Война Братьев - Джефф Грабб

Ашнод бросила на него косой взгляд, и Мишра улыбнулся. Женщина на миг расслабилась.

— Этот посох, — сказал Мишра. — Ты его сама сделала?

— Да, — ответила гостья. Мишра кивнул и снова улыбнулся.

— Он-то и сдерживал дракона, да? У стражников на стенах Зегона в руках такие же посохи. Ты сделала посохи и сказала правителям Зегона, что с их помощью они смогут прогнать мерзких фалладжи прочь от города.

Ашнод медленно кивнула:

— Твой дракон очень большой, на него нужно много таких посохов.

Мишра продолжил:

— Но в них есть дефект. Того, кто ими пользуется, они выжимают как лимон.

Ашнод молчала.

— Вот ты — использовала посох пару мгновений, а уже вспотела, — добавил Мишра.

Ашнод проворчала:

— Это мужчины потеют. Женщины блестят.

— В таком случае ты блестишь как загнанная лошадь, — усмехнулся Мишра. — Полагаю, что на городскую стражу посох действует аналогичным образом, и они все давно валятся с ног. Клянусь, правителям Зегона это не очень-то нравится.

Ашнод фыркнула.

— А кто их просил хвататься за мои посохи как за соломинку? — бросила она. — Когда стражники начали слабеть от их использования, те же правители запаниковали.

— И отправили тебя в пустыню просить о мире, — добавил Мишра. — Они, наверное, сказали, что они и так не стали бы сопротивляться, так что ты во всем и виновата.

— Гляжу, ты неплохо знаком с зегонцами, — сказала Ашнод, на ее губах заиграла улыбка.

— Я имел дело с такими людьми, — сказал Мишра, откидываясь назад. — Так скажи мне, чего они хотят. Думаю, многого они не просят.

Ашнод глубоко вздохнула:

— Томакулские условия. Они сдаются, платят дань, признают твоего мальчика своим вождем и продолжают жить как прежде.

Мишра задумался.

— Звучит разумно. Вопрос, захочет ли кадир вести себя разумно. В конце концов, вы посмели нас остановить, хотя и ненадолго. Посмотрю, что можно сделать. — Аргивянин опустил чашу. — А теперь дай мне взглянуть на твою игрушку.

Ашнод наклонилась вперед и подняла посох. На мгновение она заглянула в глаза Мишры, словно пытаясь определить, что он задумал, а затем протянула ему свое изделие.

Фалладжийский раки повертел посох в руках.

— Вижу транское влияние, но у них такого не было. Это что-то новое. Как он работает?

— Он воздействует на нервы, — ответила Ашнод. — Молнии в посохе расстраивают механизм, ответственный за физическую боль. Как только расстройство достигает определенного уровня, объект атаки падает как подкошенный. На том расстоянии, где находится твой механический дракон, ущерб от посоха невелик, но дракон не дурак и не желает подходить ближе.

— Нервы, говоришь, — сказал Мишра, кивнув, и извлек из венчающего посох черепа маленький силовой кристалл.

— Правильно, — подтвердила Ашнод, ставя на поднос чашу и наклоняясь вперед. — В теле много всевозможных систем. Живые трубки — по ним течет кровь, провода — нервы, скрученные вместе веревки — мускулы. — Она протянула руку и прикоснулась к запястью Мишры. Он не вздрогнул и не отдернул руку. — Ты не книжный червь. Твои руки словно из стали.

— Жить в пустыне непросто, — мягко сказал Мишра. — Никогда не думал, что в теле можно увидеть машину.

— Да тело — это самая лучшая машина! — сказала Ашнод, отпустив руку аргивянина. — Постоянно испытывается в боевых условиях, постоянно развивается и самовоспроизводится! Когда мы познаем тайну тела, мы познаем мир. Все встанет на свои места. Твой механический дракон — чудо, но это всего лишь грубая имитация живого существа.

Мишра засмеялся:

— Знаешь, ты — мой первый настоящий собеседник за очень долгое время.

Ашнод свернулась в клубок.

— М-м-м, у фалладжи не принято говорить на интеллектуальные темы?.

Мишра засмеялся и наклонился вперед.

— Разговоры с сувварди обычно сводятся к одной фразе, но в многочисленных вариантах: «А ну отдай мне эту штуку». Иногда добавляют «сопляк вонючий». — Молодой человек снова засмеялся и положил посох. — Никогда не смотрел на тело как на машину, но в этом что-то есть. В конце концов мы же создаем предметы по своему облику. Может быть, так поступали и траны. — Он пересел поближе к Ашнод.

Ашнод наклонилась к нему, Мишра чувствовал аромат ее духов, сдобренный резким запахом пота. Восхитительный запах.

— Мне кажется, я смогу убедить кадира принять предложение твоего правителя.

— Я так и думала, — сказала Ашнод. — Ты очень способный.

— Так и есть.

Ашнод подумала, улыбался ли Мишра так кому-нибудь еще. Раки добавил:

— Понимаешь, наш величайший из великих нетерпелив как ребенок. Если ему придется ждать пополнения из Томакула, он просто лопнет от злости. И все же так просто дело не решить.

Ашнод отодвинулась от него.

— Что ты хочешь сказать?

Мишра ответил:

— Зегонцы должны заплатить за то, что посмели сопротивляться. Так заплатить, чтобы все поняли: их дурному примеру следовать не стоит. Зегон должен пострадать сильнее, чем Томакул, потому что томакулы сами бросились открывать нам ворота. Поэтому нам потребуются дополнительные гарантии.

— Гарантии? — спросила Ашнод.

— Чтобы обеспечить покорность завоеванных племен, фалладжи берут заложников, — сказал Мишра. — Думаю, главного изобретателя Зегона нам будет достаточно,

Ашнод сузила глаза:

— Я буду твоим личным заложником или заложником фалладжи?

Мишра снова улыбнулся, на этот раз злорадно.

— Фалладжи считают, что женщины мало на что годны, — сказал он. — Кроме некоторых моментов, конечно.

— И интеллектуальные беседы не входят в число этих моментов, верно? — поинтересовалась Ашнод.

— Ты угадала, — ответил раки. — Впрочем, на тебя будут смотреть скорее как на добычу, которую мы отторгаем у зегонцев, нежели как на подкрепление.

Ашнод наклонилась вперед и коснулась щеки Мишры.

— Знаешь, мне не нравится слово «заложник», оно такое гадкое! Как насчет слова «подмастерье»?

Мишра удивленно поднял бровь.

— За этим-то ты и пришла, так?

— Неужели я так ясно выражаюсь? — жеманно спросила она.

— Яснее ясного, — сказал Мишра и засмеялся. — Когда начнем уроки?

— Завтра, — заговорщицким шепотом сказала Ашнод. — Этим вечером мы одни. Не думаю, что твой телохранитель скоро вернется.

Мишра улыбнулся и закрыл дверку жаровни.

Утром во всеуслышание объявили, что город Зегон — в страхе перед величием механического дракона — присоединился к империи фалладжи, согласился заплатить дань и поклониться великому и мудрому кадиру сувварди, первому среди равных.

Одно из условий сдачи — снос городских ворот. Зегонцы никогда больше не посмеют противостоять фалладжи. Кроме того, зегонцы передали завоевателям своего лучшего изобретателя, который присоединился к сувварди в качестве подмастерья раки. Возможно, кто-то из воинов и почувствовал себя неуютно — ведь в лагере появилась женщина с проклятыми рыжими волосами, — но никто не посмел говорить об этом вслух, по крайней мерю в присутствии раки.