Отель - Артур Хейли

– Благодарю вас, мсье. – И молодой человек торжественно уселся на отодвинутый метрдотелем стул.

Не успел он сесть, как к столу подошел официант и, никого не спрашивая, поменял все четыре заказа на эскалопы из телятины. Заодно он убрал со стола две оставшиеся тарелки с цыплятами, которые тут же унес на кухню подскочивший помощник. Четырем служащим принесли мясо, а помощнику повара подали лишь черный кофе.

– Это уже больше похоже на еду, – одобрительно сказал, отведав эскалоп, Сэм Якубек.

– Вам удалось выяснить, почему так получилось? – спросил Питер.

Помощник шеф-повара горестно посмотрел в сторону кухни.

– Причин тут много. Сейчас, например, все выходит из-за жир, на котором готовить цыплят, он прогорклый. Но виноват я… в том, что жир не заменили, как я думать. И я, Андре Лемье, допустить, чтоб такая стряпня выносить за порог кухни! – Он недоуменно потряс головой.

– Один человек не может за всем уследить, – сказал главный инженер. Каждый, кто возглавляет ту или иную службу, знает это.

– К сожалению, – заметил Ройял Эдвардс, высказывая вслух мысль, которая как раз пришла в голову и Питеру, – мы никогда не узнаем, сколько людей жаловаться не стали, но больше сюда не придут.

Андре Лемье мрачно кивнул.

– Прошу меня извинить, мсье, – сказал он, ставя на стол недопитую чашку кофе. – Мсье Макдермотт, когда вы покушать, может быть, мы побеседовать с вами наедине, хорошо?

Через четверть часа Питер открыл дверь, соединявшую ресторан с кухней. Андре Лемье тотчас поспешил к нему навстречу.

– Очень любезно, что вы пришел, мсье.

– Просто я люблю бывать на кухне, – возразил Питер. Оглядевшись, он заметил, что на кухне уже нет той суеты, которая обычно сопутствует ленчу.

Некоторое количество блюд все еще продолжало поступать в зал, предварительно проходя перед двумя контролерами – немолодыми женщинами, которые, словно недоверчивые школьные надзирательницы, восседали за кассовыми аппаратами. Но куда больше тарелок возвращалось из зала, по мере того как официанты и подносчики убирали столы, а ресторан пустел. У большого отсека для мытья посуды, находившегося в глубине кухни и напоминавшего своими хромированными поверхностями и контейнерами для отходов перевернутую стойку кафетерия, трудилось шестеро мойщиков в резиновых фартуках – они еще справлялись с потоком посуды, поступавшей из всех ресторанов отеля, а также из расположенного наверху банкетного зала.

Питер отметил, что специальный подсобный рабочий, по обыкновению, снимал с тарелок нетронутые кусочки масла и сбрасывал их в большой хромированный бак. Впоследствии, как это заведено в большинстве ресторанных кухонь, хотя это мало кто признает, собранное масло пойдет на приготовление пищи.

– Я хотел потолковать с вами наедине, мсье. Понимайте, есть вещи трудно говорить при всех.

– Мне бы хотелось прояснить одно обстоятельство, – задумчиво проговорил Питер. – Правильно ли я понял, что вы распорядились заменить жир для приготовления пищи, но ваше распоряжение не было выполнено?

– Правильно.

– Что же случилось?

Лицо молодого повара выражало смущение.

– Утром я отдавать распоряжение. Мой нос – он подсказать мне: жир плохой. Но мсье Эбран… ничего мне не сказать… просто отменить мое распоряжение. Потом он, мсье Эбран, уходит домой, а я вот тут – с плохой жир.

Питер невольно улыбнулся.

– Почему же он отменил ваше распоряжение?

– Жир стоит дорого, очень дорого, – тут мсье Эбран прав. Последнее время мы часто его менять. Очень часто.

– А вы пробовали выяснить причину этого?

Андре Лемье в отчаянии воздел руки к небу.

– Я предлагать – каждый день предлагать – делать химический анализ на свободная жирная кислота. Его можно делать в лаборатории, даже здесь.

Тогда можно – по-научному – искать причина, почему жир портится. Но мсье Эбран не соглашаться – ни с чем не соглашаться.

– Вы считаете, что многое у нас тут делается не так?

– Очень многое. – Это было произнесено отрывисто, даже нелюбезно; казалось, что на этом разговор и закончится. И вдруг словно прорвалась плотина, хлынули слова:

– Мсье Макдермотт, здесь многое не такэто я вам говорю. На такой кухне трудно гордиться за своя работа. Это, как у вас говорят, «жарено-парено» – дурная пища: старые рецепты – плохие, новые тоже плохие и очень много продукт зря идет. Я хороший повар, кто угодно сказать. Но хороший повар должен радоваться тому, что он делает, иначе он не хороший. Да, мсье, я бы много здесь изменить, очень много – и отелю было бы лучше, и мсье Эбрану, и всем. Но мне приказывать, будто я младенец какой-ничего не меняй, все делай по-старому.

