Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Ты позволила своей сестре и своему мужу украсть у меня все мое состояние.

– И как же я могла им помешать это сделать?

– А ты вообще пыталась это сделать?

Я молчу в ответ. Я действительно ничего не предпринимала.

– Верни мне мои земли и отпусти меня. Скажи своему мужу, что он должен это сделать. Скажи об этом королю.

– Я не могу, – неслышно отвечаю я.

– Тогда скажи об этом Изабелле.

– Она тоже ничего не может сделать. Она ждет ребенка и даже не может бывать при дворе. Да и если бы могла, король никогда не послушает нас, если наши пожелания будут отличаться от того, что хотят его братья.

– Я должна быть свободной, – говорит мать, и на какое-то мгновение мне кажется, что ее голос дрожит. – Я не могу умереть в тюрьме. Ты должна меня освободить.

– Не могу, – отвечаю я, качая головой. – Бессмысленно меня об этом даже просить. Я бессильна и ничего не могу для тебя сделать.

Вот она бросила на меня яростный взгляд, и я понимаю, что она по-прежнему может меня напугать. Только в этот раз я могу выдержать ее взгляд и не опустить глаза.

– Мы проиграли, – говорю я. – Я замужем за человеком, который меня спас. У меня нет никакой власти, как нет ее у Изабеллы и у тебя. Я ничего не могу сделать для тебя, если этого не захочет мой муж. И тебе, как и нам с Изабеллой, придется смириться с тем фактом, что мы проиграли.

С чувством неимоверного облегчения я покидаю дом, где все пропиталось молчаливо мрачным присутствием моей матери, запертой в северо-западной башне, и отправляюсь к Изабелле, в замок Нортон Сэйнт Филипп в Сомерсете, чтобы присоединиться к ней в ее уединении. Ребенок рождается раньше срока, и длившиеся два дня роды не причинили ей особой боли, лишь привели ее в состояние огромной усталости.

Повитуха протянула мне ребенка.

– Девочка, – только и сказала она.

– Девочка! – восклицаю я. – Иззи, посмотри, какая у тебя родилась красавица!

Она почти не смотрит на совершенное лицо ребенка, гладкое и ровное, как жемчужина, с темными длинными ресницами.

– Ах, девочка, – отзывается она безо всякой радости.

– Повезет в следующий раз, – сухо говорит повитуха, собирая испачканные кровью простыни и вытирая руки о засаленный фартук. Теперь она оглядывается в поисках стакана с элем.

– Но тебе уже несказанно повезло с девочкой! – протестую я. – Неужели ты не видишь, какая она красивая? Иззи, посмотри, она даже не плачет!

Крохотное личико открывает рот и потешно зевает, сладко, словно котенок. Изабелла даже не протягивает руки в ее сторону.

– Джордж был настроен только на мальчика, – говорит она. – Он не станет меня благодарить вот за это. Он воспримет это как провал, мой провал.

– Может, в следующий раз родится мальчик?

– А вот она рожает не переставая, – с раздражением говорит Изабелла. – Джордж говорит, что ей скоро должно отказать здоровье. Они рожают по ребенку почти каждый год. Может, она когда-нибудь умрет в родах?

Я быстро крещусь, чтобы защититься от дурного пожелания.

– Так у нее же почти всегда рождаются только девочки, – пытаюсь я ее утешить.

– Она уже родила одного мальчика, чего уже предостаточно, чтобы занять титул принца Уэльского, и в этом месяце она рожает снова. Что, если у нее будет еще один мальчик? Тогда у них будет сразу два наследника на трон, который узурпирован их отцом. А Джордж еще на шаг отодвинется от короны. Как Джордж сможет стать королем, если у нее будут еще сыновья?

– Тише, – быстро говорю я. Повитуха стояла к нам спиной, в этот момент в комнату вошла кормилица, а горничная снимала и убирала с постели испачканное белье. Но мне все равно страшно, что нас могли подслушать. – Тише, Изабелла, не надо говорить подобных вещей. Особенно при людях.

– А что такого? Джордж был наследником Эдуарда, они так договорились, но она рожает детей так, словно не собирается останавливаться, как свинья. Зачем Богу давать ей мальчика? Зачем он вообще позволил ей иметь детей? Почему бы ему вообще не наслать на нее мор и не поразить ее и ее детей адским пламенем?

Я настолько потрясена ее черной злобой сразу после родов, что не могу найтись с ответом. Я отворачиваюсь от нее, чтобы передать младенца кормилице, которая тут же устраивается в кресле-качалке, прикладывает ребенка к груди и начинает ворковать над его пушистой темной головкой.

Помогая Изабелле перейти на большую кровать, я не могу согнать с лица угрюмую озабоченность.

– Я знаю, что это не твои мысли и не мысли Джорджа, – уверенно говорю я. – Потому что подобные речи – это предательство и преступление против короля и его семьи. Ты устала после родов и пьяна от эля. Больше никому не говори ничего подобного, Иззи, даже мне.

Она знаком подзывает меня ближе.

