Золотой век - Дмитрий Дмитриев

Суд у казаков был короткий: за измену, трусость, убийство, воровство — в куль да в воду.

Петр Великий, преобразовывая Русь, обратил внимание и на яицких казаков, введя и там систему общего государственного управления.

В 1720 году казацкое яицкое войство было подчинено военной коллегии, и воля их значительно поубавлена. Это сильно не понравилось казакам: они возмутились, сожгли свой городок и задумали было бежать в киргизские степи; но труженик-царь умел смирять непокорных: казаки за свое своеволие жестоко поплатились.

Императрицы Анна Иоановна и Елизавета Петровна шли по стопам Петра I и не давали своеволия казачеству. При восшествии на престол императрицы Екатерины II яицкие казаки стали жаловаться на притеснения, которые будто бы терпят они от членов военной коллегии, но их жалобы остались без последствий.

Казаки возмутились, но были скоро усмирены посредством оружия и казней. Но ненадолго усмирено было казачество. Они, пользуясь в 1771 году тяжелым положением России (в Москве в то время, как известно, свирепствовал страшный мор), снова восстали.

Мятеж сделался общим. Для усмирения его государыней из Москвы был послан генерал Фрейман с ротою гренадер и артиллерией. Мятежники, в числе трех тысяч человек, выехали к нему навстречу.

Генерал Фрейман разогнал их картечью. Тогда казаки, вернувшись в свои дома, забрали жен и детей и задумали бежать к Каспийскому морю; но их вернули.

В Оренбурге учредилась следственная комиссия судить мятежников; в тюрьмах недоставало места; их рассадили в оковах по лавкам Гостиного и Менового дворов.

Начался суд. Следствие того суда таково: прежнее казацкое управление было совсем уничтожено; начальство над казаками поручено яицкому коменданту полковнику Симонову. Зачинщики бунта были наказаны нещадно кнутом, многие сосланы в Сибирь, другие отданы в солдаты; некоторые прощены и приведены ко второй присяге.

Мятеж утих, но ненадолго: распространился слух, что между казацким войском проявился император Петр Федорович. Яицкие казаки обрадовались и вот решили сделать торжественную встречу мнимому императору Петру III, который шествует к ним в Яицк с своими «вельможами».

Емелька Пугачев, как уже сказали, своих приближенных казаков преобразовал в фельдмаршалов и в министров. Так, своего приближенного Зарубина, иначе Чику, закоренелого злодея, Пугачев назвал фельдмаршалом и графом Чернышевым; второго своего «сподвижника» Шигаева, Емелька прозвал графом Воронцовым, третьего Овчинникова — графом Паниным и, наконец, четвертого своего «сподвижника», отъявленного разбойника Чумакова, произвел в графа Орлова.

Некий Подадуров заведовал у безграмотного Пугачева письменными делами, вел строгий порядок и наблюдал повиновение в шайке Пугачева.

Емелька с своею ватагой приблизился к Яицкому городку; по дороге к нему приставали другие казаки.

Полковнику Симонову донесли, что к Яицку приближается Пугачев. Симонов имел в своем распоряжении части 6-й и 7-й легких полевых команд, в которых вместе с нестроевыми считалось 923 человека и 112 человек оренбургских казаков с их старшинами. При полевых командах находилось несколько орудий, но с весьма ограниченным запасом зарядов, а прислуга, «кроме капрала, да и того из не практикованных», состояла все из рекрут. Зная, что большинство населения Яицкого городка сочувствует самозванцу и готово при первом удобном случае передаться на сторону Пугачева, полковник Симонов не решился оставить Яицкий городок без гарнизона и выйти со всею своею командой навстречу приближавшейся толпе мятежников. Он составил отряд из трех некомплектных рот пехоты и приказал всем выезжать, чтобы разогнать толпы Пугачева. Удаляя таким распоряжением сомнительный элемент из городка, Симонов решился защищаться с оставшеюся командой и готовился к встрече Пугачева.

А между тем казаки Яков Почиталин, Андрей Овчинников и другие передались на сторону Пугачева, который скоро и появился у Яицкого городка.

Не доходя до городка, Пугачев с своей оравой остановился, заметив отряд пехоты и отряд казаков, под начальством секунд-майора Наумова. Тогда самозванец отправил к казакам своего посла, вручив ему «указ», в котором, по обыкновению, обещал войску яицкому большие льготы и большие милости.

