Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки» - Тимофей Бордачёв

В этой связи страна, претендующая на инновационное развитие, должна обладать не просто деньгами, а политическими ресурсами для организации на своей территории технологических центров, существование которых может обеспечить ей роль интегратора крупных международных проектов. Для этого стабильные союзники среди государств, способных создание таких центров заблокировать, жизненно необходимы.

Европа в отношении союзов выглядит гораздо более успешной. Во-первых, сам факт существования Европейского союза и блока НАТО позволяет 27 странам ЕС говорить, что у них есть надежные союзники, хотя реального повода проверить прочность военных обязательств в рамках НАТО, к счастью, ни разу не представилось. Даже после 11 сентября 2001 года США предпочли обойтись без задействования альянса как главной силы Запада против режима талибов и сети «Аль-Каида». Обвинения же России в хакерских атаках на правительственные сайты Эстонии в апреле – мае 2007 года не привели к тому, что другие страны блока дружно вступились за самую маленькую страну Североатлантического альянса.

Во-вторых, Европа пока остается одним из наиболее емких и стабильных потребительских рынков, а европейский образ жизни – правовая и социальная защищенность гражданина – является для многих, включая Россию, труднодостижимым идеалом, достойным даже того, чтобы включать его в перечень главнейших задач экономической и социальной модернизации России.

Но Европа – рынок или Европа – место, где полиция не является наиболее опасной для человека категорией государственных служащих, не равняются Европе – надежному политическому партнеру. Ставший необходимым под влиянием обстоятельств глобального характера выход Европы на мировую арену как политической силы требует ее соответствия правилам игры, существующим на этой арене. Россия испытывает сейчас огромные трудности, столкнувшись с необходимостью играть с ЕС по правилам, придуманным без участия Москвы.

Однако и Европа, выходя из-под сени американского протектората, должна вести себя соответственно жестким нравам, сохранившимся за время ее отсутствия (1945–1991) в практически неизменном виде. И здесь европейцам приходится делать нелегкий выбор. С одной стороны, адекватность окружающему миру требует от них приложить серьезные усилия к повышению собственной кредитоспособности в военном плане. До тех пор пока они этого не сделают, все потуги Европы играть глобальную роль будут встречать весьма скептическую реакцию. Как отмечает в этой связи известный американский наблюдатель и бывший помощник президента Рональда Рейгана Дуг Бэндоу:

«Политические деятели в Брюсселе могут причитать по поводу того, что их не допускают к принятию мировых решений. Но почему кто-то должен их слушать до тех пор, пока они сами не начнут тратить деньги и рисковать? Именно поэтому... XXI век может оказаться новым веком Америки или веком Китая. Но он точно не будет веком Европы».[134]

Вместе с тем любые попытки Европы реально усилиться в мировом масштабе за счет использования своих весьма ограниченных возможностей, общей торговой политики например, неизменно ведут к агрессивному протекционизму, блестящим примером доктринального воплощения которого стала уже упоминавшаяся Декларация ЕС о глобализации.

Расширение и интеграция

В современном мире даже Соединенные Штаты Америки, обладающие оптимальным на общем фоне сочетанием военных, экономических и культурных факторов силы, испытывают серьезные трудности в попытках диктовать свою волю другим странам. Европа, несмотря на наличие у нее сопоставимой с США экономической мощи, отстает по ее важнейшему военному показателю. А политика замещения военных инструментов экономическими немедленно ведет к сокращению ранее весьма сильного фактора культурной и цивилизационной привлекательности ЕС.

Поэтому вполне имеет право на существование вопрос: насколько сильна военная и политическая привлекательность Европы за пределами не интегрированных пока остатков СССР и Балкан? Последние события, связанные с евросредиземноморской конференцией в Париже 13 июля 2008 года, показали, что ЕС испытывает все больше проблем с собственной притягательностью. Спору нет, все лидеры приглашенных стран Магриба и Леванта, за исключением Муамара Каддафи и короля Марокко, все-таки явились в Париж. Но перед этим – ситуация ранее ЕС незнакомая – они предложили северным соседям играть не на европейских, а на своих условиях.

