Сочинения - Борис Житков

Все к Антонию служить набивались. Понятное дело: коли хозяину везет, значит и матросам больше перепадает. Да и весело у веселого служить. Так все в порту и звали Антония – Веселый Купец.

Стоял Антоний со своим кораблем в речном порту. И как назло уж вовсе никакого грузу нельзя было достать. Антоний по городу бегает – нечего везти. Пришел в порт, дымит трубочкой, торопится по пристани. А с других кораблей хозяева поглядывают, подмигивают, локтем соседей подталкивают – кивают на Антония.

– Кажись, невеселый идет.

Один крикнул:

– Эй, Антоний! Грузу-то много ли?

Антоний стал, обернулся и крикнул, чтобы всем было слыхать:

– Полон корабль, по самую палубу загрузим. Завтра в море ухожу.

А ему рукой машут – врешь, значит, хвастаешь.

А к вечеру едут в порт подводы одна за другой, вереницей, еле лошади тянут. И все к Антонию. Повыскакивали с кораблей на берег люди, щупают на ходу, что в мешках. Смешное какое-то: крупа не крупа. Один и ткнул ножом, – а из мешка песок.

И все стали кричать:

– Песок! Песок! Вот дурак, с реки песок в море возит!

Антоний только на матросов покрикивает:

– Грузи «Не Горюй» под самую палубу!

Люди над матросами смеются:

– Кашу варить будете? Или на муку молоть повезете?

А матросы поплевывают:

– Дело хозяйское.

– Для форсу, – решили моряки, – для форсу грузится.

А Антоний хлопочет:

– Туда клади, сюда неси.

Под утро загрузили корабль – дальше уж некуда. Потянул ветерок, и все видели, как вытянулся «Не Горюй» на середину реки, поставил паруса и ушел в море.

А Антоний и вправду не знал, куда с этим песком деваться. Вышел в море и не знает, куда курс держать.

«Эх, – думает Антоний, – есть одна гавань, и город там богатый – давно там не бывал я. Была не была, пойду я туда, а там видно будет».

Набил трубочку, вышел на палубу. Надулись паруса пузырями, идет судно попутным ветром. Солнце с неба светит, веселая вода за бортом плещется, и от палубы смоляной горячий дух поднимается. Везет «Не Горюй» полное брюхо песку, тянет, везет, куда хозяин ведет. Тяжело на волне переваливается. Матросы в тень забрались и в карты шлепают. Один рулевой стоит и правит, куда велел Антоний.

Наутро стали подходить к берегу. Что такое? Узнать Антоний не может: как будто и тот город стоит, куда шел, да берега не узнать: где раньше деревянные сваи из воды забором торчали, черные, как старые зубы, – тут уж стена каменная стоит, загораживает гавань от зыби. А на пристани народу – как муравьев, и натыкано чего-то, нагорожено.

Приказал Антоний отдать якорь. Не вошел в гавань, а поставил судно перед каменной стенкой.

– Спускай, – говорит, – ребята, шлюпку: я на берег еду.

Гребут молодцы, наваливаются, Антоний правит. Вот проход в стене оставлен. Прошел в проход Антоний, гребут к пристани. Батюшки! Пристать некуда! Все разворотили, всю пристань заново строят.

– Сюда! Сюда! – кричат с берега и показывают, где есть удобное местечко. Выскочил Антоний на берег – еле пройти, протиснуться. Рабочих, каменщиков! Стучат, камень тешут. Мастера бегают:

– Не спи, – кричат, – поторапливайся.

И все, как мукой, каменной пылью засыпаны.

– Не ко времени, – говорят Антонию, – не ко времени пришел, брат. Тут у нас и стать негде. Видишь, что делается. Ни одного корабля в гавани нет. Иди дальше со своим судном.

И никто на Антония и глядеть не хочет.

«Ну, – думает Антоний, – не стыдно и уйти: нельзя никому здесь выгружаться, не я один».

И пошел в город.

«Куплю, – думает, – бочонок вина, сам выпью и ребят угощу. Все равно весело будет».

Вдруг подходит к нему старик – тамошний купец.

– О, – говорит, – Антоний, Веселый Купец. Здорово! Гляди – и тебе не повезло. А товар-то дорогой, должно?

Антоний рассмеялся:

– Да просто песок.

– Речной? – старик крикнул и присел даже.

– С реки, – говорит Антоний.

– Да милый ты мой! Да хороший ты мой! Песку-то тут и надо. К нам король приезжает, нам три недели осталось, а песку-то проклятого не хватает на постройку. За сорок верст возим. Да не шутишь ли?

– Да я знал, – говорит Антоний, – о чем вы плачете, – вот и привез песку. Цена-то вот только хороша ли?

А тут уж народ обступил, и все кричат:

– Песок! Песок привез! Самолучший.

И наперебой гонят цену – крик подняли.

– Много ли?

– Полно судно!

Антоний и в город не успел сходить.

– Гони, – кричат, – судно сюда, к самой постройке.

Засмеялся Антоний, в землю плюнул.

