Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, капитан придержал коня. Заметив это, поляки бросились в атаку. Пришлось уходить. Из леса к ним наперерез вылетели две сотни поляков. Пустив коней быстрым галопом, друзья какое-то время сохраняли отрыв. Не было времени даже перезарядить пистолет! Летели, не разбирая дороги. И тут Гордон угодил в болото! Вытащив пистоли, он спрыгнул и повёл коня в поводу. Скоро жеребец совсем увяз.
«Болото не велико, — подумал Патрик. — Отдохнёт, я его выведу..».
Форбс успел свернуть налево, но его нагнали, загнали в болото, ранили, взяли в плен.
Тем временем жеребец отдышался, и Гордон потихоньку вывел его на сушу. Тут Патрика встретили трое, но, отпугнув их разряженным пистолетом, он прорвался.
Гордон гнал жеребца к городу, на скаку заряжая пистолет. На дамбе его поджидали ещё два десятка шляхтичей.
«В плен взять решили, — подумал Патрик и взмолился: — Пресвятая Дева, спаси!».
Он летел прямо на врагов, низко пригнувшись к шее коня. Со всех сторон стреляли. Повезло. Три стрелы застряли в мундире, четвёртая впилась в бедро. Пули прошли мимо. Выпалил почти в упор в преградивших дорогу. Шляхтичи шарахнулись, и конь пролетел! Кто- то схватил за гарду его палаш, висевший на руке. Ремешок лопнул, Патрик лишился клинка. Другой ухватил шляпу и сорвал её, выдрав попутно клок волос. Плевать!
За дамбой его поджидал верный Стас. Не велика помощь, а всё ж не один. До города было ещё далеко, но на холме Патрик увидел отряд шведских драгун.
— Драгуны! Ко мне! Сюда! — крикнул Гордон.
Поляки придержали коней. Но драгуны не тронулись с места, не пришли на помощь. Однако жеребец успел перевести дух, и Патрик зарядил пистолет.
К полякам подошёл свежий отряд, погоня возобновилась.
Свернув с большой дороги, Гордон поскакал прямиком к городу, да чуть не угодил в глубокий овраг. К счастью, город был уже рядом, и поляки отстали.
Подполковник встретил Гордона крепкой бранью:
— Мальчишка! Своевольничаешь! Отдам под трибунал!
—Я не мог оставить своего капитана, — негромко ответил Патрик.
Андерсон замолк.
Наутро Патрик пришёл к подполковнику с просьбой: ходатайствовать перед Генералиссимусом за попавшего в плен капитана Форбса. Андерсон принял его весьма любезно и оное ходатайство тут же написал и отправил. Через шесть недель по просьбе Генералиссимуса Форбса отпустили, и он вернулся в полк.
Летом курфюрст Бранденбургский объявил войну своим бывшим друзьям и союзникам шведам. После сего драгуны провели набег вглубь его герцогства и пригнали множество лошадей и скота.
В мае подполковник послал Гордона в Эльбинг за жалованием полка. Он привёз 408 талеров мелкой монетой, целый мешок денег. После этого Гордона посылали за сим каждый месяц. Поляки держали оную дорогу под неусыпным контролем, но Патрик ездил только ночами, а добрый конь, разумный расчёт и отвага его выручали.
Ближе к осени Гордон всё чаще стал задумываться. Положение шведов ухудшалось на глазах. Надежды на очередное победное возвращение Карла Х Густава таяли. Уж слишком завяз он в датской компании.
Поляки учились воевать на глазах. У них всё больше становилось регулярных полков иноземного строя, всё меньше шляхетской вольницы и неразберихи. И союзники у поляков были нынче знатные: император, курфюрст и царь.
А здесь жалования и на жизнь не хватало. Да ведь перейти к врагу, дезертировать, — поруха чести. К тому же шведскую армию отличала железная дисциплина, каждому по его должности — почёт, справедливые отличия за заслуги в бою. Сие помогало мириться с тяготами службы.
22 ноября часовой крикнул с башни, что в Боровиц, деревушку, лежащую за пределом дальности шведских пушек, вошло два десятка поляков.
Гордон подъехал к южным воротам. Там уже стоял подполковник и ещё шесть офицеров верхами.
—Скачите нижней дорогой, — приказал Андерсон. — Их можно взять врасплох.
Проскакав лощиной, драгуны поднялись на холм. 20 поляков на добрых конях уже уходили из деревни. Повозка с имуществом застряла в болоте, и двое солдат старались её вытащить.
