Целуй — и прощай! - Хорас Маккой

Марта подвела нас к крошечному круглому столику в углу зала, мы расселись и заказали коктейли, все, кроме Маргарет. Она предпочла имбирный эль. Здесь царила музыка: ведь мы сидели у дальней стены, как раз напротив прохода в танцевальный зал, где играл оркестр. Музыканты были хорошо сыграны, но музицировали скорее по обязанности: искры Божьей в их игре не чувствовалось.

— Ну, Маргарет, — сказала Марта. — Очень рада снова видеть тебя здесь.

По глазам Миджи можно было понять, что с ее языка готово сорваться довольно едкое замечание. Я наградил ее ледяной улыбкой, и она одумалась.

— Должна заметить, здесь мало что изменилось…

Марта и Джонатан заметили мои усилия, и он мне одобрительно кивнул. Должно быть, его спутница поняла, что ей удалось избежать весьма неприятной стычки, хотя я был уверен, откровенного хамства она бы себе не позволила. В пользу этого свидетельствовал вопрос к Джонатану, прозвучавший даже несколько смущенно.

— Если говорить о переменах, что за обращение к членам клуба ты затеял?

— Ну, — ответил он, — это просто дела…

— Неужели они плохо ведут дела клуба?

— В общем неплохо, но я считаю, что этот состав Совета Директоров нашего клуба далеко не единственная команда, которая может справиться с этой задачей. Мне опротивело год за годом получать бюллетень для голосования с девяткой неизменных фамилий. Почему у нас нет выбора, ведь можно вносить в бюллетень двадцать одну фамилию или хотя бы четырнадцать, а голосовать только за девятерых. Знаешь ли ты, сколько лет эта девятка держится в неизменном составе? Десять лет, и все время эти реликтовые ископаемые брюзжат и стонут по любому поводу, но никогда нога ни одного из них не ступала на поле для гольфа. Перед смертью они могли бы подыскать для себя какое-то другое занятие. Нам нужна свежая кровь…

Официант принес заказанные напитки. Я даже не взглянул на Маргарет, ведь мне и так было ясно, что за мина у нее на лице. Джонатан понимал, что стоит ему прекратить свои излияния, как Миджи может испортить все дело.

— Тем не менее, я сам не стремлюсь занять кресло в правлении, — рассмеялся Джонатан, поднимая бокал.

— За все хорошее…

— И новый состав правления, — поддержала его Марта.

— И новый состав, — отозвался Джонатан.

Только мы все выпили за это, как загорелый мужчина лет тридцати пяти в полотняном пиджаке и серых фланелевых брюках похлопал его по спине и радостно затараторил, протягивая руку.

— Джимми! Вот в эту ладонь ты должен положить не меньше пятидесяти фишек…

— Привет, Джек, — сказал Джонатан. — Ты знаешь этих людей…

— Конечно. Привет.

— Это Поль Мэрфи. Джек Кейси.

— Привет, — откликнулся Джек, пожимая мне руку. Затем снова повернулся к Джонатану.

— Пятьдесят фишек, ведь ты сегодня даже не показался, — обернувшись к нам, он разъяснил. — Оставляю на ваш суд. Я беру его за пятьдесят фишек. Сегодня он так и не появился. Так должен он мне или нет?

Джонатан снова рассмеялся.

— Я был сегодня очень занят. Небольшое совещание с родителем…

— Мой Бог! Только не говори мне, что ты собираешься заняться делами.

— Разговор был на совсем другую тему…

— Какое облегчение, — сказал Кейси. — Я рассчитываю на тебя, чтобы оплатить сиделку и садовника. И кое-что еще, просто чтобы доказать, что я люблю тебя не только из-за денег, — с этими словами он вытащил бумагу с текстом обращения. — Уже шестьдесят подписей…

— Замечательно, Джек, — сказал Джонатан, рассматривая бумагу. — Я надеюсь, ты объяснил этим джентльменам, что подпись под этой бумагой автоматически ставит их вне закона.

— Я и сам заметил это. С одним из этих артритиков-директоров мне сегодня посчастливилось столкнуться в раздевалке. Он предпринимал единственно доступный ему моцион от карточного стола до… ну сами понимаете куда. Так он даже не заговорил со мной.

— Мы их очень расстроили…

— Да, сэр. Я слышал, Равенсвуд собирается подать в отставку.

— И не рассчитывай на это, — заметил Джонатан. — Когда такое ничтожество облекается властью, он никогда не откажется от нее, если только ее не отобрать.

Он сложил и вернул лист бумаги.

— Действуй в том же духе…

Кейси убрал список в карман.

— Еще увидимся, — бросил он и исчез.