– Тьфу ты, – говорит, – вот поди: даром я Антоний, что ли?

Нагнали народу выгружать Антониев корабль. Песок горой на пристань высыпают, Антоний сидит да деньги считает. Матросам бочонок вина поставил. Сидят выпивают и песни горланят.

Снялся утром Антоний, а куда – матросы не спрашивают. Так уж заведено было: хоть к черту на рога. А ведет Антоний судно – значит, не горюй. Капитан знает!

Скрылся за кормой город – легкой полоской лежит на горизонте берег, будто прочеркнут легкой черточкой. Бежит по воде «Не Горюй», полощется белым пузом, порожнем бежит. Прыгает, как утка, на волне. Веселый ветер играет в море. Надулись паруса, напружились мачты. Антоний выколачивает трубочку о борт. Кричит:

– Давай мне, ребята, кружку вина!

Пьет Антоний вино из ковшика, и несет в лицо свежую пену из-за борта. Летняя погода – веселая. Синяя вода в Средиземном море, синяя, будто синька распущена. И зыбь завивается большими гребешками, и средь зыбей белым лебедем переваливается корабль на всех парусах.

А в реке, в порту на кораблях последний табак докуривают. Стоят все корабли хмурые, и голые мачты с реями торчат, как кресты на кладбище. Хозяева злые ходят по пристани и уж друг на друга глядеть не могут. И вдруг крикнул кто-то:

– Гляди – не Антоний ли?

Все глянули – и верно: валит в порт «Не Горюй» напротив воды, тужится против теченья, раздулись, как щеки, паруса с натуги, и вечернее солнце ударило в них красным пламенем.

Вышел на пристань Антоний.

– Что, – говорят, – на зубах не хрустит?

Антоний веселыми ногами в город спешит, трубкой дымит, посмеивается.

– Тебя как звать? – спрашивает одного.

– Филипп.

– Вот здесь и прилип! А тебя?

– Герасим.

– Погоди, завтра покрасим! А я Антоний – не горит, не тонет.

Пошли капитаны Антониевых матросов спрашивать: куда ходили, чего там хозяин накуролесил?

А те все в одно слово:

– За морем были, весь товар сбыли.

Наутро глядят капитаны – опять Веселый Купец песок грузит.

Одни говорят:

– С ума сошел от форсу.

А другие продали последние веревки и наняли подводы, чтоб им тоже песок возили. Загрузился Антоний песком. Вышел в море, оглянулся – три корабля сзади.

И направил Антоний свой корабль прямо в море. Глядит – и все три корабля за ним повернули. Идут следом, как на веревке привязанные.

А Антоний посмеивается:

– Иди, иди, по воде следу нету, дай срок.

Стих ветер. Лежит море как скатерть шелковая, и на нем три белых корабля, а впереди четвертый, Антониев. Вечер упал. И прикрыло море черным небом – только звезды на небе горят, колыхаются. И тут задышал ветерок. Встрепенулся «Не Горюй», выпучились паруса, зашептал ветер в снастях, зажурчала вдоль бортов вода.

Оттолкнул Антоний рулевого, сам взялся за руль и повернул корабль, куда надо.

– Так и веди, – сказал Антоний, – а огня на судне – чтоб ни-ни, чтоб и трубки на палубе не зажгли.

А три корабля все шли туда, вперед, как повел их Антоний, – всю ночь шли. Наутро глянули – нет Антония. Ушел «Не Горюй» – и загоревали. Надул Веселый Купец, удрал. А по воде следу нету. Озлились и пошли назад. Дорогой песок в море сыпали. Пропади он пропадом!

В третий раз сходил Антоний, и уж никто за ним не гнался.

– Куда ж ты возил? – спрашивают.

– А на мельницу, – говорит Антоний, – на муку мололи. Приходи нонче ко мне блины есть.

Денег стало у Антония – куча. И привязалось к нему счастье – хоть поленом гони. И уж все на него сердиться забыли. Придут капитаны погостить на судно – Антоний вина не жалеет.

Вот раз идет Антоний в море и видит – дым идет из моря. Что за чудо? Не горит ли корабль на воде? И направил на дым. Добежать бы скорей, спасти хоть людей.

Он к дыму, а дым от него. Что за притча? Достал Антоний медную трубу и стал в трубу глядеть. Матросы сзади стояли – ждали, что капитан увидит.

– Ничего не пойму, – сказал Антоний, – кухня по морю плывет. Черная труба торчит, а оттуда дым валит.

И отдал матросам трубку. Все глядели. И один сказал:

– Слыхал я про это. Это – пароход.

– Сам знаю, – сказал Антоний, и первый раз капитан нахмурился и ушел в каюту.

– А здорово прет проклятая пекарня, – сказали матросы.

А ночью не было ветра. «Не Горюй» стоял, и паруса отдыхали. Как усталые повисли на реях. И вдруг мимо прошумел пароход и махнул на корабль вонючим дымом. Прошел мимо корабля – и слышно было в тихой ночи, как ворочается, урчит машина в утробе, ворчит, наворачивает…