Призрак - Армстронг Келли

Итак, голос оказался мужским и не менее звучным, чем ангельский. Я обернулась и увидела хорошо сложенного мужчину моего возраста, со светлыми волосами, в брюках, в нарядной рубашке с короткими рукавами и при галстуке. В отличие от Трсайеля, он не владел искусством одеваться неформально, тем не менее его костюм выбивал из колеи куда меньше, чем переливчатые одеяния чистокровных ангелов.

Мужчина вошел в комнату и огляделся.

— Заброшенный подвал исправительного заведения. — Он бросил взгляд вниз. — Земляной пол, крысиное дерьмо, прочие прелести… Да, гостей ты принимать умеешь.

Неизвестный еще раз осмотрелся, а потом, словно только что, заметив меня, замер. Глаза у него были ярко-синие, даже ярче, чем у Кристофа. Он повернулся ко мне, и Трсайель ощутимо напрягся, а незнакомец в мгновение ока очутился рядом со мной и вперил в меня пристальный взгляд. Ангел испуганно рванулся к нам, но посетитель жестом заверил, что все в порядке, и отступил на шаг.

— Ева Левин. — Незнакомец чуть заметно склонил голову. — Рад знакомству. Ваш отец отзывался о вас с уважением.

Мой отец? Я хотела задать вопрос, но тут незнакомец пожал мне руку. Пожатие было сильным и… горячим, как меч Трсайеля, на несколько градусов горячее, чем рука ангела. Ни у одного из ангелов я не встречала такого знакомого блеска глаз.

— Я Аратрон, — представился он. — Наш друг позабыл о хороших манерах, придется все сделать самому.

Я поняла, с кем говорю, и выпрямилась. Демон Гламиса ожидал, что к нему отнесутся с почтением, однако Аратрон получил его моментально. Он был эудемоном, то есть благим демоном, да еще одним из высших. Я склонила голову.

Аратрон улыбнулся и перевел взгляд с Трсайеля на меня.

— А что делает дочь Балама в обществе ангела? Трсайель пожал плечами, не вынимая рук из карманов.

Он напомнил мне колдунов-подростков, приходивших ко мне за запрещенными заклинаниями. Это был их первый шаг в неведомый мир черного рынка, они дергались и нервничали, как студенты, в первый раз покупающие наркотики. Аратрон изогнул бровь, и Трсайель пробормотал:

— Мы работаем вместе.

— Значит, ты снова в строю? Отлично. Я никогда не понимал, зачем тебя вообще отстранили от оперативной работы. Ты был одним из лучших — куда лучше вознесенных ангелов.

Трсайель поднял голову и заглянул Аратрону в глаза, ожидая увидеть в них насмешку, но тот спокойно встретил его взгляд, и в голосе не звучало ноток сарказма.

— Это… ненадолго, — выговорил Трсайель. Аратрон перевел взгляд на меня.

— Чистокровный ангел временно сотрудничает со сверхъестественным духом. Очень похоже на обучение. — Он помолчал и расхохотался, запрокинув голову — Да, Судьбы не боятся экспериментов. Замечательная, я даже больше скажу, оригинальная идея. Боец против сил зла должен понимать, против чего он выступает. Из тебя выйдет прекрасный ангел, Ева, хотя твой отец вряд ли этому обрадуется.

— Есть дело, — начал Трсайель. — Ты говорил, что в долгу передо мной…

— В долгу. Не ожидал, что придется отрабатывать. Сколько лет прошло — триста?

— Ну, я же не занимался оперативной работой…

— На самом деле ты не хотел со мной связываться. Я демон. Строго говоря, эудемон, но все равно — демон, и такие связи, пусть даже профессиональные, для нас полностью запрещены. — Он склонил голову на бок и поджал губы. — Ну, полностью — не полностью, но все же. Твой новый партнер смотрит на вещи по-другому, более прагматично, и, пожалуй, именно она и предложила тебе обратиться ко мне.

Трсайель искоса поглядел на меня.

— Э-э-э…

— Так и есть, — вмешалась я, — моя идея. Если она не сработает, то мы оба по уши в дерьме, поэтому мне хочется верить, что вы сможете нам помочь. Нам нужно… — Я выразительно посмотрела на ангела, передавая ему слово.

— …узнать, кто демон замка Гламис.

Я моргнула от удивления. Похоже, Трсайель вовсе не собирался сидеть на месте, ожидая, пока что-то случится.

