Одержимость - Ульяна Соболева

Но тогда… у меня и в мыслях этого не было, наоборот, я порхала. Нет соперницы, есть жена Лешиного отца. Впору наслаждаться жизнью, и я наслаждалась.

Отец Лёши сделал нам чудесный сюрприз, я ликовала, как ребёнок. Ура. Париж. Город любви с любимым мужчиной. Прихватив вещи, собранные на скорую руку мы уехали вместе с новобрачными на следующее утро после свадьбы. Я все ещё не замечала, как Лёша становится все мрачнее, не замечала, как темнеют его глаза, как судорожно он сжимает кулаки. Это спустя много месяцев, когда я все узнала, то поняла какой дурой была все это время, что уже тогда приняла участие в их игре. Стала жалкой пешкой, покорной и глупой овцой, которая с улыбкой на губах пошла на заклание. Даже потом, ночью, когда мы поехали домой, собирать вещи, и Лёша уложил меня спать, поцеловав в лоб, а сам ушёл на балкон, под предлогом, что ему нужно обдумать предложение отца, я все ещё была по-идиотски счастлива.

Лежала, и, глядя в потолок, думала о том насколько несправедлива была к нему, как прогнала его, устроила истерику на пустом месте. На пустом! Черта с два! Они уже тогда были любовниками, уже тогда ими овладело это постыдное безумие, похоть, дикое желание, бесстыдное, унизительное чувство, мерзость. Они трепали друг другу нервы, а я им помогала в этой проклятой игре без правил и не понимала этого. Встала под утро, а Лёши все ещё нет, прокралась босиком на балкон и увидела его пьяного, злого, он сидел на корточках с сигаретой в зубах и наматывал на сбитые костяшки пальцев полотенце. Я тихо вышла и направилась в ванную умываться, споткнулась о куски отбитой плитки и тяжело вздохнула, списала это на примирение с Алексеем Дмитриевичем, я ведь знала об их проблемах, решила, что Лёша переживает, ведь отец женился.

Да, он переживал. Он с ума сходил…потому что ревновал свою сучку к отцу, потому что уже тогда он любил ее. За что? Я не знала, не понимала и никогда не пойму. Кукла ведь не любила его так, как я. Проклятая дрянь не могла дать ему: верность, преданность, ласку, нежность, она — просто Кукла. Нет у неё души, играла с нами со всеми, ломала наши жизни, а он…он дико ее любил. Мне бы хватило и десятой доли того сумасшествия, что он испытывал к Маше, а ей было мало? Чем я хуже?!!! Чем?! Я красивая, умная, скромная… ради него все бросила, мир ему готова была подарить.

Боже, я даже тогда пожалела его, обнимала, шептала слова утешения, а Лёша скрипел зубами и опять тянулся за бутылкой.

Так и поехал пьяный, машину повела я. Украдкой смотрела на него, а он курил сигарету за сигаретой и только при встрече с отцом…когда тот сказал, что его юная жена уснула ещё до того, как разошлись все гости и ему пришлось "маленькую пьяницу" перенести в комнату, а утром отпаивать крепким чаем, Лёша успокоился. Как же эта гадина, змея водила всех за нос. И они…оба дураки, любили ее. И тот, и другой.

Но тогда все только начиналось и вряд ли у меня был малейший шанс все изменить разве что бежать без оглядки пока не затянуло в воронку. Я была слишком далека от всего этого, слишком глупа и наивна.

Россия. 2001 год. Алексей Дмитриевич.

Какая она у него нежная, маленькая, хрупкая, фарфоровая. Совсем умаялась с этой свадьбой. Ничего. Он подождёт. У них вся жизнь впереди. И он никуда не торопится и ее торопить не станет, хоть и будоражит она ему кровь и пробуждает уже давно забытые дикие желание и в то же время щемящую нежность. Его маленькая девочка, она сделала Алексея счастливым, он словно помолодел, начал заново дышать. Смотрел на неё и хотелось вопить от счастья, как мальчишке. За что ему все это? Чем он заслужил у Бога такую радость, такое чудо?