Посланный Пугачева, держа воззвание высоко над головою, подскакал к казацкому старшине Окутину и проговорил:

— Вот указ от государя Петра Федорыча, прочтите!

— Государя Петра Федоровича давно в живых нет, а есть у нас государыня императрица Екатерина Алексеевна! — грозно крикнул Окутин и не стал читать послание самозванца.

Казаки стали требовать, чтобы указ был прочтен, но Окутин категорически отказал. Тогда многие казаки отделились от него и перешли к Пугачеву.

Старшина Окутин, видя, что дело плохо, отступил к городу; казаки же, один за другим, стали переходить к самозванцу.

Пугачев отступил от городка Яицка и направился в Илецк; там был казацким атаманом Портнов, человек, преданный государыне и правительству. Он приказал разобрать мост и спокойно ожидал появления самозванца.

— Какой он государь? Он беглый казак Емелька Пугачев! Останьтесь верными присяге и за это вам будет царская милость, — говорил он казакам.

Но эти его слова плохо влияли на мятежный дух казаков. Они с большим нетерпением ожидали своего батюшку-царя Петра Федоровича. Ни угрозы, ни обещания атамана Портнова не остановили казаков, и как только около Илецка появился Пугачев, ему устроена была торжественная встреча.

Атаману связали руки и посадили его в избу под замок. Илецкие жители исправили мост и в предшествии духовенства с крестами и образами, а также с хлебом-солью вышли встретить самозванца; всем городом признали его за государя.

Емелька важно остановился перед духовенством, слез с своего коня и приложился ко кресту. Мятежные казаки преклонили пред ними знамена. Духовенство и казаков Пугачев допустил до своей «государевой руки».

Это была первая торжественная встреча самозванца.

— Я подлинный государь ваш, — сказал он, — служите мне верою и правдой; за верную службу я буду награждать, а за неверную — казнить смертию; умею я жаловать, умею и наказывать.

Приняв хлеб-соль и обласкав жителей, самозванец пешком, в сопровождении духовенства и при звоне колоколов, отправился в церковь, приказал служить молебен и на ектениях упоминать имя государя Петра Федоровича. — Когда Бог донесет меня в Петербург, — говорил Пугачев окружающим, — то сошлю я свою жену Катерину в монастырь и пускай за грехи свои Богу молится. А у бояр села и деревни отберу и буду жаловать их деньгами, а которыми я лишен престола, тех безо всякой пощады перевешаю. Сын мой молод и меня не знает. Дай Бог, чтоб я мог дойти до Петербурга и сына своего увидеть здоровым!

По окончании молебна началась присяга. Первым присягнул поп, который затем, по приказанию самозванца, стал приводить к присяге и всех илецких казаков.

Выйдя из церкви, самозванец приказал отворить питейный дом, обещал народу избавить его от «утеснения и бедности» и затем, при пушечных и ружейных выстрелах, производимых казаками в честь «государя», Пугачев отправился в приготовленный ему Овчинниковым дом казака Ивана Творогова, один из лучших в городке.

— А где здешний атоман, Лазар Портнов? — спросил самозванец, обращаясь к Овчинникову.

— Я его арестовал, государь.

— За что?

— Ты, государь, приказал, чтобы он посланный от тебя манифест прочел казакам, а он читать не стал его и положил в карман. Он же приказал разломать через Яик мост и вырубить два звена, чтобы вам с войском перейти было нельзя, а напоследок хотел бежать.

Едва Овчинников окончил свою обвинительную речь, как несколько буйных голов пожаловались Пугачеву, что Портнов их постоянно обижал и вконец — разорил.

— Коли он такой обидчик, — сказал Пугачев Овчинникову, — то прикажи его повесить.

Приказание было немедленно исполнено, и несчастный Портнов был повешен.

Прошло несколько времени и у Пугачева образовалось сбродного, разнохарактерного войска несколько тысяч. Городки, населенные казаками, сдавались ему, а крепости, в которых находились гарнизонные солдаты, были большею частию разбиваемы Пугачевым, и все те несчастные, которые не хотели признавать его за государя Петра Федоровича, были повешены.

Пугачев стал грозить и большим губернским городам. Так, он направился к Оренбургу и грозил ему, а также и Казани.

LVIII

Императрица Екатерина Алексеевна принуждена была пресечь зло и принять строгие меры для поимки дерзкого самозванца и уничтожения его многочисленной шайки. Государыне нужен был человек, на которого бы она могла положиться. Выбор ее пал на генерал-аншефа Александра Ильича Бибикова.