Народная монархия - Иван Лукьянович Солоневич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В характере отдельного человека черты этой доминанты будут заметны мало или даже вовсе незаметны, и здесь их можно проследить только в самых редких случаях: цыган, еврей и русский, попавшие, скажем, в Америку, станут: цыган – кочевать, еврей – торговать, а русский постарается усесться на землю или на службу. Живя в России и изучая более или менее с толком русскую действительность, мы привыкли считать обычный способ действия русского народа – его доминанту – чем-то само собою разумеющимся. Так, для американских индейцев доколумбовой эпохи был само собою разумеющимся красный цвет кожи. Был, конечно, само собою разумеющимся и тот социальный порядок, который господствовал на территории нынешних САСШ; другого порядка индейцы не знали. Русская эмиграция, попав за границу, с прискорбием убедилась, что те русские порядки и даже беспорядки, тот стиль жизни, который казался само собою разумеющимся для России, – оказался вовсе не само собою разумеющимся для западной Европы. И именно поэтому русская эмиграция получила возможность посмотреть на Россию несколько со стороны – сравнить то, что было у нас и что в свое время казалось очень плохим, отсталым, плохо организованным, – с тем, что оказалось в западной Европе, – в западной Европе все казалось значительно хуже. По крайней мере – все, что является в национальной жизни решающим.
История народа объясняется главным образом его характером. Но, с другой стороны, именно в истории виден народный характер. Все второстепенное и наносное, все переходящее и случайное – сглаживается и уравновешивается. Типы литературы и мечты поэзии, отсебятина философов и вранье демагогов подвергаются многовековой практической проверке. Отлетает шелуха, и остается зерно – такое, каким создал его Господь Бог. Остается доминанта народного характера.
Эта доминанта, как я уже говорил, – в исторической жизни народа реализуется инстинктивно. И для каждого данного народа она является чем-то само собою разумеющимся. Поляк и немец, еврей и цыган будут утверждать, что каждый из них действует нормально и разумно: их доминанты само собою разумеются – для каждого из них. Мне не приходилось разговаривать с цыганами, но, вероятно, каждый из них полагает, что именно его цыганская кочевая жизнь является разумной человеческой жизнью, а мы, все остальные, «в неволе душных городов» – «главы пред идолами клоним и просим денег и цепей», – так по крайней мере формулировал Пушкин цыганское мировоззрение. Примерно то же будет утверждать еврей: в рассеянии, без всякого государственного груза на своих плечах, еврейство создало народ, который состоит почти из сплошного «правящего слоя» – из буржуазии и интеллигенции, народ, в котором совершенно нет пролетариата и почти нет крестьянства. Мне пришлось разговаривать с поляками в Варшаве в январе 1940 года: в несчастьях, постигших Польшу, были виноваты все – и немцы, и москали, и англичане, и евреи. Одни они, поляки, всегда, безо всякого исключения, действовали и честно, и разумно, – действовали так, как само собою разумеется действовать полагалось. А результат? В результате виноваты все остальные.
Я никак не собираюсь утверждать, что русский народ всегда действовал разумно – если бы это было так, то большевистской революции у нас не было бы. Не было бы также и крепостного права. Несколько раньше – не было бы и татарского ига: все это расплата за наши собственные глупости и слабости, самой опасной слабостью всегда является глупость. Но уже один факт, что евразийская империя создана нами, а не поляками, доказывает, что глупостей мы делали меньше их. Что наша доминанта оказалась и разумнее, и устойчивее, и, следовательно, успешнее. И так как все в мире познается сравнением, то попробуем сравнить нашу доминанту прежде всего с доминантой Польши – нашей ближайшей родственницы, соседки и конкурентки.
Обе страны, и Польша и Россия, являются славянскими странами – причем в Польше славянское происхождение выражено гораздо чище, чем у нас: здесь нет примеси финской крови и очень слаба примесь татарской. Географические условия двух стран приблизительно одинаковы – польские несколько лучше, наши несколько хуже. Климатические – одинаковы почти совершенно. И обе страны поставили перед собою одинаковую, в сущности, цель: создать восточноевропейскую империю «от моря до моря», как формулировали это поляки, и «окнами на пять земных морей», как формулировал это Волошин. Такого сходства исходного этнографического материала, исходных географических пунктов и конечной цели во всей мировой истории, пожалуй, трудно найти. А вот результаты получились совершенно разные.
Для того чтобы понять неизбежность и психологическую обусловленность этих результатов, попытаемся сравнить две примерно равно упорные доминанты – русскую и польскую.
1. В России вся нация, в течение всего периода ее существования, непрерывно строит и поддерживает единую верховную царскую власть. Крестьянство своей массой, духовенство своей идеологией, купечество – мошной, служилое (т. е. допетровское) дворянство своей военной организацией – каждый по-своему, но непрерывно и упорно строили русскую царскую власть.
В Польше шляхетство и духовенство, при полном нейтралитете и пассивности остальных слоев населения, всячески урезывали королевскую власть и оставили от нее одну пустую оболочку. «Проклятого самодержавия» Польша так и не создала – едва ли Польша благословляет сейчас это историческое достижение. В России народ нес царю свою любовь и свое доверие: термин «батюшка-царь» появился не совсем зря, и советский «отец народов» – это только неудачное литературное воровство. Польша рассматривала своих королей как врожденных и неисправимых жуликов, которые – только не догляди – стащат все золото шляхетских и ксендзовских вольностей. В России даже мятежные движения все шли под знаменами хотя бы и вымышленных, но все-таки царей. В Польше все мятежи шли в форме «конфедераций», то есть антимонархических организаций польской шляхты.
2. Русский народ всегда проявлял исключительную политическую активность. И в моменты серьезных угроз независимости страны подымался более или менее как один человек. В Польше основная масса населения – крестьянство – всегда оставалась политически пассивной, и польские мятежи 1831 и 1863 годов, направленные против чужеземных русских завоевателей, никакого отклика и поддержки в польском крестьянстве не нашли. К разделам Польши польское крестьянство оставалось совершенно равнодушным, и польский сейм («немой» гродненский сейм 1793 года) единогласно голосовал за второй раздел… при условии сохранения его шляхетских вольностей. Мининых в Польше не нашлось – ибо для Мининых в Польше не было никакой почвы.
3. Россия, географией своей лишенная выхода к морям, всю свою историю стремилась до них дорваться. Польша проявила к этому вопросу полнейшее и труднообъяснимое равнодушие. Морское побережье Польша безо всякой борьбы уступила тем же немцам, которых польские короли