— Ах, чудовище Гламиса, — улыбнулся Аратрон. — Вы, конечно же, слышали все истории. Изуродованный ребенок, запертый в тайной комнате? Граф, вечно играющий в карты с дьяволом? Шотландцы, замурованные живьем? Люди отличаются поразительной изобретательностью и не понимают только одного: придумывая истории, они приправляют их правдой, как кекс изюмом. Чудовище замка Гламис — не ребенок, а демон. Впрочем, об этом вы и сами догадались. Он обречен, пробыть там не вечность, а всего лишь несколько столетий, пока урока не усвоит. А вот кто он… — Аратрон с улыбкой перевел взгляд на меня. — Ева легко отгадает.

— Демоны, которых не было видно несколько сотен лет? Хм-м. Амдускиас, Фокалор, Данталиан… — Я смолкла, похолодев.

Аратрон не заметил моей реакции.

— Имен можно назвать немало. Таково излюбленное наказание Ваала для тех, кто его разгневал, а Ваала разгневать нетрудно.

— Там заточен Данталиан.

— Браво!

Я старалась не думать об очевидной связи между событиями и поспешно задала кучу новых вопросов.

— За что его заточил Ваал? Это ведь связано с комнатой? С замурованными людьми?

— Для него это не преступление, — не удержался Трсайель. Аратрон покачал головой.

— Ты исполнен предрассудков, Трсайель. Какодемон вполне мог быть наказан за эту провинность, хотя не по той причине, по которой наказал бы ты. Если бы Данталиан замуровал людей против воли своего повелителя, то был бы наказан за дерзость. Но его преступление состоит совсем в другом. — Демон посмотрел на меня, поблескивая глазами. — Не думаю, что это вам поможет, и все же расскажу.

Я кивнула, ошарашенная услышанным.

— Отлично. Любопытство ради любопытства — отличительная черта хорошего ученика. — Он посмотрел на Трсайеля, поблескивая глазами. — Подойди ближе, Трсайель, я знаю, что тебе тоже интересно.

Ангел пожат плечами, но когда Аратрон отвернулся, подвинулся ближе ко мне.

— Итак, один из графов Гламис был полудемоном, сыном самого Ваала. Ева подтвердит, что даже верховные демоны редко видят своих отпрысков. Некоторые наблюдают издали, как Балам, но какодемоны почти не принимают участия в жизни ребенка. Гламис же сам попытался связаться с отцом, причем очень убедительно, снабжая отца щедрыми жертвами, как и следует послушному сыну. Наконец. Ваал обратил на него внимание, и граф попросил об услуге. Он принесет в жертву дюжину людей, причем не просто убьет, а замурует живьем. Кстати, нет ничего хуже, чем быть похороненным заживо вместе с другими. В обреченных просыпаются животные инстинкты, и пиршество хаоса удается на славу.

Мне вспомнились скелеты из замурованной комнаты и следы зубов на костях. Меня передернуло; Аратрон следил за моей реакцией с бесстрастным интересом исследователя.

— Речь шла об услуге, — напомнил Трсайель. — Что он попросил взамен?

— Ах, да. Как нередко случается, речь шла о даме. К слову сказать, замужней даме, которая отвергла его ухаживания. Гламис изучил свод легенд об Артуре и заимствовал идею оттуда.

— Он пожелал принять облик супруга, — догадалась я, — вот для чего нужен был Данталиан. Его дар — трансмиграция, то есть не принятие облика другого, а подселение в чужое тело.

— Именно, — улыбнулся Аратрон. — Ваал отправился к Данталиану и потребовал, чтобы он создал нечто, позволяющее Гламису поселиться в теле другого человека. Разумеется, этим умением обладает любой демон. — Он указал рукой на тело, в котором находился, скорее всего, тело одного из охранников. — Но для полудемона такое невозможно. Ваал поручил Данталиану даровать его отпрыску такую возможность. И тот справился. Создал украшение.

— Амулет, — прошептала я. — Который позволяет любому существу крови демонов полностью вселиться в тело другого живого человека.

— Великолепно. Значит, ты о нем слышала? Не успела я ответить, как вмешался Трсайель:

— Если Данталиан сделал амулет, то за что его заточил Ваал?

— За то, что Гламис так и не получил ожерелья. Почему — вопрос сложный, ответить на него смогли бы только Ваал и Данталиан. Говорят, что один из Огилви поклонялся Данталиану, а Гламис их всех замуровал. Еще говорят, что Ваал отказал Данталиану в его доле добычи. Как бы то ни было, Данталиан передумал, и Ваал приговорил его к пятистам пятидесяти пяти годам заточения вместе с кланом Огилви.