– Вполне возможно, – сказал Питер, – у нас тут будут вообще большие перемены. И очень скоро.

– Если это вы про мсье О'Кифа, – и Андре Лемье горделиво выпрямился, – я его перемена видеть не хочу, меня здесь не будет. Я не собираюсь быть повар-скороварка в стандартном отеле.

– А если «Сент-Грегори» останется независимым, какого рода перемены вы бы произвели? – не без любопытства спросил Питер.

Разговаривая, они прошли почти до другого конца кухни, представлявшей собою прямоугольник, простиравшийся во всю ширину отеля. В каждой из стен, словно выходы из центра управления, находились двери, ведущие в ресторанные залы отеля, к служебным лифтам и разделочным, расположенным на том же этаже и ниже. Обойдя двойной ряд суповых котлов, бурливших, точно адские тигли, они подошли к застекленному отсеку, откуда оба главных повара – шеф и его помощник – должны руководить своими участками.

Неподалеку, заметил Питер, находилась большая жаровня с четырьмя шомполами – виновница сегодняшних неприятностей. Подсобный рабочий счищал с нее жир; его было столько, что сразу становилось ясно; часто менять жир нельзя слишком дорого это стоит. Андре Лемье задумался над вопросом Питера, и они остановились.

– Вы говорить: какие перемены, мсье? В нашем деле самое главноекачество пищи. Для некоторых фасад – как блюдо выглядит – важнее, чем его вкус. В этом отеле масса денег тратить на decor <декорацию (франц.)>. Вокруг все обкладывать петрушка. А в соус ее класть мало. Салат лежать на блюде, а он больше нужен для суп. А уж эти фокусы с разноцветной желатиной! – И Лемье в отчаянии воздел к небу руки. Питер сочувственно улыбался. – Ну, а уж вина, мсье! Dieu mere! <слава богу (франц.)>, за вина я не отвечать.

– Насчет вин вы правы, – согласился Питер. Он тоже был невысокого мнения о винном погребе «Сент-Грегори».

– Словом, мсье, обыкновенный табльдот. Чтоб так не уважать продукт, так тратить деньги на внешний вид – прямо плакать хочется. Плакать хочется. Плакать, мсье! – Лемье помолчал, передернул плечами и добавил: А ведь если столько не выбрасывать, у нас могла бы быть какая кухня – и желудку хорошо, и вкусно. Не то, что сейчас – все одно и то же, с виду красота, а на вкус – ничего особенного.

А ведь Андре Лемье, подумал Питер, видимо, не очень-то представляет себе, что нужно «Сент-Грегори». Как бы угадав его мысль, помощник шеф-повара заговорил снова.

– Да, действительно, у отеля есть своя специфика. Тут ресторан не для утонченный гурман. Такой он быть не может. Надо готовить много блюд и быстро, обслуживать сразу много людей, а все они по-американски спешат.

Однако же и тут можно добиться определенный совершенство. Чтоб совесть была чиста. А мсье Эбран говорит, мои идеи слишком дорого стоят. Это неправда, я уже доказал.

– Как же вы это доказали?

– Пойдемте, пожалуйста.

И молодой француз повел Питера в свой застекленный закуток. Это была крошечная клетушка с двумя столами, картотекой и шкафами, занимавшими все три стены. Подойдя к столу поменьше, Андре Лемье открыл ящик, вынул большой конверт и из него извлек папку, которую протянул Питеру.

– Вы спрашивать насчет перемен. Здесь все сказано.

Питер Макдермотт с любопытством открыл папку. В ней лежала стопка бумаги, исписанной мелким, каллиграфическим почерком. Несколько листов большего размера были сложены пополам – на них оказались диаграммы, нарисованные от руки и так же тщательно пронумерованные. Питер понял, что перед ним – план коренной реорганизации системы общественного питания в отеле. На других страницах были сделаны подсчеты расходов, наброски меню, план осуществления контроля за качеством изготовляемых блюд и наметки штатов. Даже при самом беглом знакомстве документ поражал своей смелостью и знанием детален.

Питер поднял на молодого француза глаза и встретился с ним взглядом.

– Если позволите, я хотел бы поближе ознакомиться с вашей работой.

– Берите. Все равно этим бумагам еще долго лежать. – Губы помощника шеф-повара скривились в горькой усмешке. – Мне все время говорят, ни одна моя лошадка в стойло не придет.

– Меня вот что удивляет: как это вы могли за столь короткий срок все изучить и так тщательно продумать.