Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арно поднял голову. Его удивительно светлый и волевой взгляд встретился со взглядом Катрин, потом Арно отвел глаза и устремил их на калифа.
— Я отказываюсь от этой так называемой милости, господин султан! Быстрая смерть, которую ты обещал этой женщине для меня, это и бесчестье! Какой же рыцарь, достойный своего имени, согласится умереть от руки женщины? Да еще хуже, от руки своей жены! Ибо, кроме моего бесчестья, ты еще хочешь возложить на нее свое преступление и сделать из нее убийцу своего мужа! Слушайте меня, вы все! — И голос Арно усилился, громом покатился над толпой:
— Эта женщина, обряженная в золото, которую ваш султан собирается положить этой ночью себе в постель, является моей супругой, матерью моего сына! Убивая меня, он ее освобождает! И еще знайте, что если я убил Зобейду, то сделал это из-за нее, чтобы спасти от пытки насилия, чтобы та, что выносила моего сына, не была осквернена презренными рабами. Я убил Зобейду и горжусь этим! Она не заслуживала жизни! Но я отказываюсь умирать от руки женщины! Отойди, Катрин…
— Арно! — умоляла молодая женщина, обезумев. — Умоляю тебя во имя нашей любви!
— Нет! Приказываю тебе уйти… Как приказываю тебе жить, ради сына.
— Жить? Ты знаешь, что это значит? Дай мне ударить или…
Но два стражника уже прошли к молодой женщине и завладели ее руками. Мухаммад догадался, что она убьет себя после того, как убьет Арно. Ее гневный крик покрыл голос Арно, теперь он говорил слабее, ибо от мук начал задыхаться.
— Пусть твои палачи подходят, калиф! Я тебе покажу, как умирает Монсальви. Да сохранит Бог моего короля и помилует мою душу!
— Я хочу умереть с тобой! Я хочу…
По злобному знаку калифа палачи опять взялись за свои инструменты. Среди толпы поднялся рокот. Все обсуждали смелые слова осужденного, удивлялись и почти жалели его… И вдруг за красными стенами Аль Хамры опять зарокотали барабаны…
Все головы поднялись, люди замерли, ибо бой барабанов на этот раз не имел ничего общего с представлением: громкий, быстрый — нечто вроде набата, в который били с яростным возбуждением. Одновременно во дворце-крепости раздались вой, жалобы, крики ярости, боли. Двор калифа и огромная толпа — все притихли, прислушиваясь, ожидая, что последует дальше. Абу-аль-Хайр наконец решился пошевелиться. Не заботясь о приличиях, он широко зевнул…
Сейчас же Жосс отпустил свою слишком нервную лошадь, которую с таким трудом сдерживал, и она принялась скакать галопом во всех направлениях, создавая ужасный беспорядок в рядах охраны. В это время Готье, опрокинув своих соседей, стал наносить удары по головам охранников, которые сдерживали толпу с его стороны, и бегом продвигался к эшафоту. Гигант будто сорвался с цепи. Охваченный священным гневом, он в несколько мгновений положил на землю охрану Катрин, палачей и даже гигантского Бекира, которому пришлось выплевывать зубы, когда он покатился под копыта лошади Жосса, вставшей на дыбы. Ошеломленная Катрин почувствовала, что ее тянет чья-то рука.
— Пойдем! — произнес спокойный голос Абу. — Здесь есть для тебя лошадь.
Он сорвал с нее золотое покрывало и заменил его темным плащом, вынув его словно по колдовству из-под своего платья.
— Но… Арно!
— Им займется Готье!
Гигант Готье вырывал тем временем стрелы, пригвоздившие Арно к деревянному кресту, затем взвалил бесчувственное тело себе на плечо и сбежал по лестнице эшафота. Жocc, почти успокоив лошадь, вдруг оказался около него, Держа за уздечку другую оседланную лошадь, мощную и крепкую, вроде тяжеловесного боевого коня с огромным крупом. Гигант, несмотря на свою ношу, с невероятной легкостью вскочил в седло, затем, сжав колени, вонзил шпоры, которые у него оказались под одеждой. Лошадь понеслась словно пушечное ядро прямо на толпу, которая обратилась в беспорядочное бегство.
— Видишь, — произнес спокойный голос врача. — Mы ему не нужны.
— Но что происходит?
— Ничего особенного: вроде революции! Я тебе объясню. Во всяком случае, наш калиф на какое-то время занят. Пойдем, никто больше на нас не обращает внимания.
И действительно, на площади царило невообразимое смятение. Повсюду дрались. Толпы женщин, детей, бродячих артистов, стариков, мелких торговцев бежали во все стороны, пытаясь спастись от копыт несшихся лошадей. Дворцовые стражники сражались с отрядом всадников, одетых в черное, с закрытыми черными покрывалами лицами, нагрянувших так неожиданно, что никто не мог узнать, откуда они. Дрались и на трибунах, и Катрин разглядела там Мухаммада, который пытался сохранить величественный вид. Хрипы агонии мешались с криками ярости, стонами раненых. Черные птицы в сиреневом небе спустились ниже.
В центре всего этого вихря командир черных всадников, к которым присоединились несколько человек с закрытыми лицами, до этого фланировавшие, словно бездельники, в толпе, был человеком высокого роста, худощавым, с темной кожей. Он тоже был одет во все черное, но оставался с открытым лицом, а на тюрбане у него был приколот сказочный рубин. Его кривая сабля мелькала, словно меч архангела, срезая головы, как коса крестьянина, косящего хлеб. Последней сценой, которую мимоходом удалось ухватить Катрин, пока Абу тащил ее к лошади, была смерть великого визиря. Кровавый меч всадника срубил ему голову, и мигом позже она уже висела на седле победителя.
На королевской мечети Аль Хамры барабаны Аллаха все били и били…
Город обезумел. Абу-аль-Хайр, сидя на своей лошади, увозил Катрин через белые улочки со слепыми стенами. Ей удалось увидеть сцены, напоминавшие ей Париж ее детства. Повсюду были люди, дравшиеся между собой, повсюду текла кровь. Проходить под террасами было опасно. В толпе появился мрачный силуэт одного из странных всадников с закрытыми лицами. Сверкнула его сабля в свете масляных ламп, зажженных с наступлением темноты, и раздался крик, но Абу — аль-Хайр не остановился.
— Поспешим, — повторял он. — Может случиться, что раньше времени закроют ворота города.
— Куда же ты меня увозишь? — спросила Катрин.
— Туда, куда гигант должен отвезти твоего мужа. В Алькасар Хениль, к султанше Амине.
— Но… почему?
— Еще немного терпения. Я тебе объясню, я же сказал. Быстрее!..
Эти сцены жестокости, опасности не могли умалить глубокой радости Катрин. Она была свободна. Арно был свободен! Весь жуткий набор орудий пытки исчез, и легкому шагу лошади вторили радостные слова: живы, живы!
Абу послал лошадь галопом, не задумываясь о тех, кого они сбивали по
