Целуй — и прощай! - Хорас Маккой

— Нет, — ответила Маргарет.

— Я так и думал. Почему бы вам не присоединиться к нам в клубе? Провести время среди, нормальных людей.

— Эти твои вечно пьяные друзья и есть нормальные люди?

— Надо только встретить их раньше, чем они надерутся. По крайней мере ты покажешь им, что встречаешься с нормальным человеком, который говорит по-английски и время от времени приводит в порядок свою прическу, — он протянул мне руку. — Рад был с вами познакомиться, Поль. Если я вас больше сегодня не увижу… Давайте пообедаем завтра вместе…

— Даже если я займусь страховым делом…

— Даже если так…

— Благодарю вас, Джонатан.

Он помешкал немного, проходя мимо Маргарет.

— Постарайся довести это дело до конца, — напутствовал он ее почти дружелюбно.

— Я и не знал, что у тебя есть брат, — сказал я после его ухода.

— Не люблю хвастаться.

— Неплохой парень.

— Да, ты прав. Вот только немного одномерный…

— При такой экипировке можно себе позволить некоторую одномерность. Я сам бы не возражал.

Она придирчиво окинула меня взглядом.

— Ты и так отлично выглядишь, — Маргарет обошла столик и присела ко мне на диван. — Расскажи мне про Мэндона. Давно ты с ним знаком?

— Мэндон? Да нет, не очень.

— Ты познакомился с ним уже в городе?

— Вот именно.

— Он — твой адвокат, верно?

Я понятия не имел, что он мог ей наплести, но отрицать некоторую связь между нами не было смысла.

— Да, — признал я.

— Именно поэтому ты разыскал доктора Грина в тот вечер. Ты разыскивал Мэдона?

— Да.

— А ты знал, какая у него репутация?

— И какая же?

— Хуже не бывает…

Я приложился к своему бокалу.

— Не совсем понимаю, что ты хочешь сказать?

— У него обширные контакты с уголовным миром…

— Кто тебе это сказал?

— Ну, если один юрист плохо отзывается о коллеге…

— Ты имеешь в виду мистера Голайтли?

— Это очень конфиденциальная информация…

— Конечно, конечно, — согласился я.

— Все его дела на грани криминала, а может быть, и за ней.

— Ты меня удивляешь!

— Это правда. Никогда бы этого не сказала, не будь абсолютно уверена. Сегодня, когда я просила его помочь мне найти тебя, предложила ему деньги за эту услугу. У меня было с собой только двадцать долларов, но он взял и это! Представь себе!

Он и не сказал мне об этом! Десятка из этой суммы по праву принадлежит мне. Сукин сын, надуть меня хотел…

— Ну, возможно, он счел эту сумму гонораром. Ты же знаешь, как они щепетильны в таких вопросах…

— Понятия не имею, но я не хочу, чтобы ты с ним имел что-нибудь общее. Если у тебя есть какой-то бизнес, то им должен заниматься Фред Голайтли. Это надо сделать немедленно.

— Немедленно?

— Да, ведь ты же собираешься работать на моего отца.

— По-моему в разговоре по телефону я ясно дал тебе понять, что об этом не может быть и речи.

— Ты не можешь лишить нас возможности загладить свою вину, — надулась Маргарет.

— Вы ни в чем передо мной не виноваты.

— Не каждый в силах отказаться от шанса поработать на моего отца.

— Я знаю.

— Только ты мог на такое решиться… Но это будет не просто работа. Ты ему очень понравился…

— Конечно, — признал я.

— У него к тебе особый интерес. Стоит только начать работать в компании, он быстро поможет тебе сделать карьеру.

— Послушай, Маргарет, — остановил я ее излияния. — Я и так знаю, что у тебя самые лучшие намерения, и мне это льстит. Но почему не оставить все на своих местах? Я не хочу работать в компании и мне не нужна его помощь. У меня своя дорога…

— В любом случае отец хочет и может тебе помочь. Ведь сам факт, что ты ему интересен, уже имеет большое значение. Его слово здесь играет большую роль. В любом бизнесе. Даже по всей стране…

— Ах, да, я совсем забыл. Непоколебимый Титан. Колосс Родосский…

— Ну можешь ты хоть на минуту отнестись к нему без предубеждения? Неужели так трудно просто внимательно выслушать его и оценить сделанное предложение? Оставь на время свои комплексы в покое… У него их тоже хватает, особенно после того напряжения, которое он испытал за сегодняшний день. Пожалуйста, будь осторожен…

Конечно буду, ведь я знаю, с кем имею дело. Если человек весь день был в напряжении, как сжатая пружина, то рано или поздно она выпрямится. Надо быть особенно осторожным. Это был единственный человек в мире, чье терпение сегодня подвергалось таким нечеловеческим нагрузкам. У меня же ничего подобного не было, ведь я целый день провалялся на диване, слушая от нечего делать Бинга Кросби. Единственное, что от меня сейчас нужно было — это удержаться от смеха.

