Коготь химеры - Сергей Павловский

Дед, в совершенстве владевший «кокни», изысканным сленгом африканских португалоговорящих кварталов, на нем же и выражался. В общем, на литературный русский язык речь Денисова можно было перевести так: «Если вы, мерзкие мартышки, не закроете свои поганые рты, я заткну их вам вот этим кулаком! — При этом Дед продемонстрировал свой увесистый кулачище и продолжил спокойно, но внушительно: — Теперь, дети пьяной вонючей гиены, слушайте внимательно! Вещи выносить и грузить аккуратно! Особенно ящик и большой чемодан. Если кто-нибудь зацепит и поцарапает багаж, порву черную задницу на манер английского креста. Все понятно?»

— Си, си, сеньор, — согласно и дружно закивали в ответ мгновенно притихшие и присмиревшие черти.

— Сиси у бабы, а у меня — х… на ваши хитрые ж…, — буркнул Дед и, кряхтя, полез в кузов чертовой колесницы. Док, несколько заинтригованный поведенческой манерой и дипломатическими методами наставника на чужой земле, послушно влез вслед за ним и разместился на узкой скамье. Денисов важно пыхнул сигарой и потянул из нагрудного кармана купюру в десять долларов, помахал ею в воздухе.

— Си, сеньор, си!!! — хором взвыли аборигены.

— «Амбасадор»! — рявкнул Дед и снисходительно пояснил Доку: — «Амбасадор» — единственный в столице отель для интуристов. До пятизвездочной выдержки, правда, не дотягивает, но четыре звезды выдерживает точно. А десять баксов здесь очень большие деньги. Но переговоры следует начинать только после того, как дал в морду. Иного языка они не понимают.

Дьяволята между тем с завидным проворством загрузили в кузов вещи, особо трепетно относясь к транспортировке ящика с химерой и чемодана крокодиловой кожи — как и было доходчиво рекомендовано «сеньором».

— А мы… на этом и поедем? — робко уточнил Док. — Может, такси возьмем?

— Ха… такси, — гоготнул Денисов. — Ты еще увидишь эти такси! И потом, стану я еще тратиться на такси. На этом рыдване уроды за десять баксов отвезут нас хоть на край света.

— А какого они племени?

— Мбумбе.

— Точно?

— Как пить дать.

— Как узнал?

— По наколке на груди, по амулету на запястье, по деревяшке в ухе. Каждое племя имеет свой тотем. Много есть и других признаков — сам научишься со временем разбираться.

— Большое племя?

— Основное — на побережье и в столице. Другое, не менее многочисленное, племя овембумбе говорит на том же языке. Да и, в принципе, один народ. Президент, хм… точнее, король, тот из банту. Но банту, можно сказать, правящий клан. Элита!

Док слегка наклонился к ящику, хотя в этом не было необходимости, и мысленно окликнул химеру: «Чудо!». Ответ последовал с некоторой задержкой и, как показалось Доку, прозвучал он несколько смущенно:

— Я здесь.

— Ты что там, уснула, что ли?

— Да, — честно созналась химера. — Жарко, знаешь ли, вот и разморило.

— Ну-ка, быстренько сканируй башки этих уродов. Я должен знать язык племени мбумбе в совершенстве. Только водителя не трогай, а то отрубится и в баобаб вмажется.

— Уже делаю, господин.

Док еще не видел процесса потрошения мозгов в исполнении химеры, а потому наблюдал с неприкрытым интересом. Вот словно бы прошелестел легкий ветерок и приласкал волосы на голове. Даже Док ощутил его дуновение. Негры вздрогнули одновременно и недоуменно повели головами по сторонам. Затем глаза их словно подернула мутная поволока, по телам пробежала мелкая судорожная волна и они обмякли, сползли со скамьи на днище кузова, застыв там в самых нелепых, безвольных позах. Один из аборигенов даже обмочился самым постыдным образом.

Денисов, наблюдавший сцену с неменьшим любопытством, изумленно разинул рот и выдохнул с сигарным дымом:

— Готовы, зомби хреновы. Чисто сработано.

Док с нахлынувшим вдруг чувством незаконной гордости важно надул щеки.

— Она, Чудо, еще и не такие чудеса вытворяет. Сам увидишь. Эй, Чудо, ты там долго?

— Не меш-ш-шай, — прошипела химера, — еще полчаса.

— Вот и прекрасно, а мы пока полюбуемся местными достопримечательностями.

Любоваться, как оказалось, было нечем. Удивляться, поражаться, изумляться — это да, но только не любоваться и уж, конечно, не восхищаться. Самое невероятное, что Зона во всей своей ужасающей красоте внешне выглядела куда привлекательнее и аппетитнее. «М-да, прав Дед, — констатировал Док уже после пятнадцатиминутного знакомства с красотами туземного ландшафта. — Добро пожаловать в ад! Эдемом тут и не пахнет».

