Жизнь цирковых животных - Кристофер Брэм

Такое впечатление, будто прижимаешь к уху карманный калькулятор.

– Звонит! – вслух удивился он.

– Алло! – полусонный, хрипловатый голос.

– Тоби?

– Генри? Привет.

Как он обрадовался, услышав Тоби! Со среды Генри общался исключительно с автоответчиком. Он прямо-таки почуял аромат теплой постели при звуке томного, сонного еще голоса.

– Доброе утро, Тоби. Прости, что так рано. Ни за что не угадаешь, где я сейчас нахожусь. Еду в машине – взял напрокат с шофером – к «Рози ОТрэди», то есть на «О'Доннел шоу». – Широко ухмыльнулся в сторону Джесси и повернулся лицом в угол, чтобы уединиться. – Жаль, ты вчера не пришел. Папарацци набежали. С десяток, не меньше. Вот бы и сфотографировали нас вместе. Ты бы был моим «таинственным спутником».

– А почему столько фотографов?

– Ах да, ты же ничего не знаешь. Я буду сниматься в кино. В «Гревиле». Знаешь этот роман?

– Бестселлер?! – Вот теперь Тоби окончательно проснулся.

И Генри осмелел.

– Я играю главного негодяя. Мне предложили кучу денег. – Он чуть было не сказал, сколько именно, однако не стоит хвастаться.

– Разве ты еще не богат?

– О нет! – хохотнул Генри. – Пока нет. Пока еще.

Он уподобляется чернокожим рок-певцам, выставляющим напоказ своих девок и золотые цепи. И все ради того, чтобы произвести впечатление на Тоби?!

Генри прокашлялся.

– Звоню-то я не за этим, а чтобы предупредить: наверное, сегодня я не попаду на ваше представление.

Пауза. Потом из Тоби извергается поток слов:

– Ты должен прийти, непременно! Ты же обещал! Все ждут. Друзья никогда больше не поверят мне, если ты подведешь!

– Я постараюсь. Просто хотел предупредить…

– Ты обязан, Генри. Это же дополнительное представление, специально для тебя. А после спектакля мы вместе едем к Калебу Дойлу на день рождения – не забыл?

– Мы с тобой?

– Да. Он просил привести тебя. Ты же помнишь?

Генри покосился через плечо на Джесси.

– Конечно, помню.

– А потом, – продолжал Тоби, – давай поедем к тебе.

– Ко мне?

– Если ты не против.

– Можно. – Волна блаженства поднялась в груди Генри, достигла члена, а потом ударила в голову. – Мне бы хотелось. Очень бы хотелось. – Он с самого начала рассчитывал закончить вечер именно так, но думал, придется подталкивать и уговаривать. Очень приятно, что Тоби проявил инициативу. Так оно надежнее. – Ладно, договорились. Я приду.

– Слово?

– Слово.

– Ты сегодня участвуешь в шоу «Рози О'Доннел»? Здорово. Постараюсь не пропустить.

– Надеюсь, ты посмотришь передачу. Потом расскажешь, как тебе понравилось. Американское телевидение, знаешь ли… Надеюсь не ударить в грязь лицом.

– Не ударишь.

– Приятно, что ты так думаешь. Ну, хорошо. До вечера.

– До вечера, Генри.

Генри издал чмокающий звук, изображая поцелуй. Сумел выключить телефон и вернул его Джесси.

Машина притормозила на красный свет. Джесси наблюдала за Генри с насмешливым неодобрением. Саша, сидя на переднем сиденьи, тоже подглядывал – пара озадаченных русских очей отражалась в зеркале заднего вида.

Нет, – признался Генри, – я никак не могу пропустить спектакль. Извини. – Под пристальным взглядом двух пар глаз он откинулся на сиденье и захихикал. – Придется сломя голову мчаться с одного мероприятия на другое, а если немного опоздаем – не беда. Это же театр. Все опаздывают.

Джесси сердито запихнула телефон в сумочку.

– А ты что-нибудь знаешь про этот спектакль?

– Знаю. Его ставит мой бывший друг.

– Да? – Так вот почему она расстроена. – Ты можешь не ходить. Поезжай сразу к брату на вечеринку, а я присоединюсь к тебе попозже.

– Нет, я пойду на спектакль. Хочется посмотреть. Любопытно даже. И потом, нужно проследить, чтобы вы все-таки добрались до Калеба.

– Хорошо, хорошо, прекрасно! – сказал Генри. А Тоби «как бы случайно» присоединится к ним, так что Джесси будет думать, что Генри сопровождает на вечеринку ее, а Тоби, соответственно, будет думать, будто главный приглашенный – он. И все довольны.

И сам Генри был весьма удовлетворен. Все сошлось. Все отлично. И сегодня, надо полагать, секс заинтересует Тоби – в отличие от вторника.

Поудобнее расположившись на мягком кожаном сиденье, Генри залюбовался видом в заднем окне: сквозь голубую темперу неба, где там и сям мелькали пухлые облачка, медленно проступали очертания высокого белого небоскреба. Потом мимо проплыл еще один небоскреб, и еще.

