Восстание в крепости - Гылман Илькин

Пристав глубоко затянулся и искоса бросил на Тайтса надменный взгляд.

Ноги гостя по-прежнему беспомощно свисали с кресла. Кто-то в соседнем дворе вполголоса запел грустную песню.

Пристав вырос среди местного населения и привык к восточной музыке, даже получал от нее удовольствие. Он медленно покачал головой в такт песне.

Но вот песня смолкла. Жаль! Кукиев опять взглянул на Тайтса. Гость отмахивался от комаров, которые вились вокруг его лица. Пристав с трудом сдержал улыбку.

Наступило продолжительное молчание.

Скрипнула дверь веранды. В сад спустилась служанка и сказала, что пришел подполковник Добровольский и ждет их в гостиной.

Пристав снова ощутил беспокойство. Внезапное появление Добровольского неспроста. Очевидно, что-то произошло. Что же? Кукиев поднялся с тахты и, оправляя рукой просторные полы халата, бросил небрежно Тайтсу:

— Пойдемте в дом.

Они поднялись по деревянным ступенькам веранды.

В гостиной подполковник Добровольский и Тамара Даниловна мило беседовали. Хозяйка дома явно кокетничала с гостем.

Первым в комнату вошел пристав, за ним — Тайтс. Добровольский стоял спиной к ним. Тайтс, увидя военный мундир, щелкнул каблуками и вытянулся в струнку. Подполковник не прервал своей беседы с Тамарой Даниловной. Может быть, этого требовала от него учтивость по отношению к женщине?

Пристав расценил поведение подполковника по-своему. Ему показалось, что дело вовсе не в офицерской галантности, просто Добровольский ведет себя по отношению к ним, главным образом К нему, приставу, неуважительно. Тайтс стоял позади и не мог видеть, как хозяин дома изменился в лице.

Ничего не подозревал и подполковник. Он продолжал стоять спиной к ним, оживленно рассказывая Тамаре Даниловне какую-то историю.

Прошло несколько минут. Наконец подполковник обернулся к ним, поздоровался с приставом, как всегда высокомерно, затем протянул руку Тайтсу, справился о его самочувствии и сказал:

— Мне надо поговорить с вами, господин Тайтс.

На лице у Тайтса появилась искусственная, подобострастная улыбка.

— К вашим услугам, — ответил он.

— С глазу на глаз.

Тайтс бросил взгляд на пристава. Его бесцветные глаза как бы спрашивали: "Где нам найти подходящее место для разговора?"

Пристав понял его, однако сделал вид, будто не догадывается, чего от него хотят. Тайтсу не оставалось ничего иного, как пригласить подполковника в сад.

— Может, подышим воздухом?

Гости вышли из гостиной.

Пристав посмотрел им вслед. Руки и подбородок его дрожали от негодования.

Тамара Даниловна, заметив это, тронула мужа за локоть:

— Коля, что с тобой?

Пристав резко повернулся, но ничего не ответил.

Тамара Даниловна не стала допытываться. Она прильнула к мужу, нежно дотронулась рукой до его подбородка, погладила щеку.

— Коленька, успокойся. А почему, собственно, мы стоим?.. Я сейчас прикажу, чтобы накрывали на стол. Подполковник застал нас врасплох. Мы совсем не ждали его, правда?

Тамара Даниловна, не дожидаясь ответа, прошла в соседнюю комнату. Было слышно, как она громким голосом отдает распоряжения прислуге. Когда спустя несколько минут она опять вошла в гостиную, то увидела, что муж все так же, без движения, стоит посреди комнаты.

— Да что случилось, Коля? — капризно протянула она. — Иди помоги мне постелить скатерть.

Пристав покорно подошел к ней и начал помогать приводить в порядок стол.

Тамара Даниловна, расправляя бахрому белой, как снег, скатерти, украдкой взглянула на мужа. Как всегда в минуты гнева, его уже довольно дряблые, отвислые щеки слегка подрагивали. Было ясно, ей не успокоить его словами.

Выйдя из гостиной, чтобы отдать прислуге еще кое-какие распоряжения, она заглянула в спальню, где отдыхала жена Тайтса, и сообщила ей о приходе подполковника Добровольского, Та тотчас вскочила с постели, подошла к зеркалу и начала приводить в порядок прическу. Через несколько минут она уже входила в гостиную, где накрывали на стол. Комната наполнилась терпким запахом ее духов.

Пристав, с трудом изобразив на лице учтивость, подошел к гостье и поцеловал ее изящную руку. Тамара Даниловна обрадовалась тому, что муж ее несколько рассеялся. Она с рвением продолжала подготовку к ужину.

