Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гульбанкин достал лист бумаги и взял ручку, на секунду задумался и начал писать. Через час воспоминания о Родионе были закончены и теперь он с чистой совестью мог позвонить Александре. Почему-то Эдуард разволновался, он снова почувствовал себя тем пацаном, который за возможность нести портфель любимой девушки готов драться с целым миром. Она ответила быстро, как будто ждала его звонка.
— Здравствуйте Эдуард. — затараторила женщина, словно боялась, что у неё отберут телефон. — Как хорошо, что вы позвонили! Как вы себя чувствуете? Я в полиции пыталась получить встречу с вами, но получила отказ, потому что я не родственница и не жена. А домработница ответила по телефону, что она следит за домом. Вы не волнуйтесь!
— Всё хорошо, Саша, это вы не волнуйтесь. — мужчина перебил её. — Меня отпустили под залог. Я звоню вам сказать это и то, что наше свидание может состояться сегодня или когда вам будет удобно.
— Да хоть сейчас! — Александре показалось, что если она не увидит его немедленно, то снова потеряет. Женщина осеклась, боясь, что он прочитает её мысли. — Мне же надо отдать ключи от дома.
— Я заеду за вами через два часа, говорите адрес. — Гульбанкин коряво записал, прижимая трубку плечом. — Сначала мне надо заехать в полицию, надеюсь теперь надолго меня там не задержат.
Он, внутренне ликуя, переоделся и спустился вниз. Из кухни доносилось громыхание кастрюль и волшебные ароматы узбекского плова, логмана, каких-то диковинных специй и чеснока. Гульбанкин сглотнул слюну и крикнул в сторону кухни:
— Евгения Степановна, я обедать не буду, может быть позже. У меня дела.
— Да как так? — женщина высунула из дверей румяное, распаренное над кастрюлями лицо. — Я такую вкуснятину приготовила!
В это время в дверь позвонили. Эдуард, не спрашивая кто, открыл. На пороге стоял Юдинцев, тот был взволнован и не смотрел хозяину дома в глаза. Однако Гульбанкин находился в состоянии счастливой невесомости, не обратил на это внимания и снова крикнул домработнице:
— Компанию на обед составит Николай Петрович, а мне надо бежать. — потом обратился к компаньону. — Как ты узнал что меня выпустили?
— Позвонил адвокату. Ты же помнишь, что это и мой адвокат тоже, да собственно и всей нашей компании. — Юдинцев подхватил Эдуарда под руку и увлёк вглубь дома, подальше от ушей Сидоренко. — Нам надо очень серьёзно поговорить. Это не займёт много времени.
Гульбанкин с гостем вернулся в кабинет, они уселись в кресла напротив друг друга и он поторопил:
— Коля, я действительно опаздываю, так что выкладывай по-быстрому.
— Даже не знаю с чего начать. — замялся Юдинцев. Когда ехал на встречу, то в голове разложил всё по полочкам. Он представлял, что увидит Эдуарда Аркадьевича уставшим, раздавленным, больным, немощным, но тот выглядел энергичным, подтянутым и совершенно здоровым и от этого полочки в голове перепутались, а некоторые даже потерялись. — Начну с проблем в концерне, я не хотел обращаться в полицию, прежде решил поговорить с тобой. Ты помнишь тот проект биоэлектростанций, в который мы вложили кучу бабок?
— Конечно, но это сфера деятельности Переверзева.
— Я знаю, что это не моего ума дело, но случайно увидел один документ, и Марина со своей журналистской хваткой помогла раскопать некоторые нюансы.
Юдинцев рассказал всё о своих подозрениях, о том, что жена Сан Саныча Ирина основала странный фонд, куда постоянно утекают деньги из «Сливочного царства». Гульбанкин молчал несколько минут.
— Ты понимаешь, что он или она заинтересованы в моей смерти или устранении? А если поймут, что ты в курсе их афёр, возьмутся за тебя? — Эдуард неуверенно покачал головой. — Однако не верится, что они способны на такое, я имею в виду физическое устранение. В любом случае хорошо, что ты не пошёл в полицию. Сами разберёмся.
Гульбанкин поднялся, но Юдинцев удержал его.
— Подожди, мне надо ещё кое-что тебе сказать. — он замешкался подбирая слова, потом выпалил. — Мы с Мариной теперь вместе. Другими словами— живём вместе.
И только теперь он отважно посмотрел на Эдуарда, пытаясь уловить, какие чувства вызовет его признание, но тот, на удивление, оказался совершенно спокойным.
— Ты знаешь, я ожидал чего-то подобного. Это должно было когда-нибудь произойти. Марина прекрасная женщина и достойна лучшего. Я же давал ей лишь материальное, а душевного тепла, из-за того что был вечно занят, ей не доставалось.
— Так ты не сердишься на нас? — осторожно спросил Юдинцев.
— Я желаю вам счастья. — Гульбанкин произнёс это совершенно искренне, а про себя подумал, как хорошо всё складывается— не придётся оправдываться и нудно изъясняться, потом слушать истеричные упрёки. Ему тяжело было обидеть Марину даже мысленно после того, что она для него сделала.
— Так мы остаёмся партнёрами и друзьями?
— Коля, в моей жизни не так много тех, кем я дорожу и разбрасываться друзьями не собираюсь. А с Переверзевым надо поговорить в отсутствии жены Ирины, мне кажется это она его подталкивает к воровству. Ты же помнишь, каким он пришёл в начале, когда мы запускали производство? Мотался, как сайгак по полям в кирзовых сапогах, фермы стояли в навозе по колено, ведь это он всё вычистил, как Авгий.
— Когда ты вернёшься на работу?
— Как только разберусь с этой историей. Подозрения с меня ещё не сняты.
— Тебе нужна помощь?
— Спасибо. Мне самому надо во всём разобраться, но если понадобится, дам знать. Переверзева пока не тревожь, пусть думает, что его махинации шиты-крыты.
— Да, вот ещё что. — Юдинцев протянул связку ключей. — Это от дома и от машины, которую ты ей купил. Я поставил автомобиль на стоянку возле нашего офиса. Пойми, это не Марина передала, это я должен дать ей всё.
— Я понимаю. Вопросов нет.
Они крепко пожали друг другу руки. Эдуард, схватив листок со своими записями поехал в полицию, а потом на свидание. Юдин же с удовольствием уселся за стол. После такого сложного разговора, он готов был съесть в одиночку весь казан с пловом, но вовремя вспомнил, что обещал Марине сбросить пару килограммов, поэтому отказался от логмана, съел, к огорчению Евгении Степановны, лишь небольшую
