Чарующая бесполезность - Татьяна Нильсен

— Да чем оно дурацкое?

— Ты считаешь это нормальным, встречать незнакомого мужчину в затрапезном халате?

— Мама ты прекрасно выглядишь, даже в халате.

Марина спрятала ухмылку— мать трудно было представить в затрапезном виде, она никогда не носила ситцевые или стёганые халаты и растянутые трикотажные пижамы. У неё даже домашние тапочки выглядели как пуанты балерины, только отороченные розовым, гагачьим пушком, не говоря уже о традиционной домашней одежде из натурального шёлка с японской вышивкой. Она снисходительно оттаяла, когда Николай, как фокусник, выкинув руку из-за спины, сунул под нос букет из жёлтых, чайных роз, которые мать просто обожала. И пришла в восторг, когда мужчина наговорил ей кучу комплиментов, а потом, театрально выдержав паузу, попросил руки её дочери. Прежде она устроила допрос с пристрастием— выяснила место работы, жилищные условия, причины предыдущего развода и много важной мелочи. Потом они расположились в столовой, мать достала хрустальные бокалы и бутылку шампанского со словами:

— У нас есть прекрасный повод выпить. — женщина повернулась к Юдинцеву, протягивая бутылку и обращаясь только к нему. — Наконец-то моя дочь обретёт семейный очаг. Надеюсь после свадьбы Марина переедет к вам. Не будете же вы ютиться в малогабаритной однокомнатной квартире. — она взглянула на дочь. — А за однёшку не беспокойся, напишешь доверенность, и я решу, что с ней делать.

Марина промолчала, она не хотела спорить с матерью в присутствии Юдинцева, рано ему ещё вникать в семейные склоки. Она каждый месяц выделяла родительнице часть своей зарплаты, но той постоянно не хватало, и она часто хныкала в трубку, что у неё чёрствая дочь, которая под старость лет не подаёт ей пресловутого стакана с водой. Веденеева прекрасно понимала, что мать спит и видит, как Марина устроит жизнь с богатым мужем, а уж она объяснит, как с толком распорядиться и финансами и имуществом. Она мечтала, что дочь уютно устроится в хоромах Эдуарда Гульбанкина, но тот не мычал и не телился, да и у Марины, по мнению родительницы, не хватало ума и фантазии, чтобы принудить его к женитьбе. В жизни матери уже не имелось никаких вариантов на изменение собственной судьбе, и в её возрасте надеяться на встречу с состоятельным мужчиной было бы смехотворно. Оставалось найти подходящую партию для Марины, но годы летели, как птицы, только ни белого коня, ни принца на горизонте не намечалось. Мамаша сокрушалась и отчитывала дочь за то, что та не согласилась на ухаживания Вани Петрова— сына высокопоставленного чиновника, Сани Лядова— сына знаменитого артиста, Миши Сидорова— сына владельца сети питерских ресторанов. Да что уж сейчас про это вспоминать, Гульбанкин и тот за нос водил столько времени! Хорошо, что вот этот мужчина так решительно настроен относительно Марины— повёз отдыхать в тёплые края, сразу речь про свадьбу и совместную жизнь завёл. Правда немного полноват, волосы редеют на макушке, зато огромная квартира в центре, совладелец концерна и дочь любит, по всему видно. А там она, в ожидании внуков, убедит их приобрести загородный дом и возьмёт на себя все финансовые вопросы и хлопоты по ведению хозяйства. Только бы планы не поменялись!

Семён Семёнович Мешковец сегодня, как никогда был похож на серый, обвисший мешок и немного соответствовал тому прозвищу Мешок, которое дали за глаза его коллеги. Подчинённые, которые собрались в его кабинете, знали, что периодически его мучают жуткие приступы язвы. Ложиться в клинику Семён Семёнович категорически не собирался, так лечился народными средствами, которые выискивала жена— прополисом, картофельным соком, настойкой из зверобоя и чёрного гриба Чага. Мешковец ворчал, мол ты мне ещё жабьи пупки засуши, растолки потом добавляй в водочную настойку, так хоть интерес к употреблению появится, не то что микстуры с отвратительным вкусом и запахом. Он не спал всю ночь, но к утру боль в животе утихла, зато времени для сна осталось около часа, вот от этого мучительного времени выглядел он помятым, бледным и измождённым, лишь одно радовало— боль не возвращалась. Мешковц первым обратился к Земскову Владимиру Фёдоровичу и попросил не тянуть резину, а докладывать быстро и ясно, потому что через час у него должна появиться чёткая картина происходящего. Он глянул на часы— в Министерстве надо появиться через час, а выйти придётся раньше, чтобы было время на дорогу. Что-то наверху особенно разволновались по поводу насильственных смертей связанных с пиковым валетом. Земсков, которого прозвали Карамболь за лысую как биллиардный шар голову, вытер со лба пот и открыл чёрную папку.

— Значит так: мы, с помощью товарищей из районной прокуратуры, обшарили все помойки и контейнеры в одну и в другую сторону в районе посёлка Свияга, и, самое удивительное, что обнаружили там вещи покойного еврея Ашкенази Зиновия Рудольфовича. Сумка-баул вформе саквояжа из дорогой кожи. Даже странно, что никто не обратил на неё внимание, хотя это объяснимо— бомжи рыщут по городским свалкам, за город нос не суют, а водители зашвыривают мешки с мусором не рассматривая содержимое контейнеров. Внутри только личные вещи— пара рубашек, трусов, носки, бритва, одеколон. Перевернули и перетрясли не только мусорку и в округе, но документов, бумажника, телефона и других вещей не обнаружили.

— Вы уверены, что это багаж убитого? — хоть Мешковец был старше всех присутствующих как по возрасту, так и по званию, однако обращался к подчинённым всегда на вы и не потому что держал дистанцию, а потому что уважал, знал— хлеб полицейского суров и горек, сам начинал с участкового.

— Уверены. На ручке оказался прикреплена багажная бирка из Шереметьева. Мы проследили весь путь еврея с того момента, как он приземлился в России. По номеру на бирке сотрудники аэропорта определили владельца, им оказался Ашкенази. Весь день он провёл в Москве, с кем встречался и что посещал установить не удалось, но всплыл он поздним вечером на Ленинградском вокзале, приобрёл билет на «Сапсан». В Санкт-Петербург Ашкенази прибыл ранним утром на Московский вокзал как раз за три дня до того, как обнаружилось его тело. Уехал в город на такси или другим видом транспорта не известно.

— Что у вас? — Семён Семёнович глянул на Шапошникова. — У вас есть все основания для задержания Гульбанкина? Он человек в городе и в бизнесе известный, большие средства жертвует на благотворительность. Не ровён час средства массовой информации начнут трепать нас, как Тузик грелку.

— Всё не просто, Семён Семёнович. Проверяем, но пока прямых доказательств у нас на Гульбанкина нет, только то, что в его доме при обыске были найдены некоторые вещи предположительно имеющие отношение к двум первым жертвам.