Странники в ночи - Андрей Быстров

Загремел ключ в дверном замке, послышались энергичные шаги, и в комнату вошел мой друг. С улыбкой он крепко пожал мне руку.

- Привет! Отлично, что заглянул. А я тут замотался... Думал быть дома в часа в три...

- Как! - воскликнул я и посмотрел на часы. Стрелки приближались к пяти. - Это что же... Пять часов вечера?!

Друг внимательно и тревожно вгляделся в мое лицо.

- А сколько должно быть, по-твоему?

- Ну... Немного раньше, - я не стал говорить ему об исчезновении целых часов.

- Ты плохо выглядишь. Ты что, болен?

- Пустяки. Простыл немного. У тебя найдется лучшее лекарство?

- Спирт? Сей момент.

Он принес бутылку. Я налил спирта в стакан, разбавил водой, выпил, налил ещё воды и запил.

- Уф! Спасибо. Знаешь, я, пожалуй, пойду.

- Большой оригинал, - удивился друг. - Ты спирту тяпнуть притащился в такую даль?

- Извини. Время не рассчитал. Действительно думал, меньше.

Пулей я вылетел за дверь, скатился по ступенькам на тротуар, вскочил в машину и укатил. Нет, никак нельзя сейчас показываться на глаза близким людям. Это может кончиться скверно, и для них тоже. "Какое мне дело до других?" - вспомнились мои собственные слова. Было ли это правдой?

Угрожающе загорелся красный глаз светофора. Я свернул в переулок, куда указывала зеленая стрела.

Черно-серые стены домов нависли над машиной, беззащитной, как бумажный фонарик. Я оказался в ущелье. Дома стискивали машину, их тяжесть давила неумолимо. Я включил третью скорость, покрышки завизжали на асфальте. Второй переулок, третий, четвертый, пятый. Лабиринт, из которого нет выхода. Я почти желал, чтобы каменные тиски стен сомкнулись наконец, чтобы прекратилась бессмысленная гонка из пустоты в пустоту. Жестокая усмешка окон провожала мою машину, а она чертила дуги тормозных огней в обреченном переплетении улиц. Нет выхода, нет.

И вдруг я увидел выход - в тупике, перегороженном железной решеткой. Машина рвалась вперед. Мелькнули толстые ржавые прутья, оканчивающиеся высоко вверху остриями пик.

Почему-то я не слышал звука удара, хотя очень хорошо видел. Медленно, очень медленно взмыли осколки фар, смялся гармошкой капот, треснули стекла. Столкновение с решеткой было таким сильным, что задние колеса подпрыгнули на полметра. Я врезался лбом в ветровое стекло над рулевой колонкой.

Совершенно непостижимым образом я почти не пострадал, если не считать рассеченного лба и боли в груди. Уцелеть в такой аварии - редкостная удача, но удача ли это для меня? Я не испытывал судьбу, не искал везения, я искал выхода.

Долго я пытался открыть дверцу, но её заклинило намертво, как и противоположную - пришлось перебираться назад. Уходя, я даже не оглянулся на погибшую машину. По крайней мере, для неё все кончено.

Словно лунатик, без цели и смысла я шаг за шагом брел по переулкам до тех пор, пока до моего слуха не донесся шум транспорта. Я очутился на центральной улице города. Получалось, что я метался по лабиринту, будто загнанный зверь, совсем рядом с ней.

Я прошел мимо здания телеграфа и переговорного пункта междугородной связи. Там за витринами виднелись унылые металлические коробки телефонов. Для кого-то они означали надежду. Эти коробки со скругленными углами многократно отражались в зеркалах и стеклах кабин, образовывали в тысячах световых преломлений бесконечные цепи. Вереницы телефонных аппаратов стремились в небо, пронзали небесный свод, где голубое обращалось в черное. Я помнил ядовитые уколы, летящие стрелы из рокочущих глубин пластмассовых трубок. Это был замкнутый круг: микрофоны впитывали мои слова, они уносились по серебряным линиям проводов и возвращались, пропитанные ядом понимания. Да, другие люди наносили на стрелы яд. Но пускал их я сам.

Телеграф остался позади. Далеко ли я мог уйти пешком? Я сунул руку в карман - на такси денег нет.

Я решил угнать машину, но как назло, подходящей ситуации не подворачивалось. Зато вскоре к дверям универмага подлетел мотоцикл, быстрый, как комета. Мотоциклист снял бело-синий шлем со звездами и молниеносно исчез в магазине. Я не поверил тому, что вижу: он оставил ключ зажигания в замке! Ни один растяпа не бросил бы дорогой мотоцикл с ключом и на полминуты, да видно, сегодня мой день. Я оседлал мотоцикл и дал газ.

Это совсем не то, что автомобиль! Здесь ты не заперт, здесь нельзя лениво откинуться на спинку сиденья и покуривать. В седле мотоцикла ты весь комок мускулов, нервов и обостренного внимания. Именно то, что нужно мне сейчас - все мысли и чувства поглощены самой дорогой, и некогда думать о том, куда и зачем ехать.