Подполковник Добровольский и Тайтс, вернувшись из сада, были поражены. За несколько минут, пока они отсутствовали, стол был весь уставлен различными закусками, фруктами, сладостями.

Подполковник развел в сторону руки и восторженно покачал головой.

— Сударыня, вы заставляете нас смущаться!

Тамара Даниловна игриво улыбнулась.

— И вовсе не надо смущаться. Присаживайтесь, пожалуйста. К вашим услугам всего лишь скромный легкий ужин.

Все сели. Подали вино. Послышался звон бокалов.

Осушив второй, подполковник бросил взгляд на рояль, стоящий в глубине гостиной, и обернулся к Тамаре Даниловне.

— Вы играете? — спросил он.

Хозяйка дома смущенно пожала плечами.

— Да. — Она закрыла глаза, словно вспоминая что-то, затем жеманно прищурилась и добавила: — В свое время я играла хорошо. Сейчас многое забыла. Да и пальцы уже не так подвижны. Словом, время идет…

— Не верьте ей, господин подполковник, — перебил Кукиев жену. — Она и сейчас играет чудесно! Истинная правда!

Услышав это, Тайтс хлопнул в ладоши и воскликнул тоненьким голоском:

— Браво-о-о!.. Музыку! Музыку!

Подполковник склонил голову, как бы желая сказать, что он всецело разделяет желание Тайтса.

Тамара Даниловна продолжала упираться. Видя это, Добровольский встал, щелкнул каблуками и галантно поднес к своим губам ее руку, украшершую кольцами и браслетами.

— Просим к роялю. Осчастливьте нас.

— Ах, господин подполковник, я боюсь, что… Вам может не понравиться…

— Помилуйте, как можно так говорить, Тамара Даниловна! — сказал подполковник, изумленно поводя бровями. — Напротив… Я заранее выражаю вам нашу благодарность за то удовольствие, которое вы доставите нам.

Тамара Даниловна, продолжая кокетливо улыбаться, села за рояль. В воздухе мелькнула ее полная белая рука. Зазвучали первые аккорды. Приятная мелодия наполнила комнату. Это был старинный русский романс. Все слушали как завороженные. Лишь пристав продолжал жевать, упершись грузным животом в край стола. Улучив момент, он даже опрокинул в рот стопку водки.

Наконец печальная мелодия умолкла. Тайтс тотчас зааплодировал.

— Браво, Тамара Даниловна!

Остальные поддержали его.

Хозяйка дома признательно поклонилась. Добровольский, слушавший ее игру, сосредоточенно, с надменным выражением лица, опять встал, подал ей руку и проводил к столу.

Хозяйка дома села, а подполковник все продолжал стоять подле нее, склонив голову.

— Тамара Даниловна, — заговорил он наконец, — позвольте объявить вам, что я в восторге от вашего искусства. Вас можно слушать без конца. Ваша игра доставила нам всем неописуемое наслаждение.

Глаза Тамары Даниловны сверкнули лукавством.

— Вы говорите это исключительно из вежливости, я вижу. У меня нет никакого таланта. Возможно, прежде был, но сейчас — нет, я уверена в этом. Вы говорите, вам понравилось мое исполнение. Причиной этому может быть лишь одно: вы, русский человек, слышите старинный русский романс в провинциальном городке на Кавказе. На чужбине всякая задушевная музыка, даже в самом отвратительном исполнении, способна взволновать человека.

Тамара Даниловна обернулась к жене Тайтса, в которой с первых же минут знакомства нашла хулителя провинциальной жизни. Сейчас она рассчитывала на ее поддержку.

— Любезный подполковник переоценивает мои способности, вы не находите, Варвара Степановна?

Жена Тайтса оставила слова хозяйки без ответа. Ее маленькие, невыразительные глаза, кажущиеся под очками еще меньше, были закрыты. Тамара Даниловна подумала, что гостья дремлет. Однако та вдруг встрепенулась и с неожиданной живостью выпалила:

— Нет, Тамара Даниловна, я не согласна с вами! Несомненно, вы обладаете музыкальным талантом. Действительно, порой музыку хвалят из вежливости, однако от вашей игры я получила истинное наслаждение. Игнатий Игнатьевич подтвердит, что мы давно не слышали подобного исполнения. Скажите же, Игнатий Игнатьевич!..

— Браво!.. Браво!.. — опять воскликнул Тайтс и снова зааплодировал.

Подполковник Добровольский то и дело бросал огненные взгляды на хозяйку дома. "Недурна, весьма недурна! — думал он. — Миловидна, свежа!" Глаза его то и дело останавливались на оголенной груди пышнотелой красотки.