Конечно, омрачало счастье то, что с сыном они общий язык все ещё не нашли. Лешка горяч слишком и молод, не воспринял он свадьбы этой, не понял, смеётся над отцом, как над идиотом и Маше не доверят. Да, что он понимает сопляк? Машенька — это просто волшебство, она любит, ведь чувствует Алексей Дмириевич в ней эту нежность, тягу к нему. Никто и никогда не заботился о нем как Машенька. И позвонит, поинтересуется и термос с компотом на работу привезёт и пирожков напечёт сама, своими маленькими ручками, разложит у него на столе бумажную салфетку и смотрит как он ест, а у Никитина душа ликует. Он то уже поел, ему из ресторана принесли шикарный обед, а все равно пирогами давился и счастлив был как мальчишка. Для него пекла, о нем думала, его хрустальная девочка, невыносимо красивая. Мог часами на неё смотреть и не уставал, все умиляло: и волосы вьющиеся, и глаза зелёные, как листва весенняя и руки тонкие, и ступни крошечные. Мог бы стихи б ей писал, поэмы. Он влюбился, до сумасшествия, просто задыхался от нерастраченных чувств. Даже секс на второй план отошёл. Конечно, он хотел Машу, но и боялся. Она молоденькая, неопытная. Что она знает о сексе? Небось переспала с мальчишкой своего возраста и не поняла, что произошло, а Алексей Дмитриевич хотел, чтоб ей хорошо было, чтоб все для нее, чтоб не смущалась, сама позвала, сделала первый шаг, доверяла ему.

Ничего, все устаканится. Лешка привыкнет. Вот отдохнут вместе, притрутся. Маша подружится с Олей и все станет на свои места. Может и сын женится надумает. Ничего, Лешку к себе пристроит, для него работа всегда найдётся, с его-то Никитинскими мозгами. Главное, чтоб оболтус за ум взялся, пить перестал.

Беспокоил, конечно, Лешка. Натворил бед. Хозяину за квартиру задолжал, с работы уволили, подрался. Трудно без матери, да и он, Алексей, должного внимания сыну не уделял. Тяжело Лешка известие о женитьбе принял, ох тяжело. Как фотографии увидел, в лице изменился, руки затряслись. Никак не простит Алексею Дмитриевичу мать, никак не смирится и не поймёт, что в жизни все бывает. А в аэропорт приехал как с креста снятый, небось пил всю ночь, не просыхал, и подрался снова видать, все руки сбиты. Оля и так перед ним и эдак. Хорошая девочка, любит Лёшу, сразу видно, а тот…черт его знает. Странный он, недоступный. Но вроде потом повеселел немного. С Машей правда сухо поздоровался, но все же поехал с ними, а это уже шаг к примирению. Вот поживут вместе, станут ближе. Алексей Дмитриевич уже и комнату для сына обустроил. Вернутся из Парижа и все начнёт налаживаться.

Посмотрел на Машу и снова сердце быстрее забилось. Что-то бледная она, грустная. Устала, наверное, не даст ей больше пить. Нежному организму спиртное вредит. Да, он и не видел, чтоб она пила на свадьбе, когда только успела. Вроде пригубила шампанского, а уснула, как убитая. Держал ее на руках, а самому тепло так с ней, уютно. Лёг рядом и рассматривал до утра. Старый дурак.

Он-то надеялся той ночью…эх…подарок ей купил. Ничего, всему своё время. Вот уже пару недель плавают, скоро домой возвращаться, а ее все укачивает, все плохо ей, маленькой. Не нужно было яхту брать. Можно было просто в гостиницу шикарную. Но ведь отрицает, держится, винит себя и говорит отдых портить не хочет. Его девочка, какая терпеливая, все чтоб ему хорошо было, а самой плохо, бледная постоянно, не ест почти. У него и язык не поворачивается сказать, как сильно ее хочет сделать своей. Ну не кобель же он, в конце концов, и не мальчик. Потерпит. Вот сегодня последний день и домой. Станет Маше получше и тогда он будет ее ласкать, касаться, покажет, как сильно любит ее и подарит наслаждение…если получится. Давно он так не хотел женщину, до умопомрачения, как бы самому не сплоховать. Девочка молоденькая, а он не совсем здоров, да и большим сексуальным аппетитом уже не блещет. Хотя, любовницы, бывшие никогда не жаловались, но разве они были такими молоденькими?