Уже через несколько минут я вырвался за городскую черту и свернул на проселок. Стрелка спидометра плясала между цифрами 90 и 100, иногда склонялась к цифре 110. Ревел мотор, ревел ветер в ушах. Я не смотрел под колеса, хотя мог наткнуться на камень или ухаб, смотрел только вперед.

Дорога поднималась в гору, становилась все хуже с каждым километром. Вокруг простирались красноватые каменистые равнины, справа и слева от горы они тянулись до горизонта. Редкий перелесок вблизи дороги не мешал видеть их.

Впереди высился каменный крест, и я направил мотоцикл к нему, а около креста остановился и заглушил мотор.

Дикая местность, и никого возле громадного каменного креста. Тихо шуршал подгоняемый ветром песок. Могут ли тут встретиться люди? Я слез с мотоцикла.

Сзади послышались шаги. Я обернулся.

По дороге медленно шел к кресту очень молодой человек. Он был невероятно худ, даже изможден. Впалые щеки, длинный горбатый нос, грязные спутанные темные волосы ниже плеч. Костюм его состоял из ветхой кожаной куртки и вытертых дырявых джинсов, на шее висел медальон с гравировкой словом "Любовь". Обшарпанная разрисованная гитара болталась на ремне. Лицо этого парня показалась мне странно знакомым, будто я знал его когда-то, но так давно, что уже ни за что не вспомнить.

Он застыл на месте и молча разглядывал меня, потом нерешительно спросил :

- Брат, нет ли глотка воды?

Я покачал головой, но затем пошарил в рундуке мотоцикла и нашел там плоскую стеклянную флягу из-под коньяка с прозрачной жидкостью. Попробовал - вода. Я протянул флягу парню. Он жадно выпил половину, вернул флягу и сказал :

- Спасибо. Как тебя занесло в эдакую глушь?

Я не придумал ответа, но он, очевидно, никакого ответа и не ждал. Снял с плеча ремень гитары, опустился на круглый камень.

- Куда ведет эта дорога? - спросил я.

- Никуда, - быстро произнес он. - Дальше некуда. Это кольцевая дорога, и куда бы ты ни поехал, все равно вернешься к этому кресту.

- Но я приехал из города.

- Из какого города?

- Оттуда, - я показал рукой.

- Там нет города. Хотя верно, город был. Но он давно разрушен.

Я содрогнулся.

- Давно разрушен?!

- Много лет назад. Не знаю, брат, как ты сюда попал, но просто так сюда не попадают. Это ведь не только кольцевая дорога, это Кольцо Времени. Чем ты провинился перед Временем, брат?

Я промямлил что-то невразумительное, а он пристально изучал меня. Появилось ощущение, что он знает ответы на все свои вопросы. Но кто он, этот хиппи с ободранной гитарой?

Он начал перебирать струны, и постепенно из разбросанных аккордов возникла мелодия удивительной чистоты. Он запел. Он пел высоким, чуть дрожащим голосом, затаенная печаль крылась в его песне, печаль, порой срывающаяся в безысходную тоску. Он пел об умершей музыке и несбыточной мечте, которая воплощается в реальность здесь и сейчас, пока он поет, и которая угаснет вместе с песней. Он пел о том, как синее небо становится черным и меркнут одни звезды, чтобы зажглись другие. Я опустил голову, оперся о руль мотоцикла. Мне казалось, что я вот-вот разгадаю загадку, память подскажет мне, кто он такой и где мы встречались раньше. Но воспоминание снова и снова ускользало.

Песня кончилась. Солнечный диск коснулся горизонта, в небе загорелась первая бледная звезда.

- Истинная любовь рождается в небесах, - тихо промолвил парень с гитарой. - Хочешь, я скажу, чего тебе не хватает, почему ты бежал из дома в разрушенном городе, а сейчас бежишь из дома на ветру?

Я провел рукой по лицу, точно пытаясь стереть пелену. Он продолжал говорить.

- Да, тебе недостает любви, той самой, что рождается в небесах, да, ты расплачиваешься за совершенное тобой зло. Но все это лишь оболочка истины, сама истина глубже. Откровенность - вот слово.

До белизны я сжал кулаки, посмотрел прямо ему в лицо.

- Вот источник твоего страдания, - говорил он. - У тебя нет, никогда не было и не будет человека, с которым ты мог бы быть откровенным. Ты никому не сможешь открыть всего, и это всегда останется капсулой со смертельным ядом. Капсула растворяется медленно, но теперь она почти растворилась, и скоро яд хлынет в твой мозг изнутри. Ты обречен.

Я смотрел на него в страхе. На фоне быстро темнеющего неба и красного диска солнца его силуэт представлялся мне сумрачной ипостасью самого карающего Времени. Но кто же, кто же он, сумевший найти зерно истины, которое я так тщательно и заботливо прятал от себя? Как он прозорлив, как беспощаден!