Тина и Тереза - Лора Бекитт

— Я вообще не выйду замуж! — произнесла девушка вслух, — не хочу!

И тут же испугалась услышать в ответ: «А тебя никто и не возьмет!»

Но женщины ничего не сказали.

— Ну нет! — возразила Айрин. — Можно многие годы запирать свое сердце, и все же придет момент, когда кто-нибудь ворвется туда, не спросясь, и тогда ничего не сможешь с собою поделать! — И добавила:— Тем более ты такая симпатичная…

Тереза стрельнула в нее взглядом. Что?! Симпатичная? Айрин смотрела с улыбкой, но без насмешки, никто из женщин не возразил…

Девушка опустила голову, не решаясь что-либо произнести. Бог с ними! Пусть думают, что хотят!

В конце недели Тереза получила свои жалкие три шиллинга и оказалась перед единственной возможностью провести выходной день в пустой кухне и каморке-чулане, благо женщины оставляли ей ключ.

Айрин, пожалев девушку, пригласила ее в гости. Она жила недалеко от кафе, на соседней улице в маленькой комнатке одноэтажного, вросшего в землю дома. Смежные помещения занимали родственники.

Айрин угостила девушку чаем, засахаренными каштанами и хрустящими лепешками, познакомила с дочерью и сыном. Дети Айрин понравились Терезе: малышка с красивым именем Делайла была вылитая мать, с такими же светло-рыжими локонами и голубыми смышлеными глазками, а сын Кристиан оказался темноволосым очень серьезным мальчиком, внимательным и послушным — он помогал матери накрывать на стол, а немного погодя — мыть посуду. Айрин держалась с детьми ласково и, судя по всему, легко справлялась с ними.

В комнатке было чисто: стены аккуратно выбелены, на полу лежал лоскутный коврик. Занавески, покрывало на кровати и скатерть сияли белизной. И на такой женщине не хочет жениться какое-то ничтожество Аллен!

Тереза не сочла возможным высказаться на эту тему, тем более что нашлись и другие вопросы — не менее важные.

— Айрин, — робко начала девушка, — ты сказала, что я симпатичная… Меня все считали некрасивой!

Айрин подсела к ней.

— Да что ты! Ты правда симпатичная! Глаза большие, губки аккуратные, на голове целое богатство — любая позавидует!

Тереза насупилась.

— Я их ненавижу, — сказала она.

— Напрасно! Из таких волос знаешь какую прическу можно сделать!

— Из них только веник получится, — пробормотала Тереза.

Вместо ответа Айрин взяла расческу, шпильки и ловкими, умелыми движениями принялась колдовать над густыми вьющимися прядями волос девушки.

— Вот, смотри! — сказала она, подводя Терезу к зеркалу.

Та глянула и удивилась: волосы, высоко зачесанные и заколотые почти на самой макушке, лишь слегка пушились с боков, естественный начес должен был сохранить прическу пышной на протяжении многих часов.

— А хочешь, распусти сзади немного волос и сбоку тоже. Накрути их на ночь на папильотки — получатся локоны. Можешь отрезать челку — так тоже сейчас носят, — учила Айрин.

Тереза снова и снова смотрела на себя. Чуть впалые щеки, ровные брови, маленькие уши, ресницы черные и длинные, тонкая смуглая шея… Вроде бы все как у других, кое-что даже получше!

Но девушка не собиралась сдаваться.

— У меня нос слишком длинный! Айрин повернула ее голову в профиль.

— Нормальный нос, прямой, без горбинки…

— Кожа темная.

— Подумаешь, смуглая кожа! А не нравится, так купи пудры!

Купи! Что можно купить на три шиллинга? У нее всего одно платье и тесные туфли… И неплохо бы прикопить что-нибудь, особенно если она не собирается здесь задерживаться.

— Тебя портит только одно: ты держишься слишком скованно! Распрямись, расправь плечи, гляди смелее!

Тереза вздохнула. Неужели она хорошенькая? Да будь она хоть немного похожа на Тину, то была бы счастлива! Почему же в Кленси на нее никто не смотрел, а Фей и Дорис дразнили цыганкой? Может, потому, что идеалом считалась белокурая голубоглазая красавица мисс Паркер? Или потому, что все, что было хорошего в ней, Терезе Хиггинс, просто не бросалось в глаза? Девушка не собиралась так быстро менять в лучшую сторону мнение о своей внешности, но все же… Нужно последовать советам Айрин и научиться двигаться изящно, свободно, легко! Приглядываться к богатым дамам, следить за модой…

За модой! С ее-то тремя шиллингами в неделю.

Тереза задумалась. Разумнее было бы отправить домой письмо — на это хватало денег, но… Что написать — правду? Это только расстроит мать! Лучше немного подождать — может быть, что-нибудь переменится?

Вскоре пришлось прощаться — к Айрин должен был прийти Аллен. Айрин послала Кристиана проводить гостью, и Тереза шла рядом с мальчиком, приноравливаясь к его неспешному, степенному шагу.

Она смотрела на возвышавшиеся справа и слева белые стены — когда находишься здесь, не поймешь, какой это город, какая страна. Тут нет привычной растительности, и даже в голубое небо почему-то не тянет смотреть. Взгляд поневоле упирается то в стены домов, то в землю. Никакого простора воображению! Голова становится похожей на ящик шарманщика, из которого повседневность постоянно извлекает одни и те же мелодии-мысли; с покрывала-фантазии стираются радужные краски, оно превращается в застиранную тряпку. Человек борется с обстоятельствами и поневоле забывает о себе…

— О чем ты мечтаешь, Кристиан? — спросила она мальчика.

Ребенок непонимающе смотрел на нее, и девушка поправилась:

— Что бы ты хотел получить в подарок?

Лицо мальчика просветлело.

— Маленького щенка!

— Щенка? Так попроси у мамы, думаю, она не откажет тебе!

Улыбка ребенка погасла, как фитилек в ночи.

— Мне не позволят…

— Кто, мама?

— Нет, дядя Аллен — он не любит животных. Я однажды принес собачку, и он ее выгнал…

Тереза склонилась над Кристианом. Он беззвучно плакал, так, как обычно плачут запуганные дети; слезы на его лице напоминали рассыпанные по белому полотну хрустальные бусинки.

«Он, наверное, все живое не любит!» — хотела добавить Тереза. Она подумала, что совсем не обязательно обижать ребенка, достаточно его не любить — и он будет несчастным. Вот ее всегда любили — и мать, и отец…

…Прошло еще несколько дней. Тереза незаметно для себя прижилась на кухне, втянулась в работу. Девушке многое удавалось, особенно то, в чем она видела творческое начало. Она любила наводить порядок, умела по-особому, с выдумкой украсить блюда, точно и аккуратно нарезать овощи — в этом Тереза казалась сродни Айрин. Айрин была старше ее, опытнее в житейских делах, но Тереза вскоре прослыла грамотной, образованной; она знала множество слов, непонятных работницам кухни, именно к ней чаще обращались с вопросами, и девушка, которую в школе постоянно ругали за нерадивость, существенно изменила мнение о самой себе и своих способностях. Она обладала даром забывать: уже почти не вспоминала о прежних неудачах, о Дорис и Фей, даже о других, тех, что остались в Кленси, — самых любимых и дорогих. Может, отсутствие кровной связи дало о себе знать, или у нее был такой характер, но как бы то ни было — прошлое отдалилось, и краски его померкли.