Азимут «Уральского следопыта» - Станислав Мешавкин

…Шагает однажды по городскому скверу молодой могутный мужчина, на одном плече покачиваются лыжи, на другом — стройная, срубленная под самый корешок елочка. Сзади поспешают два юных сына, точь-в-точь как папа: тоже с лыжами и тоже с елочками на плечах, только совсем маленькими.

— Где купили? — спрашиваю мужчину.

— Купил? — удивляется тот и показывает на часы. — До Нового года всего полсуток, а посмотрите, что продают на елочных базарах. Палки! Срубил, вон там срубил, если хотите! — и кивнул на недалекую гору, густо засаженную теми самыми елками…

Неприятно, обидно мне было за взрослого человека и жаль его малолетних детей. Нет, такой отец вряд ли привьет сыновьям любовь к земле.

И тогда же всплыл в памяти другой случай. Друг мой наклонился в седле и сломил ивовый побег. Ехавший рядом молодой пастух манси остановил коня, строго спросил:

— Пошто сломал?

— Что? — не понял друг.

— Пошто ветку сломал, спрашиваю?

— Так это же погонять лошадь!

— Узда есть, ремень есть — погоняй. Ветку кушать не будешь, на костер не положишь. Тут бы птичка села, мурашик забрался, а расцветет ветка — семячко обронит, новый куст вырастет. А ты сломал!

Здорово запал мне в голову этот упрек. Казалось бы, уж где-где — в тайге, и ведь не дерево, а ветка, всего лишь побег — и тут рачительный житель планеты усмотрел несправедливость: не губи без надобности…

Вспоминаю деревенского мальчика, которого родители на лето увезли в Ленинград. В большом городе все было новым, неожиданным. Однако мальчика скоро начала утомлять рукотворная роскошь парков, садов, непостижимо угнетал сверкающий фонтанами и бронзой Петродворец. Мальчика уж ничто не увлекало, не удивляло, и он настойчиво запросился домой. Великолепие дворцов, ухоженных скверов, диковинные цветы и деревья не могли заслонить неброской красоты калинового куста на росном лугу, тихой речки Гремихи. Вернувшись домой, он сразу же убежал на берег, погладил, потрогал перильца плотика, посидел в лодке, поплескал горстями на лицо воду, а потом вдруг заплакал…

Как же мы должны беречь родную природу… Пока мы условно отвечаем и за срубленную березку, и за убитого дятла, и за вылитую в ручей канистру отработанного масла — за всю живую и неживую природу. Берем от нее, сколько хотим. А она ранима… Тихо, молча, как больная мать, иссыхает помаленьку, увядает, год от года все больше меняясь в лице, и мы не сразу замечаем гибельных перемен.

Член правления Каслинского общества охраны природы (Челябинская область) А. Санатин с болью рассказывает в своем письме о последствиях лесного пожара: «Под ногами я увидел странный бугорок, что-то округлое, опаленное огнем. Наклонился и поднял мертвую птичку с обгоревшими перьями. Это была заживо сгоревшая перепелка. В небольшом углублении-гнезде лежало три крохотных, без следов ожогов, птенца. Они, очевидно, задохнулись от дыма. Мать перепелка, спасая детей, сгорела сама. А рядом был сырой прохладный яр…»

Подобных писем тоже немало.

Всем известно, какое бедственное положение в засушливую пору складывается в лесах. Пожары! Губительны они для всего живого, не говоря о самих лесах, о неоценимых материальных потерях. А ведь кажется все невинным. Ну подумаешь, слил из машины масло, пусть в ручей, пусть в траву — смоет, зарастет! Кто в лесу считал «ничейных» дятлов? А тут и вовсе пустяк — бросил непогасшую спичку. Что теперь, путнику и покурить нельзя?

И опять приходится прибегать к простой арифметике: помножьте эти «случайности» на тысячи раз…

Помню, как возмущался однажды знакомый режиссер, просматривая сюжет любительского фильма. На экране веселые туристы прощально машут костру. Не тушат, а именно машут, а кое-кто еще и подбрасывает сушняка. Через минуту они уйдут, а костер будет гореть. Через десять минут от высокого пламени займется еловая ветка, гигантским факелом вспыхнет вся ель. Через час…

Последнего в кадре не было. Но не надо много фантазии, чтобы представить дальнейшее. Могло, конечно, и не быть беды. А если все же ель вспыхнула? И не потому ли возмущался режиссер, что всего лишь двумя днями раньше он поставил по местному телевидению передачу о героическом тушении лесного пожара. А ведь туристы, предлагая фильм, не думали о самообвинении…

«Дорогая редакция, — пишет семиклассница Лариса Капранова. — Мы с сестрой Леной купили попугаев, но одного сразу же загрыз кот, а другой через месяц умер от грусти… Еще у нас была черепаха, но она тоже умерла — простудилась на улице… Расскажите, как ухаживать за дикими животными дома?»

