Предел обороны - Игорь Огай

— Безусловно. — Он кивнул. — Законы Древа не в нашей власти. Но если вселенная распорядилась так, что мне… и тебе выпал шанс… Смотри-ка, я начал говорить как гиперборей. И все же… Когда-то я участвовал в нулификации одного из миров. Это было нужно не только Ассамблее — Земле тоже. Я застрелил их агента… Агентессу. А потом стоял и смотрел, как она умирает и вместе с ней умирает ее мир — сателлит ветви атлантов. Миллиарды не каких-то разумных ящериц — людей. Но вселенная распорядилась так, что либо мы, либо они, а значит, никаких угрызений совести… Только сейчас такой выбор не стоит.

— И даже наоборот, — подсказала Тома.

— Да, — согласился Павел. — Благотворительность и выгода в одном флаконе. Ни одного аргумента против.

— В таких случаях обычно все кончается плохо, — изрек внезапно Сергеев, и Павел с Тамарой в одинаковом удивлении уставились на опера. — Это я так, к слову, — фальшиво смутился тот. — А то вы слишком уж непонятно беседуете.

— Ну так скажи понятно, Федь, — внезапно заинтересовалась Тома. — Не все ж тебе байки ментовские под коньяк травить. Спасать мне ящеров или нет?

Павел кашлянул и потянулся за бутылкой. Кажется, за время его отсутствия в этой комнате возникло какое-то свое взаимопонимание…

— Тамарочка… — начал Федор, покосился на коллегу и продолжил более официально: — В общем, знаешь… У меня позиция в этой жизни простая: если оно тебе ничего не будет стоить, лучше помочь.

— Откуда ты знаешь, чего мне оно будет стоить? — удивилась Тамара.

— Ну… Формально предполагаю. Еще ни разу не видел, чтоб колдовство кому-то чего-то стоило.

— Колдовство — может быть. — Она сделала ударение на первом слове. — Но только я не колдунья. И даже не фея.

Федор сообразил, что окончательно запутался, и молча протянул Павлу рюмку. Тот так же молча налил.

— А мне? — обиделась Тамара.

— Смотря по тому, сможешь ли ты потом работать, — проворчал Павел, кивнув на артефакт.

— Смогу. — Она вздохнула. — Даже лучше будет… растормаживает тормоза…

Павел кивнул и нацедил ей полпорции. На всякий случай… Согласие Тамары его не слишком удивило, даром, что ли, она прошла у менталов школу «гармонии травинки перед кручей»? Судьба целого мира не могла оставить ее равнодушной… Гораздо интереснее было бы сейчас понять, зачем он сам так хлопочет за ящеров? Не за всю же их кровь в самом деле?..

— А ну-ка расступись! — преувеличенно храбро скомандовала Тамара. И Павел с Федором послушно подались прочь от столика. Павел прихватил пепельницу и бутылку с водкой. Федор — с остатками коньяка.

И осталось только кольцо…

Тома не стала вставать и принимать эффектных поз. Продолжая крутить в пальцах снова опустевшую рюмку, она откинулась на подушки и закрыла глаза.

— Никогда это не любила, — проворчала она. — Проколы эти ваши… Карта, Древо… Куда хоть ось выводить?

— В Хаос, — выдавил Павел.

— Так и знала… — повторила Тамара и замолчала.

Федор втихаря глотнул прямо из горла. Кивнул Павлу, но тот лишь отрицательно покачал головой — хватит горькую хлебать, ну, как еще работать придется.

Минута прошла в сосредоточенном молчании. Федор хмуро следил за Тамарой — ее губы беззвучно шевелились, будто девушка проговаривала про себя какую-то словесную формулу. Потом вдруг судорожно вздохнула и явственно прошептала: «Ну ладно, хватит…»

И тогда в комнате что-то изменилось.

Будто стало еще тише…

Будто пригасли лампы в люстре…

Звонко хрустнуло стекло столешницы, из-под кольца весело разбежались ниточки трещин. Темный колеблющийся луч медленно сгустился из окружающего воздуха — тонкий столбик от пола до потолка через проклятый камень артефакта…

— Охренеть… — отчетливо произнес Сергеев. Поспешно проглотил последний глоток коньяка и зачем-то перехватил бутылку за горлышко. Неужели собрался огреть Тому в случае развития катаклизма?

Впрочем, ей и так приходилось несладко. Тяжелое хриплое дыхание через приоткрытый рот, бисеринки пота на висках, побелевшие костяшки сжатых в кулачки пальцев…

Столб тьмы становился все тоньше, втягиваясь в чернеющий на глазах камень. А столешница под артефактом уже не прогибалась — она судорожно меняла цвет и, может быть, даже состав. Промелькнул красный мазок, зеленый… Желтая клякса в форме клинового листа… Потом на миг стекло раскалилось почти докрасна…

Тома в последний раз шумно втянула в себя воздух и на выдохе бросила:

— Все… Забирай…

Павел ошеломленно посмотрел на нее, потом на артефакт. Камень лежал в застывающей лужице золота. В комнате отчетливо пахло горячим металлом.