На встречах, состоявшихся в июне 2008 года в Алжире и Ливии, арабские страны заявили о нежелании участвовать в инициативе, которая включает в качестве одной из сторон Израиль, поскольку это означало бы признание ими легитимности действий этого государства. Такая позиция стран Северной Африки показывает их готовность играть с ЕС в геополитические игры по своим правилам и понимание того, насколько Европа и Франция заинтересованы в публичном успехе мероприятия.

Мини-саммит арабских государств, состоявшийся в Ливии 10 июня, также наметил сдвиг подхода стран Северной Африки к сотрудничеству в регионе Средиземноморья. Впервые с момента запуска в 1995 году так называемого барселонского процесса (сотрудничество Евросоюза со странами Средиземноморья) арабские государства заявили, что Евросоюз должен сотрудничать не с отдельными государствами, а с их блоком либо в рамках Лиги арабских государств, либо в Организации африканского единства. Таким образом они поставили под вопрос как центральную роль Евросоюза в региональном сотрудничестве и его право определять основные параметры взаимодействия в этом случае, так и правомерность диалога Евросоюза с отдельными странами.

Для того чтобы избежать совсем нежелательного поворота дел, Франции пришлось максимально принизить присутствие институтов ЕС на мероприятии и сделать его исключительно межгосударственной встречей, не говоря уже о том, что традиционная для внешней политики ЕС проблематика прав человека была из вопросов деятельности союза для Средиземноморья исключена.

Неясен также вопрос о цене, которую Европа должна будет заплатить за роскошь иметь вокруг себя кольцо стран-сателлитов. По мере развития таких стран, как Грузия, Сербия или Украина, Европе придется принимать решение о взятии их на фактическое содержание, размеры которого могут варьироваться в зависимости от политических и финансовых аппетитов местных элит. Как отмечает в связи с ситуацией на Украине научный сотрудник Финского института международных отношений Аркадий Мошес:

«Для абсолютного большинства правящей элиты Украины независимость имела инструментальную, а не самодостаточную ценность. Суверенитет ценился за связанные с ним экономические возможности и властные прерогативы, а не как победа над чуждой (тем более оккупационной) властью, как в странах Балтии».[135]

Другой же альтернативой является курс на вступление этой тройки в ЕС, что поставит точку в истории европейского федерализма, судьба которого, впрочем, вряд ли сильно беспокоит политические элиты в Киеве или Тбилиси, как и безопасность государств «старой Европы». На необходимость действительно больших жертв ради поддержания вассального статуса Киева по отношению к Брюсселю обращает внимание премьер-министр Украины Юлия Тимошенко:

«Реалистичная энергетическая политика Европы... предполагает общеевропейский консенсус о неподписании с „Газпромом“ соглашений, которые подрывали бы планы Европейского союза по строительству трубопроводов из Центральной Азии в обход России. Другой противовес может быть выстроен с помощью торговли. Расширив единый рынок на восток и включив в него Украину, ЕС переместит центр тяжести в региональных торговых отношениях. Нынешние переговоры вокруг соглашения о создании углубленной зоны свободной торговли между Украиной и Евросоюзом должны в итоге привести к заключению договора, согласно которому Киев получит статус кандидата на вступление».[136]

Если же выйти за пределы ближайшей европейской периферии, то у Европы весьма сложно складываются политические отношения не только с Китаем или Индией, но даже с безвизовыми странами Латинской Америки. Наблюдаемые нами сейчас неловкие попытки ЕС совместить умеренный протекционизм и укрепление границ с расширением своего политического влияния приводят к весьма забавным комбинациям. Так, пролоббированная Испанией и Еврокомиссией отмена санкций против Кубы совпала с оценкой лидерами государств МЕРКАСУР решений июньского Совета ЕС как «нецивилизованного узаконенного варварства».

Что касается таких крупных игроков, как Китай или Индия, то они по европейским понятиям – страны отсталые и по-прежнему считают, что торговля и инвестиции это хорошо, а глобальная мощь, которой сейчас располагают только США, – совсем другое. Как тонко замечает в своей статье член Индийского консультативного комитета по вопросам национальной безопасности Cи Раджа Мохан: