Часы Судного дня (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Да подевались все куда-то, хер найдёшь кого. Ребята головы сломали — что за хрень творится? Товар стоит, деньги зависли, а проводники все в разгоне где-то.

— А если они не вернутся? — продолжал нудеть второй.

— Тогда ты тут, блядь, корни пустишь, а по весне зацветёшь. Потому что будем ждать до упора. Но вообще ты хуйню несёшь — никуда они не денутся, машина-то вот она!

— Слышь, может тут подождём, в сарае? Из машины не видно нихуя, как бы не смылись… По такой погоде хуй мы УАЗик догоним… А прикинь, открывает он проход — и тут такие мы! Сурприииииз! И по ебалу ему — раз!

— Коллекционер сказал доставить его целым. И жену тоже, а то знаю я тебя…

— Здесь ещё тётка прибабахнутая вьётся… Типа нянечки у них. Ничо так…

— Про тётку ничего не говорил, — отмахнулся первый. — Ладно, давай тут ждать. Только внимательно!

— Так я нянечку эту того, да? — не слушал его второй. — Она всё равно дурная какая-то…

— Ты, блядь, дело сделай сначала! Вот связался с мудаком озабоченным…

— Тебе хорошо говорить, а я только откинулся… — второй засопел и аж слюной забулькал. — Слышь, а у него ещё и девочка же там, да? Милая такая…

— Ты что, блядь, извращенец, что ли? Из этих? — видно было, что первый еле сдерживается. — Ты за что сидел вообще, уродец?

Но я дальше уже не слушал. Я сделал шаг назад, проходя через чёрную пелену прохода, протянул руку в тайник под крышей, и, когда я шагнул обратно, у меня в руках уже был пистолет, в голове — колокольный звон, а перед глазами — красная пелена. Но я сдержался и не ворвался по-ковбойски, паля напропалую. Я снова приник к щели, потихоньку, миллиметр за миллиметром отодвигая потайную досочку, снаружи выглядевшую как неотъемлемая часть большой доски. Я боялся, что она заскрипит, но эти двое сейчас и слона бы не услышали. Кажется, большой дружбы промеж них не случилось…

— А правда говорят, что вас, извращенцев, на зоне хором петушат? — издевательски развивал свою мысль первый. — Небось, запоров не бывает теперь?

— Ты базар-то фильтруй! — зашипел второй.

— А то что? — хмыкнул первый. — Заклюёшь, петушара? Иди, блядь, в овраге кукарекай. Без тебя обойдусь.

— Без меня, сука? Нна! Нна!

— Ах ты…

— Это я без тебя обойдусь! — победно крикнул безумным фальцетом второй. — Обойдусь! Обойдусь!

Я как раз отодвинул доску и выглянул. Один из пришедших по мою голову лежал на полу, свернувшись и прижав руки к животу, а второй беспорядочно тыкал в него ножом, плюясь и подвывая от дикой животной ненависти. И если первый мой личный покойник был результатом случайного выстрела, то теперь я успел тщательно прицелиться, хотя на трёх метрах не промахнулся бы и слепой. И рука у меня не дрогнула. Надеюсь, соседки решили, что это гроза. Благо, на улице уже поливало вовсю.

Машина у этих ребят была полная дрянь — потасканная «девяносто девятая» цвета «грязный асфальт» с тонированными вглухую стёклами. Затаскивать в сарай её пришлось УАЗиком, потому что ехать по раскисшему чернозёму она не могла. Потом проехался по этой дороге туда-сюда ещё пару раз, чтобы скрыть следы, остальное пусть дождь смывает.

— Не смог проехать? — спросила жена, увидев, что я вернулся на грязном УАЗике, и замолчала, увидев на тросе чужую машину.

В багажнике её лежали два больших чёрных мешка, но и без этого факта нетрудно было догадаться, что что-то пошло не так.

— Лопату принеси, пожалуйста, — попросил я обречённо.

Копать мне — не перекопать. Может, пора заранее ямы заготавливать? С запасом? Весело живём…

Кроме мозолей на руках от лопаты, налётчики осчастливили меня травматическим пистолетом на базе ПМ, двумя паршивого качества ножами, крайне незначительной суммой денег и парой дешёвых телефонов класса «выгодное предложение от оператора». Судя по документам — одному паспорту и одной справке об освобождении, — это были какие-то местные маргиналы. Мне даже обидно стало — в прошлый раз Андрей серьёзнее к делу подошёл, а теперь вообще шушеру распоследнюю нанял. Не уважает он меня. Хотя, если бы дома были одни женщины… Меня снова затрясло от страха и ненависти. Захотелось немедля поехать на ту сторону, найти Андрея и вышибить ему мозги.

Весь этот мусор похоронил вместе с телами, машину зацепил жёсткой сцепкой и отволок в Цитадель к «Гелендвагену» — пусть ему не так скучно будет одному стоять. А потом выехал в город через гараж и вызвонил Йози. Приезжай, говорю, надо кое-что срочно обсудить без электронных средств коммуникации. А сам поехал в магазин за диваном — потому что даже если кое у кого сегодня жизнь закончилась, то наша-то продолжается. Вот такой я стал к чужим страданиям равнодушный.

Пока Йози доехал, я уже успел закидать УАЗик так, что задний борт не закрывался — диван, зараза, торчал. Кресла вошли, а он никак. В магазине изо всех сил пытались соблазнить меня бесплатной доставкой, но я отбился. Загрузить машину помогли, и то ладно. Выгружу уж как-нибудь сам, хотя от всей этой движухи спина уже побаливает — сколько я всего за последний месяц на своём горбу перетаскал — это ж уму непостижимо! Нет, точно — надо Йози сманивать, вдвоём-то всяко ловчее.

Приехавший Йози с интересом наблюдал, как я бечёвками привязываю задний номер к торчащему из кузова дивану — ездить без номера нельзя, а борт не закрывался.

— Обновляешь интерьер? — нейтрально поинтересовался он.

— Да, начал ощущаться недостаток спальных мест… — подтвердил я. — А ну как гости или ещё какая оказия?

— Понимаю… — покивал Йози задумчиво. — Гости — они такие… Так и норовят…

— Кстати! — как бы осенило меня. — Не хочешь в гости? Вот прям сейчас, этак спонтанно, по-гусарски, без всего этого политеса?

— Диван разгрузить надо? — понимающе спросил Йози.

— Два дивана!

— А где второй?

— А сейчас купим, и в твой ведровер запихнём, — потёр руки я, — а то в мой уже не лезет, а два раза ездить неохота.

Я лихо и слегка бессмысленно тратил шальные деньги, как трофейные с нападавших, так и полученные за подозрительное золото — не экономя и не расписывая план покупок. Нехарактерное для меня поведение, но и обстоятельства моей жизни тоже потеряли тривиальность. Дурниной какой-то отдавала теперь моя жизнь, прямо скажем. А всё почему? А потому что, мысленно упрекая в неприятии очевидного свою жену, я и сам никак не мог окончательно решиться. Надо либо забить на это дело и надеяться на авось, либо планомерно запасаться необходимым из расчёта максимального срока разумной автономии, а я, вон, диваны покупаю. Хули мне с тех диванов, если вдуматься?

Дождь продолжался, так что торчащие из машин диваны пришлось дополнительно укутать плёнкой. Два разных внедорожника с одинаковыми диванами сзади представляли собой зрелище сюрреалистичное. Дороги раскисли настолько, что «Дефендер» Йози пришлось в одном месте тащить лебёдкой, заякорив её за фаркоп УАЗика. УАЗик, шедший первым, героически проскочил сам, но буквально на пределе, яростно буксуя на косогорах.

На холме, отделяющем наш дом от остатков деревни, стояла та самая бабка — как там её? — Ах да, Прасковья Петровна. Бдительная до омерзения старушенция не посмотрела, что дождь, выперлась в розовом пластиковом дождевике и чёрных огромных калошах посмотреть на наши владения. Ох, не к добру это — тщательного наблюдения моя легенда не выдержит, это вам не цифровой след протаптывать. Интересно, заметила ли бабка, что я сейчас приезжаю со стороны города, хотя никуда не уезжал? Боюсь, что заметила — такие всегда всё замечают. А ведь могла и выстрел утром слышать, кстати — не зря же выперлась. Трещит моя конспирация по швам.

Наплевав на всё это, открыл проход, и обе машины проехали на ту сторону, где вопиющим контрастом сияло солнце и стояла жара. Диваны были затащены в башню и установлены, а затем прошли одобрения высшими инстанциями — женой и дочкой. Жена искренне сказала «классные диваны», а дочка попрыгала на них и снисходительно согласилась простить тот факт, что они не розовые. Ну да, не розовые — зато сочетаются со стенами и немаркие. Вместе с раскладными креслами и несколькими высокими шкафами образовался странноватый, но, пожалуй, симпатичный интерьер. С поправкой на то, что большое цилиндрическое помещение с узкими окнами на высоте трёх метров вообще трудновато радикально обуютить. Впрочем, разбавив спартанскую суровость Ушельцев нашими мещанскими потугами на бытовой комфорт, мы достигли эффекта жилого помещения, а не исторического музея, что уже было хорошо.