– Посмотрите на небо, – предложил своим спутникам Генри. – Какие прелестные облака! Констебль![87] Какой чудесный день! Прекрасный день.

53

Какой мерзкий, отвратительный, дерьмовый день!

Солнце вылезло! Просили его! Дождь закончился, и от праздника не отвертеться.

Сразу после десяти зажужжал звонок домофона. Елена, уборщица, обычно приходила по понедельникам, но сегодня Калеб попросил ее помочь с приготовлениями.

– Доброе утро, Ков-либ. Готовим гулянку?

Елена была родом из Румынии, немолодую учительницу занесло в Нью-Йорк из Бухареста новой волной эмиграции, последовавшей за падением коммунизма. Поначалу Калеб пытался поговорить с ней о поэзии и политике, но Елена покончила «с этой ерундой» и теперь ее интересовало исключительно американское телевидение.

– Выйдите отсюда, Ков-либ. Мешаете, – распорядилась она.

Калеб повиновался. Приближающийся праздник раздражал его больше прежнего. Пожертвовать своим домом, частной жизнью, покоем – и ради чего? Чтобы куча держащих нос по ветру приятелей нажралась за его счет, приговаривая: «Ах, бедняжка Калеб»?!

Снова звонок. Елена открыла дверь. Минуту спустя в патио вошел крепко сложенный мужчина средних лет.

– Джек Аркалли, – представился он. – Из ресторана. Договаривались с вашим агентом, Айрин Джекобс. – Грубовато-напористый, с низким голосом, ежиком седых волос, козлиной бородкой и одиноким колечком в ухе – доживший до старости облезлый Дон Жуан.

Джек горячо пожал руку Калебу:

– Позвольте сказать: я восхищаюсь вашим творчеством, – заупокойным голосом произнес «Дон Жуан».

– Спасибо, – слегка удивившись, ответил Калеб. Эти люди потребовали с него плату вперед.

В стеклянную дверь вошел еще один мужчина, моложе и стройнее, с черными курчавыми волосами.

– Майкл, мой партнер, – пояснил Аркалли. Деловой партнер или любовник или и то, и другое? Такая мрачная и вместе с тем проникновенная парочка – им бы похороны устраивать, а не вечеринки.

– Покажите нам территорию, и мы приступим, – предложил Аркалли.

Калеб провел их по комнатам. Аркалли выбирал место для стола и для бара. Официанты с подносами не предусматривались – так выйдет дешевле, и больше места останется для гостей. Аркалли решил готовить на веранде – «дождя уже не будет, как, по-вашему?» – а напитки выставить в гостиной перед телевизором.

Изгнанный из собственного патио, Калеб уединился в кабинете. Сел за стол – ненадолго. Во время вечеринки кабинет тоже станет общедоступным, и нужно заранее уничтожить все улики. Калеб пошарил на полках. Убрал все со стола. Выдвинул ящики. В верхнем правом обнаружилась скверного качества порнография сороковых годов: красотка в чулках и подвязках связала другую такую же мадам и хлещет ее бельевой веревкой. Клэр Уэйд, его звездочка, подарила картинку Калебу в день премьеры «Венеры в мехах». Заглянет ли Клэр к нему сегодня, или она тоже покинула его?

Только нижний ящик запирался когда-то, но Калеб потерял ключ. Открыв ящик, он достал блокнот на пружине. Открыл и пролистал – его странные опыты, упражнения в ремесле или попытки обрести душевное здоровье. Тринадцать исчерченных карандашом страниц. Оден[88] говорил, что любому человеку приятен вид собственного почерка и запах своих газов, но Калебу и то, и другое было отвратительно. Выглядит, как набросок пьесы, но это не пьеса. «Разговор с покойным дружком». О да, это их заведет!

Он хотел вырвать страницы, но рука не поднималась. Рано еще. Показать доктору Чин? Или просто рассказать, чем он занимается по вечерам? Калеб засунул блокнот обратно в ящик, прикрыл картинкой с садомазохистками, а на самый верх положил словарь Вебстера. При виде словаря любопытный зевнет и задвинет ящик.

Телефон. Калеб снял трубку.

– Доброе утро, котик! – заворковала Айрин. – Проверка связи. Джек еще здесь? Симпатяга, а? Был журналистом, потом актером, а теперь – повар. Джек-на-все-руки. Можешь мне поверить, он настоящий профи. Я только хотела убедиться, что ты в последний момент не струсил и не прогнал его.

– Я подумывал об этом.

– Знаю, знаю. Расслабься, дорогой. Твой день рождения. Расслабься и получай удовольствие.

– Мой день рождения. Имею право рыдать, если захочу. Ну вот, ну вот. Чувство юмора тебе никогда не изменяет.

– Ты-то не заглянешь? Я сегодня такой хрупкий, прямо фарфоровый. Весь на иголках, словно перед премьерой.