Последний расчет - Хьелль Ола Даль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В половине четвертого ночи, не позже.
– Значит, таксист лжет?
– Этого я не сказала.
– Но вы говорите, что Хеннинг вернулся домой в половине четвертого. Как его машина могла очутиться на стоянке у озера в семь?
Мать Крамера прикусила губу.
– Отвечайте, – прошептал Гунарстранна.
– Он туда вернулся.
– Вы это только что придумали или так было на самом деле?
– Он в самом деле туда вернулся.
– Зачем?
– Потому что…
Гунарстранна не мог больше выносить напряжения. Он достал сигарету из-за уха, не глядя на хозяйку дома, прикурил от старой зажигалки «Зиппо» и глубоко затянулся. Открыл окно и выпустил дым в щель.
– Продолжайте, – попросил он. – Почему Хеннинг вернулся?
– Потому что он беспокоился за нее.
Она встала и взяла с кухонного шкафчика пепельницу из толстого стекла.
– Он беспокоился за нее? – недоверчиво переспросил Гунарстранна.
– Да, я сама велела ему вернуться.
Гунарстранна стряхнул пепел.
– У вас для меня сигареты не найдется? – спросила она.
Гунарстранна протянул ей кисет. Она начала неумело скручивать сигарету, но бумага разорвалась. Инспектор положил окурок в пепельницу, скрутил ей сигарету и дал прикурить.
Мать Хеннинга Крамера глубоко затянулась, выпустила сизый дым к потолку и проследила за ним. Потом заговорила. Хеннинг разбудил ее, когда вернулся домой, и сказал, что он очень тревожится из-за Катрине.
– Они вместе заснули в машине. Когда он проснулся, она исчезла!
– Ее не было в машине?
– Нет. Она исчезла бесследно. Он вышел и отправился ее искать, но ее нигде не было видно. – Мать Крамера положила сигарету в пепельницу и встала, когда инспектор уже собирался ее перебить. На пороге гостиной она приостановилась. – Он вернулся домой и разбудил меня. Знаю, было половина четвертого, потому что я никак не могла взять в толк, что случилось, и машинально посмотрела на часы. Хеннинг был напуган, он не знал, что делать. Сказал, что понятия не имеет, куда она делась. Когда я увидела, как он нервничает, я посоветовала ему вернуться на то место и хорошенько поискать.
Она вышла в прихожую.
– Который тогда был час? – крикнул Гунарстранна.
– Он уехал около шести! – крикнула она в ответ и еще громче продолжала: – Я приготовила ему поесть, и мы довольно долго говорили. – Она вернулась на кухню.
– Когда он уехал?
– Незадолго до шести.
– А когда вернулся?
– В восемь.
– И он ее не нашел?
– Нет.
– Почему ваш сын умолчал об этом? – спросил Гунарстранна.
Женщина в дверях только покачала головой. Потом села и положила на стол пачку «Мальборо лайт».
– Ваши для меня крепковаты, – сказала она, словно извиняясь. Достала сигарету.
Инспектор снова дал ей прикурить.
– Как вы думаете, почему Хеннинг скрыл от нас, что случилось на самом деле? – спросил Гунарстранна, убирая зажигалку в карман.
– Он боялся, что вы будете его подозревать.
– Но вы ведь сами сказали: с какой стати нам считать, что ее убил он?
– Понятия не имею, но он был совершенно подавлен. Он не знал, что с ней случилось, и его мучила совесть. Все говорил, что должен был поискать получше, когда проснулся и увидел, что ее нет в машине. Он был убежден, что она была где-то рядом. Может, она заблудилась, или… ей зажали рот, и она не могла крикнуть, позвать на помощь. После того как он вернулся туда и снова безрезультатно искал ее, он еще больше уверился в том, что с ней что-то случилось.
– Но ведь он ничего не нашел?
– Я не уверена.
– Что вы имеете в виду?
– То, что сказала. Я спросила, нашел ли он ее. Он ответил, что нет, и как-то странно посмотрел на меня. Мне хотелось расспросить его поподробнее, но он попросил меня больше ничего не говорить.
Мать Крамера закрыла глаза, затянулась, выпустила дым.
– По-моему, он что-то нашел, когда вернулся, – сказала она.
– Что, например?
– Не знаю, могу только предполагать.
– И что вы предполагаете? – спросил Гунарстранна.
– Он нашел труп.
Гунарстранна смял окурок в пепельнице.
– Он еще что-нибудь говорил о ней?
– Нет.
– Он рассказывал о допросе в полиции?
Его собеседница кивнула.
– Что именно?
– Он признался, что солгал. Умолчал о том, как он вернулся на то место и как искал ее… Я сказала, что он поступил глупо, что вы непременно его разоблачите… – Она замялась.
– И что он вам ответил? – тихо спросил Гунарстранна.