— Издеваешься? — осведомился он. — Меня ж теперь ящер в порошок сотрет.

— Ящеру нужна ось или побрякушка? — ядовито вымолвила Тома. — Это — ось. Золото тоже можешь отдать. На вес. В общем, извини, как смогла…

Она с трудом поднялась в сидячее положение, провела по лбу тыльной стороной ладони. Посмотрела на пустую бутылку в руках опера и брезгливо поморщилась.

— Все, выдохлась… Никаких двух дней больше. Слава богу…

Павел вытряхнул пепельницу на край стола и достал лучемет.

— Так вот почему ты согласилась, — произнес он. — Знала?

— Знала. — Тома кивнула. — Давно мне это могущество поперек горла…

— Ну ясно. — Павел осторожно, стволом оружия, выкатил сочащийся магической чернотой алмаз и сбросил его в пепельницу. — Все вам невтерпеж, молодым. Сила — так абсолютная. Слабость — так человеческая…

— Слушай, Паша… — Тамара снова откинулась на подушки. — Заткнись, не трави душу.

Тот молча пожал плечами. Заткнуться — это привычно, это всегда пожалуйста. Особенно когда слова ни к чему. Не падать же, в конце концов, в ноги с благодарностями.

— Ну вы, блин, даете, — пробормотал Сергеев. Помолчал секунду и, привычно уже отсеяв всякую мистику, высказался по существу: — Ящера теперь где искать будем?

— Будем? — переспросил Павел. — Тебе велено студентку охранять. Тем более что теперь это в самом деле имеет смысл.

Федор покосился на Тамару.

— Так вы от меня и отделались, — произнесла та. — Хоть на ящера живьем посмотреть. При свете…

— Во! — сказал Федор. — Она с тобой. А я, значит, с ней.

— Как хотите. Только искать мы никого не будем. — Павел задумчиво покатал камень в стеклянной плошке. — Сам найдется.

— Откуда знаешь? — недоверчиво осведомился Федор.

— Знаю. — Уверенность Павла действительно крепла с каждой секундой. — Да, собственно… он уже нашелся.

Короткий вибросигнал и негромкий пересвист мелодии вполне можно было пропустить. Но только Павел как будто ждал именно этого. В конце концов, срочные известия давно не ходят по почте…

SMS было предельно лаконичным: «Стоянка. Сейчас. Ящер».

— Почему он не поднимется? — подозрительно спросил Федор, заглядывая в телефон через плечо.

Павел только хмыкнул в ответ.

— Уверен, что это он? — не унимался Федор.

— Не уверен. Это повод не ходить?

Сергеев подумал.

— Согласен, не повод. Тома… может, все-таки…

— Даже не рассчитывай! — Она неожиданно легко поднялась и твердым шагом пошла в коридор.

— Накинь куртку мою! — крикнул вслед Павел, вспомнив о ее верхней одежде. — Зима на дворе!..

Входная дверь хлопнула. Опера переглянулись и устремились вслед за девчонкой.

Подозрения Федора оказались вполне обоснованными: Чщахт действительно не мог подняться в номер. Павел понял это сразу, как только они с Сергеевым нагнали Тамару у стеклянных дверей вестибюля.

Небольшая пригостиничная стоянка прямо напротив входа по ночному времени должна была быть пуста — машины и охранник в будке. Кому еще придет в голову торчать при минус пятнадцати посреди заснеженной площадки? Разве что смарру, безразличному к холоду в своем волшебном плаще.

И еще десятку гипербореев-меченосцев. Ну и конечно, трем пятеркам слуг Посейдона.

Слуга Общины и глава атлантов тоже были тут.

Вся эта толпа расположилась в живописном беспорядке. Смарр в центре, иерархи Ассамблеи между ним и крыльцом гостиницы. Меченосцы, притоптывая и прихлопывая, топтались вокруг и как будто бы сами по себе, но не дальше одного выпада от ящера. Холода полярные жители, конечно, не боялись, просто старались скрыть боевую вибрацию на начальной стадии, поддерживать которую могли часами.

Атланты частично рассыпались по лестнице крыльца в поисках свободных секторов обстрела, частично смешались с гипербореями, составляя вторую волну ближней атаки. Одна пятерка распределилась вдоль внешнего ограждения стоянки, символически отрезая Чщахту отступление в город.

— А я ведь говорил… — горестно вздохнул неизвестно о чем Федор.