Именно это выражение наиболее точно и емко передавало суть явления. Да и запахом тот смрад, что безраздельно царил в городе, назвать было трудно. Смрад насквозь пропитал все: каждый чахлый кустик и деревце, каждую хижину, каждый лоскут одежды аборигенов, каждый кубический миллиметр пространства, некогда именовавшийся воздухом. Мерзкая смесь, густо настоянная на человеческом дерьме и моче, гнилых отбросах и помоях. А еще на рыбной тухлятине и горелом мясе.

Вся гнусь выбрасывалась или выливалась прямо на узкие улочки между убогими глинобитными лачугами. И название «грязь» для того месива, что чавкало под колесами их телеги и под босыми ступнями аборигенов, явно было лестным. Говно — вот более точное определение. И в этом говне на каждом шагу копошились разновозрастные дети. Вернее, скелетики, обтянутые сухой черной кожей. Над скелетиками серыми столбами вились жирные африканские мухи, безжалостно жаля и высасывая остатки жидкой розовой крови.

«Бюреры по сравнению с этими — изнеженные чистоплюи, — грустно отметил Док. — Жаль, что я не захватил свой шлем».

Дед словно прочитал его мысли и назидательно заворчал под нос:

— Нужно не выпускать из зубов крепкую сигару или трубку с ядреным табаком — немного помогает. Ничего, сейчас доберемся до сити-центра. Там малость почище, хотя понятия «канализация» здесь, в Африке, вовсе не существует. Как, впрочем, и в Индии. Но в Бомбее, по крайней мере, стоки закрывают бетонными плитами.

Ностальгия… Центральная часть африканской столицы напомнила Доку районный центр Чеченской республики. Очень отдаленно где-то там, на грани неуловимых, полузабытых воспоминаний. Но почему? Док встряхнул головой.

— Дед, у тебя выпить есть?

— Обижаешь, внучек!

Денисов полез за пазуху и достал пол-литровую плоскую флягу, одобрительно крякнул:

— Правильно. Ты хлебни — и подумай. Да! Это, Серега, водка. Ты, как врач, должен знать: одна капля пота охлаждает семь литров крови. А водка вызывает усиленное потоотделение. Не виски, не коньяк, не ром и не… На хрен. Короче, здесь, в жару, нужно жрать водку. Но! Умеренно. Сотку принял, вспотел и ходи, охлаждайся. Через час — еще сотку.

— Дед, — перебил Док, — это в сутки получается два с половиной литра.

Денисов озадаченно поскреб затылок, просчитал что-то в уме, протянул:

— Ну… да… Где-то так. Но! Ориентируйся по самочувствию. Да! Можно мешать с соком. Даже рекомендую — африканская, блин, отвертка. На, хлебни, расслабься и помозгуй. Привыкай, ядрена вошь!

Док хлебнул — щедро, как привык. О! Вековая мудрость аксакалов! Вспотел мгновенно — бодрый русский пот продолбил липкую африканскую пленку и оросил чело приятной прохладой. Док вздохнул облегченно и погрузился в бездны психоанализа. Любил, в конце концов, покопаться в собственной душе.

«Что это навеяло? Да… Лучшие годы жизни… Молодость… Багровый прохладный закат в горах, послушная гитара, пронзительные черные глаза и… республика Ичкерия! Республика, королевство, сегунат, хурам, эмират — хрен знает что. И Господь не разберет. Суть одна: наворотил доморощенный, но пожизненный царь, князь, президент, батько, хан, кормчий, сегун, магараджа хоромы на свой вкус и усмотрение, полюбовался — и… И кому мавзолей, кому семь аршин земли, ритуальный костер, мраморная гробница… Да… вот… строения. При чем здесь Чечня? А… понял… Дома здесь, в центре, точь-в-точь как там, в Ичкерии. Понятно… один проект, советских времен, типовой проект. Только воняет сильно. Воняет — нелитературное слово. Пахнет? Смердит — вот так правильно. Опа!!! Многоэтажки!!! Просто охереть — центр Припяти. Здравствуйте, родимые. Ну!!! Хомяк, Хомяк! Швырни гайку в окно — гоблин выскочит. Стоп! „Черные глаза“, „Аромат женщины“… Ирка! Зараза любимая!»

Психоанализ органично вылился в зрительный образ: пухленькие щечки с ямочкой, серо-голубые глаза навыкате, убранные в пучок на затылке золотистые волосы, грудь, шея, точеные ножки на высоком каблучке…

— Стоп! — Дед укоризненно ткнул пальцем Доку прямо в лоб. — О бабах думать не нужно. Их нужно иметь — потом. Но не в рабочее время. Понял?

Док встряхнул головой и огляделся — похоже, они уже подъезжали к пресловутому «Амбасадору».

— Эй, господин, я закончила, — поступило послание от Чуда. Тотчас зашевелились и парализованные негры. Ошалело вращая белками глаз, расселись по своим местам: бедняги так и не поняли, что, собственно, произошло. Да и Док не понял, почему сам, пусть на мгновение, провалился в транс, а когда дошло, выругался вслух искренне и горячо: