Солдат удачи. Исторические повести - Лев Вирин

—Где же государь?

—Говорят, в Коломенском.

Подошли к Таганке. По наплавному мосту через Москва-реку валит толпа горожан. Вроде бы без оружия. Орут, машут палками. Пол­ковник было подъехал к толпе. Его тут же окружили:

—Басурман! Изменник! Тащи его с коня, робя!

Кроуфорд выдернул палаш, да нападавших было уж очень много.

—Стой, братцы! Это ж полковник Кроуфорд! Добрый немчин, не изменник! Я у него два года отслужил, — крикнул бородатый стре­лец.

В толпе нашлось ещё трое бывших солдат Кроуфорда:

—              То правда! Мы его знаем! Отпустите его, мужики.

Выдернув пистоль, Патрик гнал коня на выручку своему коман­диру.

Обошлось. Отпустили.

— Дело худо. Надо немедля вести полк на помощь государю! — заметил Патрик.

— Без приказа? Как можно! — не согласился полковник. — Да и где теперь царь? Может, в Кремль уехал? Подождём.

Послал в Коломенское на разведку лейтенанта Скворцова.

Полк стоял в ротных каре. Жарко. Время идёт. Что делать, не­понятно.

Гордон медленно ехал мимо строя. В первой шеренге выделялась толстая морда и хитрые глаза Хомяка. Патрик подозвал его:

— Хорошо бы разузнать, что и как.

Сержант ухмыльнулся, кивнул:

—              У меня в Гончарной слободе кум живёт. Дозвольте, я сбегаю. Может, что и узнаю.

—Ступай!

Хомяк отдал мушкет солдату и пропал в толпе.

Жара. Из окрестных изб набежало любопытных. Разглядывают солдат, переговариваются. Гордон оттеснил их конём подальше от строя.

«В полку восемьсот человек — мордва и черемисы, — подумал Патрик. — На них можно положиться. Не сбегут. Москвичей, к счастью, совсем мало».

На всякий случай приказал офицерам строго следить за солда­тами, из строя не выпускать, разговоров не дозволять. Опять подъехал к полковнику:

—              Сэр! Вы нынче упускаете редчайший случай отличиться перед Его Величеством! Представьте, вокруг царя — мятежники, а вы приве­дёте верный полк! Коль велика будет благодарность государя!

«Может, Гордон и прав? — задумался Кроуфорд. — Но вести полк без приказа? И кто знает, как повернётся сие дело?». К такому он не привык. Приказал ждать дальше.

Гордон раздал солдатам порох и пули, по три заряда на каждого — всё, что было. Вернулся Юрка Хомяк:

— Нашел я кума. Грит, с утра на Лубянке прибили к столбу бунташ- ную грамоту, а в ей прописаны изменники: Милославские, Фёдор Рти­щев, да гость, Васька Шорин. Стрелец Кузьма Ногаев ту грамоту чёл, да и крикнул: «Православные! Постоим всем миром!» Ну, все и трону­лись: большая часть в Коломенское, к царю, а кто и к дому Васьки Шо- рина, грабить. Там, слышно, в горницах все стены камкой да адамаском обтянуты! Колька, кумов племяш, припёр оттеда зерцало басурман­ское, зело знатное. Небось, рублёв двадцать стоит.

Подъехав к полковнику, Патрик рассказал о новостях, принесён­ных сержантом:

—              Самое время двинуть полк в Коломенское!

Кроуфорд вспылил:

—              Что ты ко мне привязался?! Скворцов из разведки не вернулся. Скачи в Коломенское сам! Привезёшь приказ, тут же и двинемся.

Гордон гнал коня крупной рысью. Кучки бунтовщиков старался объехать сторонкой.

«И что я нынче второго пистоля не взял! — думал он. — Даст Бог, доберусь!».

Вот и Коломенское видно. Вокруг дворца толпы гилевщиков.

Как проехать?

По боковой дороге шагала колонна стрелецкого полка. Патрик погнал коня к ним, по пашне, напрямик. Полковник Матвеев вёл свой полк в обход, дабы пройти во дворец через задние ворота.

—              Как там государь? — спросил Патрик.

—              Пока слава Богу. С утра стоял обедню. Всем ведомо, какой царь набожный. По праздникам более шести часов в храме выстаивает.