Как ухаживать за дикими животными дома? Надо ли? Все ли готовы к этому и знают ли, что воспитанный в неволе, пусть и при тщательном уходе, зайчонок, бельчонок, грач, скворец неизбежно обречен на гибель? Выращенные в человеческих условиях животные утрачивают многие жизненно важные инстинкты, снова оказавшись на воле, они не способны самостоятельно прокормиться. Я уже не говорю о том, что прятаться, защищаться от врагов так же необходимо для жизни, как и уметь находить пищу. А эти качества у животных развиваются и закрепляются только в родной среде. Вот и получается, что любовь наша к лесным малышам, искреннее желание помочь им, оборачиваются для них бедой.

Как молодые животные попадают к человеку? Почти всегда приносят их детям взрослые. «Наклонился я за красноголовиком, а рядом с ним, под папоротником, — серый пушистый шарик. Я и накрыл его шляпой…» — с восторгом рассказывал мне один такой «радетель» природы, поймавший зайчонка-листопадника. «Так ведь он же без матери был!» — откровенно удивился грибник на мой упрек, знать ничего не зная о том, что зайчата с первых дней жизни предоставлены самим себе…

Каюсь до сих пор, как прошлым летом, не удержавшись от соблазна, пошел посмотреть «ручного» барсука к одному деревенскому лоботрясу. «Еду я, значит, на мотоцикле, — рассказывал он, — а по дороге, под фарой, бежит этот барсук, — лохматый, чернющий весь, потешный, в общем. И ведь что интересно, никуда не сворачивает, так и дует по дороге. Я, конечно, поддал газу — шмяк его колесом! Закувыркался он, завизжал, как поросенок, — и в лес, дурак, после времени-то. Тут я и накрыл его, значит, пиджаком…»

В крольчатнике за железной сеткой, забившись в угол, сидел худой, израненный, со свалявшейся шерстью… енот.

— Кто его так уделал?

— А бежать, дурак, вздумал! Прогрыз вон там доску — и унырнул. Собаки в огороде поймали. Кое-как отбил! Хорошие у меня собаки…

Не за малые деньги я выкупил этого несчастного зверя, унес далеко в лес, но не уверен, что он выжил…

С «приручением» диких животных случаются и печальные курьезы. В поселке Медном, близ Свердловска, тракторист местного торфопредприятия поймал, опять-таки ослепив фарами, месячного лисенка. На день запирал в сарае, а вечерами водил на поводке в лес. Тракторист был охотником и мечтал натаскать лисенка, как легавую собаку, для охоты по боровой дичи. И «натаскал». Только вместо дичи уже выросший прекрасный лисовин неизменно приносил хозяину… куриц, в том числе и его собственных.

Судьба этой лисы также закончилась трагически. Не боясь людей, она забежала в Юго-Западный район города, где и была затравлена на глазах у многих бродячими собаками…

Приходят в редакцию письма, в которых авторы, сообщая о каком-либо возмутительном факте, пытаются облечь его в форму рассказа.

Вот строки одного из них:

«Затрещали кусты, хрустнул валежник, лосиха прянула в глубину тайги. На поляну вышли люди.

— Глянь, лосенок!

— Где?

— Вон, у куста!

Муж и жена, подсочники Режевского леспромхоза, подошли к дрожащему мокрому комочку — рыжему лосенку. Мать стояла поодаль в густотели елочника, томясь и мучаясь.

— Давай возьмем, выкормим, а к осени зарежем, — предложила женщина. — Хорошая телочка, мяса много будет…

— Угу… — согласился мужчина и взял теленка…»

Вдумайтесь: «к осени зарежем». А ведь это не плод фантазии, реальный случай. Действительно, неизвестно, чем бы закончилась эта отвратительная история, не окажись рядом ответственных людей — старшего егеря Покровского охотохозяйства Василия Вакеевича Гудкова и председателя Артемовского исполкома горсовета Валентина Егоровича Пчелина. Полуживого, заморенного лосенка — практичные супруги кормили его из расчета одну банку сгущенки на неделю — егерь определил на жительство у себя, и сейчас ему ничто не угрожает, разве что растет он без всяких перспектив на будущее.

Но здесь даже и не в этом суть. Как же отнеслись должностные лица к поступку рабочих, разоривших семью лосей? Заслуживают ли они наказания, а если заслуживают, то почему не понесли? В самом деле, какая разница — или незаконно убить взрослого лося, или вот таким путем взять от матери беспомощного детеныша на мясо?