Волшебный дневник (The Book of Tomorrow) - Сесилия Ахерн

– Сейчас мне все равно. Я бы предпочла, чтобы папа не умирал. – И я шмыгнула носом. – Ведь мы все равно остались ни с чем и папу потеряли. Я хочу сказать: какой смысл? Когда за неплатежи отняли дом, я подумала, это он виноват. – Я смотрела, как он играл с мамой в гольф, и у него было серьезное лицо, когда он искал взглядом мяч. – Они могли забрать все, но только не дом.

Я перевернула страницу, и мы рассмеялись. У меня нет четырех передних зубов на фотографии, где я обнимаю Микки-Мауса в Диснейленде.

– Ты не?.. Не знаю… Ты не злишься на него? Если бы мой папа так поступил, я бы…

Уэсли покачал головой, не в силах вообразить нечто подобное.

– Я злилась, – ответила я. – Довольно долго я ужасно злилась на него. Но последние несколько недель только и делаю, что пытаюсь представить, через что ему пришлось пройти. Даже в самое плохое время я бы на такое не решилась. Наверно, на него очень сильно давило отсутствие денег и он чувствовал себя жутко несчастным. Наверно, он думал, что попал в капкан и у него не осталось сил для жизни. И… когда он умер, у него больше ничего не могли забрать. Он защищал меня и маму.

– Думаешь, он сделал это ради тебя?

– Думаю, он сделал это по многим причинам. Конечно, они были неправильными, но только не для него.

– А ты очень храбрая, – сказал Уэсли, и я прямо посмотрела ему в лицо, стараясь не заплакать.

– Тоже мне, храбрая.

– Храбрая, храбрая, – повторил он, и наши взгляды встретились.

– Я наделала много дурацких, ужасных ошибок, – прошептала я.

– Ничего. Мы все делаем ошибки, – насмешливо отозвался Уэсли.

– Ты прав, и у тебя наверняка было больше ошибок, – добавила я, стараясь разрядить обстановку. – Похоже, ты почти каждый вечер делаешь разные ошибки с разными людьми.

Уэсли рассмеялся.

– Ладно, посмотрим, что Розалин тут прячет.

С трудом отводя взгляд с фотографий, я взяла следующий альбом и в нем обнаружила свои младенческие снимки. Я словно обрела потерянный мною мир и потерянное время своей жизни. Как будто издалека доносился голос Уэсли, комментировавший находки, но я, в общем-то, не слышала его, потому что не сводила глаз с моего красивого отца, счастливого и веселого рядом с мамой. Потом я нашла фотографию того дня, когда меня крестили. На ней были только я и мама, державшая меня на руках – крошечную малышку, у которой из-под белого одеяла виднелась лишь розовая головка.

– Черт, посмотри-ка на это!

Я не обратила внимания на слова Уэсли, так как была поглощена другой фотографией: мы с мамой в церкви. Она держит меня на руках и широко улыбается. Фотограф – скорее всего, папа, – пальцем закрыл лицо священника. Зная папу, я не сомневалась, что он сделал это нарочно. Тогда я потерла большой белый палец, особенно удавшийся благодаря вспышке, и засмеялась.

– Тамара, ты только посмотри.

Фотография запечатлела половину фигуры священника, мою маму и меня у нее на руках около купели. Еще один человек с правой стороны был отрезан благодаря мастерству фотографа, однако чья-то рука все же лежала у меня на голове. Кстати, женская рука, судя по кольцу на пальце. Не исключено, что это была Розалин, моя крестная мать, которая никогда не делала того, что обычно делали крестные моих подруг, то есть не посылала мне поздравительные открытки и не вкладывала в конверт деньги. Нет, моя крестная хотела проводить со мной время. Вот дрянь.

– Тамара. – Уэсли подошел сзади, и я подпрыгнула от неожиданности. – Посмотри же. У него были круглые глаза. Когда же он взял меня за руку, по ней пробежала дрожь. Спрятав фотографию с крещением в карман, я пошла за Уэсли.

Странные ощущения быстро исчезли. Тем не менее я внимательно оглядела то место, с которого Уэсли убрал простыни.

– Ну и что тут такого удивительного? – ничего не понимая, спросила я. Увиденное мной было намного менее интересно, чем то, как Уэсли пытался мне что-то втолковать. Передо мной громоздилась очередная куча старой мебели. А еще тут были книги, кочерга, посуда, закрытые картины, ткани, ковры, камины, прислоненные к стене, – короче говоря, много всякой всячины.

– Что такого удивительного? – Округлив глаза, Уэсли прыгал по гаражу, подбирая какие-то вещи, открывая картины с несчастными детьми, у которых воротники были подняты до ушей, с толстыми некрасивыми дамами, у которых были безразмерные бюсты, широкие запястья и тонкие губы. – Ты только посмотри, Тамара. Ну, смотри же! Неужели ничего не замечаешь?

