточно интересовались твоей личной жизнью…» А что было интересоваться? Посмотреть со стороны, все у Ирины Лукашук шло своим чередом. Душу никому не открывала. Сергей каждый раз спрашивал: «Как дела?» Она гордо поднимала голову: «Понемногу идут…» И теперь ей казалось, если приедет в Орявчик, Кацюба встретит ее своим: «Как дела?..»
Хотелось Ирине проведать и одинокую Евдокию. Муж с войны не вернулся. Дети и внуки зовут ее в город, а она — ни за что! Придет, бывало, к Мите и Марьянке, принесет орешков и шепчет: «Говорят, будто есть чужие дети, а мне все родные».
А председатель сельсовета при встрече засыпал бы ее вопросами: «Как живешь, Иринка? Где работаешь? Как детки? Где Дмитрий? Что нового?» Он любит выпытывать, потому что, как говорили в Орявчике, голова села должен все знать. На то он и руководитель…
Доярка Вера Сидоран тоже была бы рада встрече: вместе на ферме работали…
И все же Ирина передумала ехать в Орявчик. Еще пойдет по селу, что к Павлу вернулась. Да и не отрывать же Митю от школы. К тому же домашние дела: окна покрасить, кухню побелить. Только управившись со всем, решила хоть денек побыть одна на природе — отпуск все же. Отправила Митю в школу, Марьяну отвела в детсад — и в дорогу.
Лес встретил Ирину приветливо.
Рыженькая белка, спрыгнув с лещины, пробежала мимо пня, ловко уцепилась за толстый бук, таща за собой распушенный хвост. «Собирает орешки в дупло, будет зимой ей тепло», — вспомнилось из детства. Как же давно не видела она лесную белку-красавицу! Ой, давно! С тех пор, как ходила с Дмитрием по грибы. Белочка грызла еловую шишку, добывая зернышки. «Не испугай», — предупредила Дмитрия. Белка держала шишку в передних лапках, рыжий хвостик лежал на сучковатой ветке, головка поворачивалась то в одну сторону, то в другую, тонко скрежетали острые зубки.
