Пастыри. Черные бабочки - Сергей Волков

Все это время он присматривался к «Стране теней», гадая: повезет — не повезет? По идее, должно было повезти — как всякий европеец, Завадский рассуждал стереотипно — какой же кальян без гашиша? Ну, а где гашиш, там и кокаин найдется.

В принципе, наверное, Вадиму сгодился бы и любой другой наркотик, позволяющий заглушить тупую, ноющую боль в сердце. Боль, именуемую совестью. Выпивка не помогала, даже наоборот — делала эту боль нестерпимой, побуждая совершить страшный в своей непоправимости поступок.

Но два непоправимых поступка на одного Вадима Завадского — это перебор. Первый — сокрытие темпоагента — он вроде бы пережил, но второй — разглашение информации, полученной путем темпосканинга — вполне мог стать последним в жизни Вадима…

Тогда и появилась мысль о кокаине. Из литературы и от знакомых он слышал, что именно получаемый из листьев южноамериканского кустарника порошок лучше всего отвлекает от ненужных мыслей и помогает отрешиться, забыть обо всем.

Однако последней соломинкой, сломавшей спину верблюду, стали слова Жан-Пьера Виоле, единственного из коллег, с которым Вадим более-менее сошелся за месяцы, прожитые в Лондоне. Ушлый француз как-то раз забежал к Завадскому и, быстро вертя подозрительно масляными глазками, попросил подержать у себя «до послезавтра» вещи — ноутбук, папку с бумагами и сумку.

— А ты что же? — удивился Вадим. Он знал, что через два дня Виоле вновь пойдет в «яйцо», а инструкция строжайше запрещала покидать столицу вне официальных отгулов. За этим следили.

— У меня в Бресте есть знакомая. О-ля-ля, Ва-адим! — прищелкнул языком Жан-Пьер. — Это такая девушка…

— Но инструкция… тебя же моментально вычислят!

— Ничего подобного! — француз мелко, ненатурально захихикал. — Жан-Пьер все придумал. Жан-Пьер — молодец! Вот!

И Виоле продемонстрировал Вадиму небольшой пакетик.

— Всего лишь щепотка кокса — и меня не видно. Понимаешь, Ва-адим? Одна щепотка — и нет никакого Жан-Пьера! Вуаля! И пока я под кайфом, весь наш Отдел безопасности, все эти надутые Следящие и Видящие могут идти к чертовой матери, напевая на ходу гэльские народные песни!

Он уехал, и действительно исчезновения хитрого француза никто не заметил. Вадим вспомнил русское присловье про задницу с закоулками, которая всегда найдется на любой винт с левой резьбой, и сделал в памяти зарубку…

…Диалог, произошедший в пустой и темной кальянной, пропахшей черносливом и розовым маслом, сделал бы честь любому шпионскому фильму.

— Мне нужна «волшебная белая пыльца», — без эмоций сказал Вадим хозяину «Страны теней». Похожий на копченого угря уроженец Магриба молча опустил веки и сделал рукой странный жест — то ли похлопал посетителя по плечу, то ли стряхнул пылинку с рукава пальто.

Сунув руку в карман, Вадим обнаружил там маленький бумажный пакетик.

— Пятьдесят, — прошептал хозяин, двумя пальцами взял купюру и мгновение спустя уже спокойно сидел за стойкой, считая разноцветные салфетки.

Удивляясь, как просто и быстро все получилось, Вадим покинул Камден-таун и отправился домой…

…И вот теперь он в нерешительности замер над двумя белыми дорожками, отражаясь в голубоватом стекле. Скрученная в лучших традициях гангстерских киносаг из десятифунтовой банкноты трубочка подрагивала в руке. В комнате по таймеру включился телевизор, и голосом покойного Фредди Меркури запел про «Радио Га-Га».

Вадим вздрогнул, снял очки, осторожно положил их на корзину для грязного белья. В голове, в такт музыке, запульсировало: «Русский… Мужской… Мужской… Русский…»

— А, была — не была! — громко сказал Вадим, сунул трубочку в ноздрю и склонился над стеклянной полочкой…

«…Илья, ты не подумай, что я стал бездушной скотиной, все забыл и теперь служу тем, кто хочет править на этой земле. Да чего там — уже правит. Это не так! Я все помню — и нашу школу, и как мы были тремя мушкетерами. И Костю Житягина, нашего Портоса…

И то, как мы с тобой искали его, а потом хоронили, я тоже помню. Поэтому и пишу тебе.

Я даже не знаю, важна ли для тебя информация, которую я изложил выше, но, по крайней, мере теперь я спокоен. Я — не бездушная скотина. Не скотина!

И я сделал свой выбор. Наверное, в моем письме слишком много «я», но тут ничего не поделать — по-другому сейчас мне не написать. Все…»

Вадим сохранил файл, скинул его на флэшку и блаженно зажмурился, откинувшись на спинку стула.

Все… Теперь действительно — все. Волшебный порошок сделал то, чего не смогли джин и виски. Все тело опального Наблюдающего наполняла необыкновенная легкость. Он улыбался, представляя, какое лицо будет у Ильи, когда тот получит и прочтет письмо.

И как Громыко скажет: «А очкарик-то этот — мужик!» И как граф Торлецкий проскрипит своим бессмертным голосом: «Господин Завадский оказал нам неоценимую услугу».

Впрочем, может быть, что все сведения об Удбурде-Потестате и загадочном Облитусе вовсе и не нужны его друзьям в далекой Москве.

Друзья. Вадим улыбнулся еще шире. Вот чего ему действительно не хватало все эти месяцы. Вот ради кого на самом деле хочется жить и нужно жить! Вот зачем он сделался преступником…

От последней мысли стало вдруг так хорошо, что Вадим захохотал в голос, крутясь на стуле.

— Белый порошок! Лонг лив белый порошок! — кричал он сквозь смех, размахивая флэшкой с файлом письма над головой. Вращалась люстра под потолком, вращалась комната — и весь мир вращался, вращался, вращался…

…Редкие прохожие с удивлением смотрели на вроде бы приличного, на первый взгляд, молодого мужчину, что шагал вечерней порой по Уитфилд-стрит. Весело подпрыгивая и выкрикивая какие-то глупости, мужчина улыбался так искренне, обаятельно и широко, что у встречных поневоле закрадывалась мысль об его умственном здоровье, а пожилая леди в берете и с зонтиком даже прошамкала беззубым ртом:

— Мэд-мен!

Но Вадиму Завадскому было глубоко плевать на те чувства, которые он вызывал у лондонцев. Ухватившись за ручку двери знакомого интернет-кафе, он поправил очки и уверенно шагнул внутрь — как прыгнул с вышки…

Интердум квинтус

— …Он пришел! Он пришел! Он пришел!

Поворачивающий Круг эрри Орбис Верус с трудом вынырнул из уютного сонного омута и открыл глаза.

По полированной крышке круглого ломберного столика весело скакал крохотный огненный человечек и, приплясывая, тоненьким голоском напевал:

— Он пришел! Он пришел!

Несколько секунд эрри Орбис Верус непонимающе смотрел на удивительное создание, пытаясь понять, кто или что перед ним.