Детское время - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что-то я не слышала про войну в Финляндии…
— Да там все мирно и с песнями обошлось, даже без намека на войну. Но в результате нас уже тринадцать миллионов человек, из которых почти три — неграмотные мужики и бабы.
— И как справляться собираешься?
— Каком кверху! Мне Лера пару лет назад посоветовала составить социологические карты окрестных племен, оказалось — очень полезная штука. А со скандинавами Ларсу вообще мать помогла. У них-то, оказывается, настоящий культ процесса рождения ребенка…
— Ну, это-то понятно.
— Понятно ей! Ты еще скабрезно ухмыльнуться забыла… Не зачатия, а именно рождения — хотя бы потому что каждая третья мать при родах помирает, ну и с младенцами примерно то же самое. Так вот, свионская бабка-повитуха — чуть ли не самая уважаемая персона в поселке или городе… ну, в поселке, который они городом считают. И знания повитушные передаются по наследству, под большим секретом. Угадай с трех раз, как Янута за три месяца присоединила всю Скандинавию к Финляндии?
— Даже напрягаться не буду, ты и так расскажешь.
— Логично. Она объявила, что граждане Финляндии… нет, дочери таких граждан, обязавшихся пять лет проработать на финских рудниках, будут обучены на повитух! Там еще куча условий было, на предмет зарплаты, социальных гарантий — но все остальное шло прицепом к этому обещанию.
— И вот нахрена нам сто тысяч повитух?
— Девок обучабельного возраста там порядка двадцати тысяч, даже если всех их на медсестер обучить, лишними не окажутся. Но реально получится на фельдшеров-акушеров обучить тысяч пять всего — я из нынешнего поколения имею в виду, так что даже некоторая недостача будет. Поэтому в ближайшие года три все выпуски медучилища в Порт-Кати и Выборгского мединститута туда оправятся.
— Слушай, мне тут в голову пришло… насчет Ларса. Не выстраиваем ли мы там какое-то наследственное… слова не подберу, что-то типа монархии?
— Не выстраиваем. Янута работает там кем-то вроде губернатора, и занимается в основном вопросами социалки. А Ларс — он просто подхватил знамя отца и гордо его несет дальше, работая главным энергетиком Скандинавского районного совета. Причем лишь потому, что других энергетиков тогда там просто не было. Ему меди для завода электрических машин остро не хватало, а тут он нашел в записках отца карту, которую Северу в свое время Лида нарисовала. А там — и медь, и цинк, и железо в изобилии, что еще энергетику-то надо? Дочери Януты кто врачом работает в горбольнице, кто учителем в школе. Внуки… единственное «наследственное преимущество» у Севера было в том, что все его дети и внуки получили у нас высшее образование. Но ведь не только они, и первым замом у Януты — который ее и сменит, когда ей работать надоест — Эрнвинг из готов, которых притащил еще Тотила Готланд захватывать. Так что по наследству там, как впрочем и везде у нас, только какие-то знания передать можно.
— Вот как у тебя получается всё разруливать! Когда я попробовала, у меня больше половины проектов через задницу выходили…
— Не расстраивайся, у меня тоже. Вот, оказалось, мы Белу подарили ГЭС на Дабусе. Думали за деньги строим, а оказалось в подарок: золота драга выгребла всего сто восемьдесят килограмм. И это при том, что пропахали драгой реку не на пятнадцать километров, а на пятьдесят. И наша половина добытого едва расходы на добычу окупила…
— А ГЭС дорого обошлась?
— Да тоже в копейки, но дело в принципе!
— Считаешь, что мы принципиально должны обирать диких дикарей?
— Нет конечно. Тем более что Бел теперь нам поставляет по тысяче тонн кофе каждый год тоже «в подарок». Так что с ним дружить неплохо и в материальном плане, но вот как будет с его сыном…
— А что Али?
— А он снова приезжал с проектами плотин на Абае, в смысле на Голубом Ниле. Подсчитал, арифмометр ходячий, что там можно ГЭС на полторы сотни мегаватт поставить, а заодно оросить территорию, на которой миллиона два народу благоденствовать будут.
— Благоденствовать — это хорошо, а вот на какие шиши такую станцию строить…
— Он от нас хочет только турбины с генераторами, плотину своими силами выстроит. И я вот думаю что с него за генераторы вытребовать в связи с грядущим пополнением уже нашего населения детьми северной Европы.
— А чего тут думать-то? Из царства Куш мы хлопок возили, но по мне — так маловато. А раз уж он орошать там что-то затеял, пусть хлопковые поля и орошает. Южноамериканский горный хлопок — у него же качество заметно повыше, а что урожайность паршивая… если его поливать как следует, то и урожаи должны сильно повыситься.
— А что? Тоже вариант… Ладно, я еще подумаю, но, похоже, с хлопком у нас теперь будет заметно получше.
Каменецкий химкомбинат номер два, где Диана Афанасьева работала главным технологом, был, пожалуй, самым большим химическим предприятием на планете. Местная электростанция мощностью чуть больше четырех сотен мегаватт была лишь «поставщиком сырья», которого — то есть угольной золы — в сутки «поставлялось» почти пятьсот тонн. Потом эта зола примерно неделю вылеживалась на специальных площадках под постоянным «дождиком» из раствора соды, затем промывалась в огромных котлах, на следующем этапе то, что оставалось, в течение трех суток пропускалось через пяток огромных, напоминающих башни элеваторов, реакторов — ну а затем снова высушивалась на открытом воздухе под навесами и в разнообразных машинах превращалась в кирпичи, вполне пригодные как для постройки домов, так и (главным образом) заполнения выработанных штолен и штреков многочисленных шахт. А извлеченные из золы селен, теллур, золото с серебром, медь и куча прочего полезного тщательно упаковывалось и отправлялось в далекий Озерск на Урал. Потому что основной продукцией комбината были ежедневные пятьдесят килограммов урана.
А неосновных продуктов было гораздо больше, ведь весь поступающий на комбинат уголь сначала проходил через коксовые печи, и из коксового газа делались разные пластмассы, смолы, масла и лаки. Ну а то что кокс получался, мягко говоря, паршивый, никого не волновало, ведь перемолотый в пыль он прекрасно горел в топках электростанции, а большего от него и не требовалось. А получаемый при работе коксовых печей аммиак тут же использовался в цехе по производству соды, на который каждый день поступал целый эшелон соли из прикарпатских соляных шахт — ну и