– Как думаешь, – шепчет она, – хотел бы наш отец, чтобы Джордж бросил вызов собственному брату? Неужели ты не знаешь, что он считал, что если Джордж получит корону и сделает меня королевой, то тем самым исполнит волю Всевышнего? И тогда следующим в череде наследников на трон станет твой муж. Я родила девочку, а она совершенно ничего не значит в линии наследия. Если бы Джордж добился короны, то следующим стал бы Ричард. Неужели ты забыла, что больше всего на свете наш отец хотел, чтобы одна из его дочерей стала королевой Англии, а внук – принцем Уэльским? Представляешь, как горд и счастлив был бы он, увидев сначала меня, а потом тебя королевой Англии, а твоего сына – королем после нас обеих?

Я отшатываюсь от нее.

– Эти мечты стоили ему жизни, – резко говорю я. – Ради них он отправился прямо в пасть смерти, наша мать оказалась в заточении, а мы с тобой осиротели.

– Если бы Джордж победил, тогда бы все это обрело смысл, – упрямо твердит она. – Если бы Джорджу удалось заполучить трон, то отец обрел бы покой.

Я содрогаюсь от мысли о том, что душа отца может быть не упокоена.

– Иззи, прошу тебя, не надо, – шепчу я. – Я плачу достаточно для того, чтобы в каждой из наших церквей служили молебны за упокой его души. Не надо так говорить. Слушай, я оставлю тебя сейчас, чтобы ты отдохнула. Эль явно ударил тебе в голову, нельзя тебе говорить такие вещи, а мне нельзя их слушать. Я замужем за верным братом короля, и ты тоже. Пусть это и станет основной истиной, а все остальное – опасность, которая приведет нас к поражению. Все остальное – это меч, воткнутый в наши сердца.

Мы больше не вспоминаем о нашем разговоре, и, когда я покидаю их дом, сам Джордж выходит, чтобы меня проводить, помогает мне сесть на лошадь, благодарит за заботу об Изабелле, когда она в ней нуждалась. Я желаю ему счастья и здоровья новорожденной.

– Может, в следующий раз она родит мальчика, – бросает он. Его красивое лицо носит отпечаток недовольства, и это лишает его свойственного ему очарования. Его ранее постоянно улыбчивый рот теперь сложен в унылую скобочку, и он похож на надувшегося ребенка.

Сначала мне хочется напомнить ему, что у них уже был сын, прекрасный маленький мальчик, который и был бы тем наследником, которого он так отчаянно хочет теперь. Ему было бы уже около трех лет, и топот его маленьких крепких ножек раздавался бы сейчас по всему замку, и няньки бы с трудом поспевали за ним следом. Но Изабелла была так разбита на пляшущем на волнах судне, что не смогла выносить и родить его, и рядом с ней не было опытной повитухи, только я, поэтому маленькое изломанное тело в шкатулке вместо гроба было отдано бушующим серым водам.

– Может быть, в следующий раз, – успокаивающе говорю я. – Но у вас очень красивая девочка, она хорошо кушает и растет крепкой и здоровой.

– Что, здоровее вашего сына? – едко спрашивает он. – И как вы его назвали, Эдуардом? Неужели в честь твоего мертвого мужа? Вот уже воистину странная дань памяти.

– Эдуард назван в честь короля, разумеется, – отвечаю я, прикусив губу.

– И что, наш ребенок крепче вашего?

– Да, по-моему, это так. – Мне ужасно больно признавать эту истину, но маленькая Маргарита – крепкий живой ребенок с хорошим аппетитом, в то время как мой сын ведет себя очень тихо и растет очень медленно.

– Впрочем, это не имеет никакого значения. – Он пожимает плечами: – Девочка все равно совершенно бесполезна. Трона она занять не может, – добавляет он, уже отворачиваясь. Я почти его не слышу, но уверена, что он сказал именно это. Сначала мне хочется окликнуть его, потребовать, чтобы он повторил свои слова, и предупредить, что подобные заявления равносильны признанию в предательстве. Но затем я собираюсь, беру поводья в похолодевшие руки и решаю, что лучше будет промолчать, сделать вид, что ничего этого не было сказано. Лучше всего мне отправиться домой.

Я встречаюсь с Ричардом в замке Бейнардс, его фамильном лондонском гнезде, и, к своему огромному облегчению, узнаю, что двор сейчас в отъезде и в городе тихо и спокойно. Королева Елизавета отправилась в Шрусбери, чтобы там родить ребенка, второго сына, как и боялась Изабелла, и безумно влюбленный в нее король уехал вместе с ней. Без сомнений, они будут со всей радостью праздновать рождение второго наследника, который лишь укрепит их род. Для меня уже не имеет никакого значения, сколько еще у нее родится мальчиков, потому что Ричард уже сейчас стоит в трех шагах от трона, и каждый следующий шаг лишь немногим осложняет дело. Однако я не могу не морщиться от досады на редкостную плодовитость королевы, которая как нельзя лучше служит ее интересам.