— Будь с ним поласковее, — проворковала она. — Таким, каким я тебя знаю. Ты обещаешь?

На пороге появился Рашинг.

— Мистер Добсон ожидает вас, мисс Маргарет.

— Благодарю, Рашинг, — сказала она, поворачиваясь ко мне. — Захватим с собой наши бокалы, и не вздумай с ним спорить. У него для тебя приятный сюрприз.

Мы вышли в холл и направились к дверям столовой. Рашинг уже дожидался нас и сразу закрыл их за нами. При свете настенных бра я заметил двух слуг, накрывавших на стол.

Маргарет постучала в большую дубовую дверь, затем отворила ее, и мы прошли в библиотеку. Стены комнаты были сплошь уставлены книгами. Посреди нее за массивным дубовым столом восседал сам Эзра Добсон. Он поднялся и пошел нам навстречу.

— Похоже, что ты все-таки разыскала его, — сказал он дочери и протянул мне руку. — Итак, Мэрфи, наши пути снова пересеклись…

— Похоже на то, — ответил я, пожимая его руку.

— На этот раз, я надеюсь, встреча будет более приятной. Извините, что заставил вас ждать. Миджи, дорогая, оставь нас наедине.

— Но, папа, я уже взрослая, — запротестовала она.

— Дорогая, — устало произнес он. — Мне нужно поговорить с Полем наедине.

— Отец! — продолжала настаивать Маргарет.

— Дорогая… — почти умоляюще попросил ее мистер Добсон.

Так вот в чем дело, именно потому она и избегает его… Маргарет бросала на меня отчаянные взгляды, ей было страшно оставлять меня наедине с ним и с моими комплексами.

— Не надо, — попросил я. — Послушайся своего отца. Все будет хорошо.

— Да, Поль, — неожиданно согласилась она. — Я переоденусь и буду ждать вас в баре.

Маргарет повернулась к двери.

— Дорогая, — попросил ее Эзра Добсон. — Пусть бой приготовит Полю выпить и принесет сюда.

— Да, папа, — сказала она, закрывая за собой дверь.

— Вы оказываете на Миджи хорошее влияние.

— Простите?

— Она слушается вас с полуслова.

— Ну… — пожал я плечами.

— Присаживайтесь. Еще раз извините, что заставил вас ждать, но у меня с трех часов голова идет кругом. Эти ублюдки объявили забастовку.

— Это плохо, — посочувствовал я.

— Очень плохо, особенно для них. Всего через неделю они будут рады даже куску хлеба. Я уже поднял на ноги всю полицию и вызвал Национальную гвардию. У них есть опыт в таких делах. Кроме того, все местные патриотические организации поддержат меня…

Гром и молния… Настоящий хан, я чувствую, как дрожит земля от твоей тяжелой поступи. Из своего шелкового шатра на персидских равнинах, о, Блистательный, с охотничьим соколом на руке ты следишь за голубыми куполами Самарканда. Дни его сочтены…

— Вам приходилось иметь дело с профсоюзами? — прервал он мои размышления.

— Нет.

— А сколько вам лет?

— Тридцать.

— Возраст Джонатана. У него, кстати, тоже нет никакого опыта общения с профсоюзами. Вы видели его?

— Да, в баре.

— Именно, — сказал он с усмешкой. — Там с ним легче всего поладить.

Он поставил свой бокал на серебряный поднос и налил виски из хрустального графина.

— Можно взглянуть?

— Конечно.

Массивный графин из прозрачного хрусталя венчала шестидюймовая пробка. Я повернул его в руке и тысячи полированных граней засверкали бриллиантами. Подобной красоты мне встречать еще не доводилось.

— Это лучшее из всего, что мне приходилось видеть, — я вернул графин на место.

— В самом деле? Не столь уж многие люди замечают это.

— Великолепная работа. Наверное, это Стигель.

Эзра Добсон даже замер от удивления, так и не поднеся бокал ко рту.

— Вы знаете такие вещи? Еще никто мне не говорил об этом. Это входит в сферу вашего бизнеса?

— Нет, — отмахнулся я, — у нас когда-то был набор для специй подобной работы. Я рассматривал клеймо и разбил его, еще ребенком…

— И вас выпороли…

— Этому помешала моя бабушка…

Он добродушно улыбнулся.

— В том и состоит великая миссия наших бабушек: спасать подрастающее поколение от ненужной жестокости бытия. Вам повезло, я свою бабушку не помню…