Уэсли толкнул ковер так, что тот упал, и тогда он ногой развернул его на пыльном полу.

– Не устраивай беспорядок, Уэсли, – резко выговорила я ему. – У нас совсем мало времени до их возвращения.

– Открой глаза. Посмотри на надпись.

Тогда я внимательно всмотрелась в грязный ковер, который, вероятно, когда-то висел на стене. По всей поверхности были буквы «К».

– И посмотри вот на это.

Уэсли открыл коробку с посудой. На всех тарелках, чашках, ножах и вилках тоже были буквы «К». И еще дракон, обвивающийся вокруг меча и одолевающий пламя. Точно такое же изображение было на камине в гостиной Артура и Розалин.

– «К», – произнесла я, все еще ничего не понимая. – Что это значит? Я не…

Покачав головой, я огляделась, и гараж, который минуту назад казался мне сундуком с хламом, теперь стал настоящей сокровищницей.

– «К» значит… – медленно проговорил Уэсли, словно я была ребенком, и поглядел на меня, затаив дыхание.

– Кенгуру, – отозвалась я. – Не знаю, Уэсли. Понятия не имею…

– Килсани, – произнес он.

У меня похолодело в груди.

– Что ты говоришь? Этого не может быть. – Я опять огляделась. – Как они держали это у себя столько времени?

– Ну, или они это украли…

– Точно!

Теперь мне все стало ясно. Они воры – не Артур, конечно, а Розалин. Мне было легко в это поверить.

– Или они берегли это для Килсани, – договорил Уэсли. – Или…

Он усмехнулся и смешно задвигал бровями.

– Что «или»?

– Или они сами Килсани.

Я фыркнула, с ходу отметая эту догадку Уэсли, и тотчас мое внимание отвлекло нечто красное под свернутым ковром. Я вспомнила, как споткнулся Маркус.

– Альбом с фотографиями! – воскликнула я, глядя на красный альбом, который я нашла в гостиной в первую же неделю после приезда. – Я знала, что он мне не приснился.

Мы сели и стали рассматривать фотографии, рискуя попасть на глаза вернувшимся Артуру и Розалин. На черно-белых и раскрашенных сепией фотографиях были дети.

– Узнаешь кого-нибудь? – спросил Уэсли.

Я покачала головой, и он стал быстро переворачивать страницы.

– Подожди, – попросила я, так как один из снимков привлек мое внимание. – Давай назад.

На фотографии были двое детей на фоне деревьев. Маленькая девочка и маленький мальчик, двумя годами старше девочки. Они стояли и, держась за руки, глядели друг на друга, едва не соприкасаясь лбами. Мне тотчас припомнилось, как странно поздоровались Артур и мама, когда мы приехали.

– Это мама и Артур, – улыбнулась я. – Наверно, ей тут лет пять, вряд ли больше.

– А Артур-то. Он даже ребенком был не очень хорош собой, – пошутил Уэсли, внимательно разглядывая фотографию.

– Ну, так нечестно, – рассмеялась я. – Просто полюбуйся на них. Никогда не видела мамины детские снимки.

На следующей странице была фотография мамы, Артура, Розалин и еще какого-то мальчика. У меня перехватило горло.

– Оказывается, твоя мама и Розалин знакомы с самого детства, – сказал Уэсли. – Тебе не говорили об этом?

– Нет, – едва слышно прошептала я. – Не говорили. Ни разу даже не упомянули.

– А это кто с ними?

– Не знаю.

– У твоей мамы был еще один брат? Он как будто постарше.

– Нет, не было. По крайней мере, она никогда о нем не рассказывала…

Уэсли просунул палец под пластик и вынул фотографию.

– Уэсли!

– Мы и без того зашли слишком далеко – ты хочешь знать правду или нет? Я проглотила застрявший в горле комок и кивнула.

Уэсли перевернул снимок.

На обратной стороне было написано: «Арти, Джен, Роза, Лори. 1979».

– Это наверняка Лори, – сказал Уэсли. – Тебе его имя ничего не говорит? Тамара, ты как будто увидела привидение.

Надпись на надгробном памятнике гласила: «Лоренс Килсани. Покойся с миром».

Когда мы возвращались из Дублина, Артур назвал Розалин «Розой».

«Лори и Роза» вырезано на яблоне.

– Он – тот человек, который погиб, когда в замке случился пожар. Лоренс Килсани. Его имя я видела на кладбище, на одном из памятников.

– А…

Я не могла отвести глаз от снимка, на котором они были все четверо, улыбающиеся, юные, не ведавшие свое будущее, но пока еще уверенные, что оно сулит им лишь счастливые пути. Мама и Артур крепко держались за руки, Лоренс дерзко обвивал рукой шею Розы, более того, опустил ее на грудь девушки. Он стоял на одной ноге, скрестив с ней другую и явно рисуясь перед объективом. Мне он показался излишне самоуверенным и даже нахальным. Смеется, задрав голову, словно только что отпустил веселую шутку фотографу.