Крепость королей. Расплата - Оливер Пёцш

Агнес…

Из-за нее он опозорился, и только с ней мог положить этому конец. Агнес бросила его вместе с этим щуплым менестрелем, унизила его, а потом, судя по всему, рассказала крестьянам о потайном туннеле… При этом у них было столько общего! Она была первой женщиной, к которой Фридрих испытывал что-то вроде симпатии. Он понимал, что успокоится, только когда она окажется у него в руках. И ночами напролет представлял, что с ней сделает.

Где же ты, Агнес? Где?

Все посыльные, которых он доселе отправлял на поиски, возвращались ни с чем. Ни Агнес, ни менестреля выследить не удалось.

— Ну, может, тебе повезет, и не придется самому отвоевывать свою крепость, — отцовская болтовня вдруг вырвала его из задумчивости. Старик стоял теперь совсем рядом и озирал изнывающий в зное пейзаж. — Я слышал, пфальцский курфюрст устроил на крестьян охоту, как на зайцев. Еще немного, и это безобразие наконец закончится, — он мрачно кивнул. — Я и сам подумываю устроить в своих владениях карательную акцию. В каждом захолустном селении прячется по меньшей мере один мятежник, по которому виселица плачет. Раны нужно прижигать, пока не начали гноиться.

Людвиг фон Лёвенштайн-Шарфенек замолчал и, казалось, задумался. Потом нетерпеливо взглянул на сына.

— А собственно, почему бы и нет? Ну что, справишься?

— Что… что ты имеешь в виду? — недоуменно спросил Фридрих. Он снова погрузился в мрачные раздумья.

— Ну, мне нужен безжалостный ублюдок, который возглавил бы карательный отряд. Такой, который ни перед чем не остановится. Которого не разжалобят слезы детей, пока их отец с распухшим языком болтается на липе. К тому же я собрался повысить размер податей. Нелегко будет вытрясти лишнее из непокорного холопья, — граф смерил сына взглядом. — Так ты хотя бы отвлечешься и сможешь показать, чего стоишь, — он вдруг улыбнулся, обнажив черные пеньки зубов. — А знаешь что? Если поможешь мне, можешь оставить людей себе. Возьмешь пятьдесят человек, которых я и так выделил бы в карательный отряд, и отвоюешь свои чертовы развалины. Ну, что скажешь?

Фридрих долго собирался с ответом, наблюдая за полетом очередного сокола. В голове по-прежнему звучало одно-единственное имя, снова и снова.

Агнес, Агнес, Агнес…

Чтобы не сойти с ума от ненависти, зайцев и птиц скоро будет недостаточно. Фридрих вспомнил взгляд казначея, прежде чем эти глаза остекленели. Тот взгляд его… как-то успокаивал, по крайней мере на время. А если сейчас и хотелось чего-то, так это спокойствия.

Только тогда он сможет вновь посвятить себя своей мечте.

— Почему бы и нет? — ответил Фридрих с нарочитым равнодушием. — Немного отвлечься в самом деле не помешает… — Он смерил отца пренебрежительным взглядом. — И ты действительно дашь мне ландскнехтов, чтобы захватить Шарфенберг и Трифельс?

Отец кивнул.

— Ландскнехтов, дюжину аркебуз и несколько картаун. Даю слово, — он протянул сыну руку. — Соглашайся и докажи наконец, что достоин носить мое имя.

Фридрих пожал ему руку и удовлетворенно улыбнулся. Он вдруг почувствовал странное облегчение. Он вернет себе крепость, снова возьмется за поиски сокровищ и рано или поздно разыщет Агнес. Однако прежде покончит с тяжелой, но не лишенной своей прелести работой.

Работой, в которой нет места чувствам.

Неделю спустя дюжина лошадей тащила вверх по Рейну тяжелогруженый парусник. Вода под лучами зенитного солнца переливалась бликами. На многочисленных баржах, плотах и лодках, что попадались навстречу, стояли загорелые плотогоны и махали им со смехом. Казалось, эта жестокая война шла только на суше, там, где еще напоминали о ней сожженные деревни, развалины замков и увешанные трупами деревья, — а на реке царил мир.

Посреди палубы в тени натянутого полога дремали три путника: двое мужчин и юная девица в дорогих, хоть и неброских, одеждах. У мачты висели новенькие ножны со шпагой, рядом была прислонена лютня из полированного кедра. На складном столике между путниками стоял графин пфальцского вина, поблескивая в лучах полуденного солнца.