Тут ему и доложили, что гиль в Москве, что бунтовщики уже здесь и требуют государя. Алексей Михайлович первым делом отослал Милославских и Ртищева во дворец и приказал спрятаться в по­коях Государыни. Потом вышел во двор. Гилевщики к нему, обступили вплотную, бунташную грамоту суют, требуют изменников на расправу. А царь им говорит: «Тише, детушки! Ступайте домой. Как обедня отой­дёт, поеду в Москву и по вашим жалобам учиню полный сыск и указ».

Злодеи орут! Лучка Жидкий государя за пуговицу ухватил, мол­вит: «Чему верить?». Царь поклялся Господом Богом, что учинит сыск честный и доскональный, а виновных сурово накажет. Ударил с Лучкой по рукам. Тут толпа и повернула назад. Государь послал в Москву князя Ивана Хованского, а сам пошёл в церковь, слушать обедню дальше. Тогда князь Юрий Ромодановский и послал меня в Кремль. Приказал срочно вести полк сюда. Да, почитай, четверть стрельцов к гилевщи- кам утекла.

Гордон вздохнул: «Стоило ли рисковать, ехать в Коломенское? Государь в церкви, Милославский прячется» и спросил Матвеева:

—              Артемон Сергеич! Подскажи, Бога ради, кто ж ныне может от­дать приказ нашему полку? Кроуфорд стоит у Таганских ворот и без приказа тронуться не желает.

— Разве что Ромодановский. Да где ты его сыщешь? Плюнь, майор, скачи обратно. Дураку ясно, что надо делать.

Гордон повернул коня.

Незадолго до возвращения Патрика в полк Крофорд получил приказ: занять Кожуховский мост и имать беглых бунтовщиков. До ночи солдаты взяли тринадцать человек и отправили их в Николо- Угрешский монастырь, где шёл сыск и дознание.

Вечером в Немецкой слободе азартно обсуждали Медный бунт.

—              Удивления достойно поразительное мужество и хладнокровие, проявленные Его Величеством в столь страшных обстоятельствах! — заметил генерал Делейл. — А ведь государь ещё молод! Всего тридцать три года.

—              У дома Шорина князь Хованский встретил огромную толпу ги- левщиков, — рассказывал один из офицеров. — Шел грабёж. Сам Шорин успел спрятаться в Кремле, а его пятнадцатилетнего сына схва­тили. Отрок, испуганный до полусмерти, послушно повторял за под­сказчиками страшные слова, уличавшие отца в измене. Подъехавшему Хованскому крикнули: «Ступай, князь, пока цел! Ведаем, Иван Анд- реич, что ты в измене не повинен. Не боись! Тебя не тронем».

Князь и повернул на Коломенское, а за ним, посадив в телегу младшего Шорина, валила толпа. Гиль разбушевалась!

Встретили идущих из Коломенского, завернули обратно. За боя­рином Стрешневым погнались с дубинами, едва вплавь ушёл за Москва- реку.

Государь как раз садился на коня, собираясь в Москву, когда во двор ввалились гилевщики:

—              Измена, государь! Отрок — свидетель! Выдай нам изменщиков!

—              Так нельзя, детушки! — ответил царь. — Чать, я государь! Сыс­кать и наказать — моё дело. Ступайте домой и ждите. Суд учиню правый и суровый. Порукою в том царица и мои детушки!

Толпа бушевала по-прежнему. Тогда Алексей Михайлович махнул рукой. Сотня верховых дворян и два стрелецких полка, успевшие пройти через задние ворота дворца, дружно ударили по бунтовщикам.

До поздней ночи по городу имали и вязали бунтовщиков. Гово­рят, сотня утонула, пытаясь переплыть Москва-реку. Две сотни завод­чиков казнили. А две тысячи семей рядовых гилевщиков отправили в Сибирь. Тем и кончился Медный бунт.

Все иноземные офицеры получили за сие дело небольшие на­грады, а Кроуфорд, наряду со стрелецкими полковниками, — дар весьма значительный. Теперь полковник уже сожалел, что не послушал в тот день советов Патрика. Ведь полк вполне мог прийти в Коломен­ское в нужный момент и принять участие в разгроме бунтовщиков.

Только через год царь Алексей Михайлович отменил медные деньги.

Осенью открылась вакансия подполковника, и Гордон получил очередной чин. Сие сразу освободило Патрика от множества хлопот по снабжению полка. Оные свалились на капитана Мензиса, занявшего место Гордона. Пол только что женился, и выгоды, всегда сопряжен­ные с ведением интендантства, пришлись ему весьма кстати.

Получив прибавку к жалованию, Патрик перебрался в Немецкую слободу поближе к приятному обществу. Теперь он жил в одном доме с полковником Томом Кроуфордом, старшим братом полкового коман­дира.