Голгофа - Иван Дроздов

Шахт уткнулся лицом в диван и зарыдал. Качалин положил ему на плечо руку, сказал:

— Гиви, не надо плакать, ты же мужчина. Ты нам дал деньги на дорогу, мы это помним и долг тебе вернем. Ты лучше подумай, где будешь жить. В России тебе будет трудно, там теперь все больше людей с красными флагами, они советуют вам жить на своей исторической родине, а там кибуци и ты будешь заведовать свинофермой. Миллиардов у тебя не будет, и даже миллионов там не дадут, но, говорят, в кибуцах неплохо кормят и дают жилье. Ты будешь сыт, одет–обут — чего же еще тебе нужно? А деньги?.. Ты же видишь, сколько с ними хлопот. Бог с ними, с деньгами. Сеня имел много денег, но разве он взял хотя бы сотню долларов с собой в лучший мир?.. И юрист, которого ты сам же называешь мешком с костями, — разве на пользу идут ему деньги? Да он, мне кажется, отдал бы все свои счета, лишь бы приобрести форму, которую имею, к примеру, я. А? Правду я говорю или неправду?

— Нет, Сергей, неправду ты говоришь, — возразил Гиви, утирая рукавом слезы. — Этому Тете — Дяде, конечно, нужна твоя форма, но деньги он за нее не отдаст. И если ты скажешь: возьми мою форму, а дай мне десять долларов — он и на этот гешефт не согласится. Деньги! — вот что нам нужно. И вам, русским, этого не понять. Вам еще тысячу лет надо развиваться, чтобы понять, что такое деньги.

Он взялся за голову, теребил волосы. Причитал:

— Я не хозяин денег, я никто! О–о–о!.. Шам хастыри. Я никогда не буду счастлив в этот наш великий праздник — Шам хастыри! Надул меня Сапфир, чтоб ему в гробу ни разу не увидеть и рубля. Шам хастыри. Этот праздник не для тебя, Гиви. Тебя надули как последнего Ивана. Теперь я приеду в Питер и друзья скажут: ну, как твои острова? Скоро ты пригласишь нас туда на отдых?.. Ой–ей, ой–ей! Много раз ты кувыркался, бедный Гиви, но чтобы так, чтобы так…

В небе над зеленым от безветрия океаном появилась маленькая точка. Она быстро увеличивалась в размерах и потом застрекотала, как птица. Гиви ободрился, вышел на носовую палубу и встал рядом с Сапфиром. Теперь он ясно различал небольшой пузатый вертолет, летящий прямо на яхту. Над яхтой винтокрылая машина зависла и накренилась так, что за стеклянной перегородкой кабины были отчетливо видны лица летчика и трех пассажиров. Гиви радостно махал им, приглашая приземлиться. Он был уверен, что в вертолете сидит Бутенко и с ним чиновник из банка, где на счету Шахта лежали шестнадцать миллионов долларов. «Четыре миллиона я вложу в строительство курортного комплекса и скажу: хватит, вы больше ничего не получите. А двенадцать миллионов переведу в два швейцарских банка — и так, чтобы юрист, эта сволочь, ничего не знал». Мысли эти быстро пронеслись в голове, а вертолет, сделав два круга над яхтой и покачав корпусом, устремился к белому дому с колоннами. «Это ко мне, это они ко мне», — подумал Шахт и крикнул капитану:

— Дайте мне двух матросов! Дайте скорее!

Капитан отрядил ему двух матросов — дюжих здоровенных негров, и Шахт пошел с ними на берег. Зачем он потребовал матросов, никто не знает, но, видно, опасался каких–нибудь непредвиденных обстоятельств, взял охрану.

По узенькой тропинке, выложенной мелким камнем, Шахт с матросами поднялся к дому, подошел к вертолету, опустившемуся на площадке перед парадным подъездом, но в машине никого не было и, к удивлению Шахта, встретить его из дома никто не вышел.

В большом каминном зале увидел четырех незнакомых мужчин. Двое сидели в креслах, двое на диване и смотрели на него так, будто он вывалился из трубы камина и был весь в саже.

— Я хозяин этого дома. Здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста, кто вы такие будете и чем я могу вам служить?

Мужики не шелохнулись и в ответ не проронили ни слова. Потом один из них, тучный, красномордый, заговорил на древнееврейском языке. Но Шахт замотал головой:

— Я знаю, это язык мой родной, но я его не понимаю.

Красномордый осекся и смотрел на Шахта зло, с презрением. Потом сказал на дурном украинском языке:

— Какой же ты еврей, если не знаешь своего языка? Тебя зовут Гиви. У нас, евреев, таких имен нет. Признавайся: ты грузин?

— Нет–нет, я еврей, меня только назвали Гиви. Не знаю почему, но так назвали.

Шахт говорил сбивчиво, голос его дрожал. Он сильно перепугался и горько пожалел, что явился сам к ним на встречу.

Красномордый кивнул матросам и сказал по–английски:

— Эй вы, ребята, идите на корабль. Мы вас не видели, вы нас — тоже.

Шахт рванулся к двери, но два молодчика преградили ему дорогу.

— Садитесь, Гиви, у нас есть к вам интересная беседа.

Красномордый вынул из кармана листы каких–то документов, поднес их Шахту:

— Подпишите.

— Что я должен подписывать? Зачем?

— У вас есть два острова: Кергелен‑1 и Кергелен‑2. На одном вы купили рыбзавод, и он на вас работает, на другом, вот на этом, строите курортный комплекс. Острова были ваши, станут наши. Денежки у вас краденые, благодарите нас за то, что оставляем вас в живых, а только отнимаем острова.

— Я не буду подписывать!

— Будете. У вас нет выхода.

Красномордый вынул из кармана пистолет, повертел у Шахта под носом.

— Твой дружок юрист советовал тебе быть послушным, в противном случае не только тебя сбросим со скалы в океан, но и весь твой выводок в Петербурге будет уничтожен.

Шахт слушал его, но плохо понимал угрозу. Он знал, что до него дотянулась длинная рука юриста. Шахт ему не нужен как хозяин островов, но особенно он мешает Тете — Дяде как посредник в черных делах и как свидетель. Кого–кого, а свидетелей этот юрист не любит, как не любил их его хозяин Сапфир, да и как не любит свидетелей он сам, Гиви Шахт. До него дошла наконец мысль о том, что живет он последние минуты, что пухлая ручка Тети — Дяди вот–вот мертвой хваткой сожмет его шею и станет душить.

Холодный и липкий пот выступил на теле, сознание мутилось, сердце молотком выстукивало последние секунды жизни.

Шахт подписал все бумаги, сказал:

— Что еще нужно от меня?

— Полетите с нами в Перт.

Они поднялись и кивнули Шахту. Ноги его стали ватными, он с трудом сделал первый шаг. В вертолете его посадили у двери, и это тоже был плохой знак, но Гиви уже перестал соображать. Он смотрел то на небо, то на океан, а глаза застилала непроницаемая пелена. «Сейчас потеряю сознание», — вяло текли мысли.

Вертолет поднялся, но в сторону яхты не полетел, прощальных кругов не делал. Курс взяли от Перта, в глубину океана. Скоро внизу появились два острова, вдали чернел еще один остров — островов тут было много, и куда они летели, Шахт не знал. На какую–то минуту у него явилась надежда на спасение, но дверь машины вдруг отворилась, и его сильно толкнули. Шахт охнул и оглядел пространство внизу. Это были мгновения, когда сознание его прояснилось и он понял все: минута–другая и он плюхнется в океан. Успел еще подумать: хорошо, что упадет в воду, а не на землю. Хоть какая–нибудь, но есть надежда…

Это была последняя мысль, которая ему явилась. Сознание он потерял еще до того, как тяжелым камнем погрузился в волны океана.

Одно можно констатировать: смерть Шахта была мгновенной, а потому и не мучительной.

Вертолет продолжал лететь курсом от берегов континента, и, где он приземлился, неизвестно.

Тем временем капитан яхты поднялся в дом, и тут ему Смит сказал:

— Господин Шахт улетел. Его взял на борт вертолет, и они полетели вон туда. — Смит показал рукой направление полета.

Капитан, вернувшись на яхту, доложил русским это обстоятельство. Решили ждать, когда вертолет вернется. Простояли у причала неделю, — купались, загорали, знакомились со строителями курорта. Шахта все не было. И тогда капитан решил, что тот улетел на свой второй остров, и приказал собираться. Вечером они отплыли, а к ночи следующего дня яхта вошла в Пертский порт.

В гостинице из своего номера Качалин позвонил Бутенко. Тот сказал, что давно ожидает русских друзей, что живут они с Соней на загородной даче далеко от Перта. Обещал завтра или послезавтра позвонить. И положил трубку. Ни здравствуй ни прощай. Говорил сухо и вообще как–то странно.

— Шебутной мужик, — сказал Свирелин. — А вообще–то он мне нравится. В нем столько энергии, ума, жизни. Таким многое удается.

Пока принимали душ, пили чай, болтали о том о сем, в номер позвонили. Влетел Бутенко. И сразу поднял руки кверху:

— Т–с–с… Тихо. Нас подслушивают.

Качалин со Свирелиным молчали. А Бутенко, показывая на мебель, обводя рукой стены, зловеще шептал:

— Установлены жучки. Я знаю.

Пригласил всех в коридор и там негромко говорил:

— Тетя — Дядя развил бешеную деятельность: нанял целую бригаду киллеров, выписал из Лондона специалистов: это они подложили на борт яхты чемодан со взрывчаткой, уничтожили Шахта и преследуют Соню с целью выкрасть ее и увезти в Англию. Я им не нужен, но Соня… Она наследница миллиардов, московская мафия подбирается к ее счетам.