Гордон помчался вниз, дабы напасть на пеших. Не успел. Поляки стреляли в него через болото. Он долго уворачивался от выстрелов, чем весьма утомил молодого коня. Оглянувшись, Патрик увидел, что остальные офицеры во весь опор понеслись к деревне.
«Видно, заметили отбившихся поляков, — подумал Гордон. — Надо задержать здесь этих, дабы не ударили в тыл нашим».
Патрик разъезжал по берегу, угрожая врагам пистолетом. Вдруг поляки дружно бросились на него через болото в атаку. Пришлось уходить. Наверху увидел, как две сотни поляков гнали товарищей вокруг озера.
«Какого чёрта они мне не крикнули! Теперь придётся выбираться одному, — подумал Патрик. — Конь совсем выдохся. Дальней дороги не вынесет. Надо прорываться напрямик».
Гордон мчался во весь дух, поляки догоняли. Патрик свернул направо, но конь не смог перескочить канаву и рухнул. Гордон поднял его: «Сверну к озеру, спрячусь в кустарнике. Тут много немцев, может, и не заметят?».
Но поляки заметили! Человек сорок, не шляхтичи, слуги, гнали Патрика через колючий кустарник. Молодой конь совсем обессилел застрял в кустах. С двумя пистолетами в руках Гордон побежал по полю. Он уже не надеялся уйти от погони и только хотел сдаться шляхтичу, не хлопам.
Впереди ехали двое верховых в нарядных кафтанах, должно быть, дворяне. Погоня была близко. В Патрика стреляли из луков и из длинных ружей. Пришлось петлять, бросаться в стороны, чтобы сбить прицел. Две пули продырявили кафтан.
— Сдаюсь, пане! Прошу пардону! — закричал Патрик.
Шляхтичи осадили коней.
—Боятся моих пистолетов, — догадался Гордон и отбросил оба пистоля.
Тогда шляхтичи подскакали вплотную, и вовремя. Мужики с саблями были совсем близко. Старший шляхтич положил руку на плечо Гордона:
— Це мой пленник!
Преследователи ворчали, но подчинились. Гордона отвели в деревню — опять плен.
Снова плен
Патрика допросили и передали на попечение старосте Литин- скому. Через день от Генералиссимуса прибыл трубач с предложениями об обмене или выкупе пленных. Первым в списке стояло имя Гордона. Староста отказал.
Скоро пленных отправили к Торну. Литинский, взяв с Патрика слово, что тот не будет пытаться бежать, дал ему доброго коня, плащ и позволил разъезжать без охраны, где угодно. Гордон жил в доме старосты и обедал за его столом.
Полковник Андерсон прислал барабанщика, предложив в обмен за Патрика прапорщика из бранденбуржцев. Литинский отказал наотрез.
В лагере под Торном Гордон скоро получил разрешение в сопровождении солдата ходить где вздумается, навещать земляков и знакомых. Пан Собеский предложил ему роту драгун и службу в своём имении. Патрик отказался, сказав, что готов служить лишь на поле брани.
Торн сдался, и пятьсот шведов были с почетом пропущены в Пруссию. Тогда коронный хорунжий передал Гордона гетману Юрию Любомирскому. Тот отправился в Люблин, на Сейм, и Гордон ехал с ним со всеми удобствами.
На место прапорщика в лейб-роте гетмана Патрик не согласился:
— Я уже служил драгунским прапорщиком Короне Шведской, и более ни у одного государя в христианском мире прапорщиком не буду!
Тогда маршал Любомирский предложил ему чин полкового квартирмейстера в формируемом драгунском полку.
«Прошло уже одиннадцать недель плена, можно и переменить службу без порухи чести. — подумал Гордон. — Сей чин равен чину капитана или ротмистра. Маршал Любомирский, коронный гетман, — один из самых знатных и влиятельных вельмож в Польше. Его покровительство дорого стоит».
Согласился.
У князя Любомирского
Полтора года Гордон отслужил князю полковым квартирьером. Дело доходное. Немало рейхсталеров, а то и дукатов скопилось в его походной сумке. Да Патрика тянуло в боевые офицеры.
Наконец, гетман дал ему семьдесят шесть шведских пленных и поручил сформировать драгунскую роту. Фортуна, ветреная богиня удачи, не слишком благоволила к Гордону.