– Сказал: «Проблемы будем решать по мере их поступления».
– Как вы истолковываете его слова?
– Не знаю, я их не поняла.
Гунарстранна тихо повторил:
– «Проблемы будем решать по мере их поступления»…
Они с фру Крамер переглянулись.
– Я ни в чем не уверена, – сказала она. – Но точно знаю одно. Он ее не убивал.
Гунарстранна ждал. В конце концов женщина подняла на него взгляд и с безрадостной улыбкой произнесла:
– Матери всегда чувствуют такие вещи.
Гунарстранна едва заметно кивнул.
– Смерть вашего сына – трагедия; понимаю, вам сейчас тяжело все переживать заново… но то, что вы мне только что рассказали, может повлиять на судьбу Хеннинга. Возможно, он чувствовал свою вину в том, что произошло, и впал в депрессию… – Инспектор как будто осунулся; вокруг рта и глаз резче проступили морщины.
– Я знаю, что он ее не убивал, – прошептала фру Крамер.
– Судя по вашему рассказу, исключить того, что ее убил он, пока нельзя.
– Но по-моему, он испытывал серьезные чувства к этой девушке.
– Что значит «серьезные»?
– Что с ней у Хеннинга были более глубокие отношения, чем с кем бы то ни было.
– Вы хотите сказать, что их связывали особые отношения. Но в чем они проявлялись? Кстати, у Катрине Браттеруд имелся постоянный приятель.
– И все же она испытывала к Хеннингу особые чувства. И для него она была дорога.
– Конечно, между ними существовали особые отношения, однако это могло не помешать ему убить ее. А потом впасть в глубокую депрессию.
– Вот вы бы убили человека, с кем собирались вместе прожить жизнь?
– Прожить жизнь? – Гунарстранна вытаращил глаза. – Вы только что сказали, что он скептически относился к такому слову, как «любовь»!
– То, что он относился скептически к слову, не значит, что он ее не любил. Хеннингу казалось, что такие слова, как «любовь», маскируют нечто другое. Он хотел проникнуть глубже, в самую суть, под кожу. – Она посмотрела перед собой и заметила: – А ведь на самом деле это и есть сущность любви!
Оба молчали; Гунарстранна вспоминал Эдель, как он горевал по ней и как ему хотелось уединиться.
– Не сомневаюсь, Хеннинг был очень умным юношей и прекрасным человеком, – сказал он, давая понять, что разговор закончен. Он встал. – Но нам, полицейским, приходится иметь дело с уликами и фактами, поэтому для нас крайне важно знать все, что вы можете рассказать… или вспомнить. – Он пожал ей руку и вышел.
Глава 34
Архивы
Телефон зазвонил, когда Гунарстранна поставил на огонь сковороду с картошкой.
– Знаю, что ты скажешь, – начал Фрёлик, не давая Гунарстранне ответить как обычно: «Покороче, пожалуйста!» – Я звоню из архивов.
Гунарстранна наблюдал за Калфатрусом, который метался за стеклом аквариума. Вода немного помутнела от водорослей и осадка.
– По поводу чего? – спросил он, оглядывая себя сверху вниз. В руке он держал нож с кусочком масла на кончике и вилку.
– По поводу Тормода Стамнеса – социального работника, который занимался удочерением Катрине. Ему восьмой десяток, и он живет в стесненных обстоятельствах, – объяснил Фрёлик.
– В каком смысле «стесненных»?
– Целыми днями просиживает в «Лорри». Знаешь, он из тех, кто десять минут любуется на кружку с пивом, а потом выпивает все в один присест.
– Ясно.
– Сколько ты готов выложить за хороший мотив? – с ухмылкой спросил Фрёлик.
– Хочешь пополнить жалованье, да? Говори скорее, у меня сковорода на плите, – проворчал Гунарстранна.
– Стамнес занимался удочерением Катрине, он отлично все помнит. Но самое интересное другое. Накануне того дня, когда Катрине убили, она приходила к нему, и они разговаривали.
Гунарстранна положил нож и вилку рядом с аквариумом, прикусил губу и глубоко вздохнул. Глаза у него загорелись, сердце забилось чаще.
– Он отвечает довольно уклончиво, – продолжал Фрёлик. – Долго вообще притворялся, что не понимает, о чем я его спрашиваю. Конечно, он был потрясен, узнав, что ее убили. Начал реагировать по-человечески, и все выплыло наружу. Она побывала у него, и он назвал ей имя ее настоящей матери. Катрине вытянула из него все, что ему было известно. Накануне того дня, когда ее убили!
– И как же звали ее настоящую мать?
– Локерт, – ответил Фрёлик. – Хелене Локерт.
– Знакомое имя. – Гунарстранна задумался, припоминая.
– Так и думал, что у тебя в голове что-то щелкнет, – обрадовался Фрёлик на том конце линии. – Ну и как, вспомнил?