— Я надеюсь, что не слишком скоро, — тихо сказала Марта.

— Полностью с тобой согласна, — поддержала ее Маргарет. — В конце концов, Джонатан, здесь не время и не место проводить совещания.

— Извините, — смутился он. — Поэтому я даже не предложил ему выпить. Хотелось поскорее избавиться…

— Уж ты старался из всех сил, — заметила Маргарет, в ее голосе явно слышались нотки недовольства и раздражения.

Джонатан внимательно посмотрел на сестру, а потом повернулся к Марте.

— Почему бы вам с Полем немного не потанцевать?

Марта кивнула и в свою очередь поинтересовалась у меня:

— Как вы на это смотрите?

— С удовольствием, — откликнулся я.

Мне осталось только помочь ей встать со стула, и мы направились в соседний зал.

— Вы одноклассник Джонатана?

— Нет, я знакомый Маргарет.

— У-у, — почти простонала она.

— Я заметил, вы делали все, что могли…

— Благодарю вас.

Мы вошли в круг танцующих, зазвучала мелодия «Заглуши свои страдания мечтой». Тенор выводил припев, старательно подражая Мортону Дауни. Марту нельзя было назвать хорошей партнершей, как многие женщины-спортсменки она не умела расслабиться во время танца и была излишне напряженной. Но она была миловидной, приятной в обращении и со вкусом одетой.

— Вы превосходно танцуете, — похвалила она.

— Почти не танцевал долгое время, но когда-то я так же фанатично увлекался танцами, как Джонатан гольфом.

— А вы знаете, сколько времени Джонатан проводит на поле для гольфа?

— Ну, может быть, и не с таким упорством, но я много работал над собой.

— Заметно. Вы приняты у них в доме?

— Что-то вроде того. Мой отец в молодости был другом его отца.

— Здесь или в Вашингтоне?

— В Вашингтоне.

Пора было уже начать строить фундамент своей легенды…

— Вы сюда надолго?

— Думаю, навсегда…

Она подняла голову и улыбнулась, от танца и коктейлей ее щеки загорелись румянцем. Я заметил, что у нее очень красивая грудь.

— Хорошо. Тогда это не последняя наша встреча. Вы родились в Вашингтоне?

— В Мэриленде.

— Я знаю, это на юге.

— Проклятый акцент…

— Он очень мил.

— Вы и в самом деле так считаете?

— Да.

Сукин сын, это как раз для тебя. Веселые, приятные люди, дружески настроены и просто очаровательны, это как раз мой мир. Эдип умер. В качестве зятя Эзры Добсона я без всякой борьбы за право подняться выше уровня посредственности сразу приобрету и престиж, и положение в обществе. Ну и подумаешь, на Маргарет бросают любопытные взгляды. С этим можно справиться. Где же еще мое слабое место? В качестве ее мужа и зятя Эзры Добсона мои фото будут появляться в газетах, но отпущенные усы и железный тыл послужат надежным прикрытием. Вот это карьера! Еще никто в истории человечества не брал такую вершину одним скачком…

— Кажется, вы отвлеклись, — послышался голос Марты..

— Извините, эта мелодия напомнила мне…

— Она разбила ваше сердце?

— Никакой романтики. Просто она напомнила мне о Миссисипи.

— Миссисипи? Где это?

— Я знаю где и могу найти с завязанными глазами. Однажды провел там целое лето на строительстве…

Кто-то тронул меня за плечо. Джонатан. Мы с Мартой остановились.

— Мне показалось, я смогу удержать ее, — сказал он, — но лучше все-таки тебе поговорить с ней.

— Что-нибудь серьезное?

— Ей просто надоело, вот и все. Хочет уйти.

— Но мне казалось, она сама предложила пойти сюда.

— Да, это так, но теперь она изменила свое решение. Поговори с ней.

— Может быть, лучше сделать это мне самой? — предложила Марта.

— Нет, — возразил он, — пусть лучше Поль.

— Конечно…

Я вернулся к нашему столику. Маргарет даже не взглянула в мою сторону.

— Может, выпьем чего-нибудь?

Она повернулась ко мне.

— Не стоит обращаться со мной как с ребенком.

— У меня и в мыслях не было. Просто хочу предложить лекарство от скуки. Почему бы тебе не выпить?

— Нет желания.

— Тогда предлагаю немного потанцевать. Если ты расслабишься, все может показаться не таким уж унылым. Послушай…

Оркестр заиграл «Я сдаюсь, дорогая».

— Хорошая мелодия. Пойдем… — я слегка тронул спинку ее стула, как бы предлагая присоединиться ко мне. Наконец она встала, я взял ее за руку, и мы направились в соседний зал.