Погруженная в раздумья, Агнес взяла хрустальный бокал и попробовала глоток. Оценив крепость вина, отставила бокал в сторону. Хотелось сохранить трезвый рассудок, чтобы осознать все, что произошло с нею в последние недели и месяцы. В жизни произошли перемены, столь разительные, что временами она казалась себе совершенно другим человеком. Бывшая Агнес фон Эрфенштайн, дочь простого наместника — теперь лишь блеклая тень, живущая скорее на страницах книги, чем в действительности.

После пожара в библиотеке Санкт-Гоара они спешно покинули город. Сначала трое перепачканных сажей беглецов добрались с недоверчивым плотогоном до Бингена, потом пересели на другое судно и прибыли в Майнц. Мельхиор уже не раз бывал здесь. Он отвел друзей к богатому торговцу приправами, который заплатил менестрелю две сотни гульденов за одну из спасенных книг и сверх того предложил места на одном из своих парусников. С тех пор они купили новую одежду и запаслись провиантом. Корабль между тем держал курс на старинный имперский город Вормс. Там собирались сгрузить товар, а путники проведут ночь в хорошем трактире.

Мельхиор зевнул, потянулся за новенькой лютней и перебрал струны. Те отозвались приятной мелодией.

— Воистину, чудесный инструмент, — сказал менестрель. — Дорогой, но своих денег стоит. Это как с ухоженной женщиной… Теперь победа в Вартбурге мне обеспечена, — он подмигнул Агнес. — Тем более с балладой о последней законной наследнице Гогенштауфенов. Искренне надеюсь, что вы будете сопровождать меня.

— Даже не думайте! — фыркнула Агнес. — Не хочу больше слышать этой ерунды. Мне довольно и того, что я наконец выяснила, откуда родом и кто мои настоящие родители. Хотя бы сновидения после того пожара в библиотеке прекратились.

— Но вы несете ответственность, не забывайте! — напомнил ей Мельхиор. — Особенно в это тяжелое время. Вспомните, что сказал вам перед смертью отец Доминик. Возможно, именно вы объедините империю. Вы и святое копье.

— Святое копье, — пробормотала Агнес. — Кто бы мог подумать! Каким образом копье объединит империю?

— Копье, которое еще отыскать надо, — вставил Матис и сладко потянулся.

Агнес украдкой на него взглянула. Лицо и шея за последние дни сильно загорели, под новой рубашкой из тонкой аугсбургской бумазеи угадывались мускулы. Кроме того, с недавних пор Матис носил бородку. Война и долгое путешествие превратили некогда бледного рыжеволосого юношу в настоящего мужчину.

— Не представляю даже, что такого в этом копье, — мрачно добавил Матис и взглянул на Агнес; она тут же потупила взор. — Всякий раз когда мы о нем заговариваем, ты только отмахиваешься. Почему, собственно?

— Потому что… я сыта по горло всей этой историей о моем прошлом! — выдавила Агнес. — Как ты не понимаешь? Еще неделю назад я была дочерью простого наместника, а теперь вдруг стала спасительницей Священной Римской империи… Для меня это как-то уж слишком! — Она вздохнула. — Но пожалуйста, давайте поговорим! Уверена, нашему менестрелю есть что рассказать о прославленном святом копье.

Мельхиор прокашлялся.

— Что есть, то есть.

Он приставил лютню к мачте и, скрестив ноги, сел напротив Агнес и Матиса.

— У этого копья долгая история, — начал он. — По легенде, это то самое копье, которым римский центурион Лонгин ткнул Иисуса, чтобы проверить, мертв ли он. Кровь, что пролилась из раны, излечила Лонгина от тяжелой глазной болезни. Поэтому он крестился и позднее принял мученическую смерть в Кесарии. Но прежде где-то спрятал копье с кровью Христа.

— Помню, я где-то читала про это копье, — задумчиво вставила Агнес. И вдруг просияла. — Точно! В легенде про Святой Грааль! Копье вместе с Граалем хранилось в крепости Короля-Рыбака.

Мельхиор кивнул.

— Копье смочено кровью Иисуса, поэтому увековечено в легендах и почитается по сей день. При этом сохранился лишь стальной наконечник, в котором закреплен еще и гвоздь со святого креста. Реликвия считается святейшей из императорских регалий. Я читал про него и другие святыни в некоторых книгах.

— Императорские регалии? — Агнес удивленно взглянула на менестреля. — То есть святыни, необходимые для коронации императора?

— Да, а почему вы спрашиваете?

— Отец Тристан мне про них рассказывал в свое время. Их несколько сотен лет хранили в Трифельсе. Я теперь вспомнила, отец Тристан и про святое копье тогда говорил, — Агнес нахмурила лоб. — Если оно и вправду так свято, Иоганн с Констанцией действительно могли забрать его тогда.

Мельхиор понимающе улыбнулся. Потом взялся за лютню, извлек несколько мягких аккордов и с воодушевлением продолжил: