Кровь Севера - Александр Мазин

И понял, что в битве наступил перелом. В нашу пользу.

И сломал ситуацию Медвежонок.

Видать, не встречали еще арабы северного берсерка. Если по уму, то гасить «оборотня» надо на дистанции. Три умелых стрелка, несколько грамотных копьеметателей. Или парочка элитных фехтовальщиков, в крайнем случае… А эти ненавистники свиной колбаски кинулись примерно как только что на меня, — всей неорганизованной толпой. Наилучший вариант для воина Одина в боевой конфигурации. Называется: пошла говядина в мясорубку.

Тут справа от меня появилось гребное весло и расчистило мой левый фланг. Ове-кормчий где-то добыл оружие по своей совковой ручище.

А куда это мы бежим? Команды «вольно» не было!

Я шмыгнул под рукой Ове к соседнему борту и принялся «тормозить» арабов, рвущихся с палубы кнорра обратно на свою галеру. Нет, господа! Вас на этот банкет никто не приглашал, но раз уж набезобразничали, придется оплатить счет.

Битва заканчивалась. Штук двадцать обезумевших от ярости воинов Аллаха всё еще пытались атаковать строй викингов, хотя это больше напоминало атаку галок на движущийся трактор. С ритмичным уханьем хирд разом выбрасывал острия клинков и копий, затем делал шаг вперед, снова выметывал из-за щитов стальные острия, и еще шаг…

Со стороны — очень эффектно. Намного интереснее, чем изнутри. А уж насколько веселее, чем оказаться по внешнюю сторону щитов…

Минут через пять всё закончилось. Мы победили.

Свартхёвди медленно осел на залитую кровищей палубу, а мгновением раньше последний воин Аллаха уронил на нее же саблю и задрал лапки кверху.

Сдались, впрочем, немногие. Если норман, погибший в битве, попадает прямиком в Валхаллу, то мусульманам тоже в этом смысле неплохо. Раз — и в рай. К безлимитному щербету и гуриям.

Засим принялись считать раны и убытки. Да уж, всё как в народной пословице: пили, ели, веселились; подсчитали — прослезились.

В этой драке мы потеряли одиннадцать человек. И вчетверо больше было ранено. Для не слишком эффективных в рукопашной арабов — прекрасный результат. Я в очередной раз убедился, что храбрость — такое же оружие, как хороший клинок.

Из команды Ове Толстого уцелело семнадцать бойцов. Да и то потому, что арабы рассматривали пленников как добычу. Семнадцать — это намного больше, чем никого, но всё равно очень грустно, потому что оставшихся явно не хватало на два корабля. Даже с поправкой на хорошую погоду и в надежде на то, что на нас никто больше не нападет.

И тут я вспомнил о рабах-гребцах. И напомнил о них ярлу.

Хрёрек сначала отнесся к идее скептически… Но она оказалась не такой уж плохой.

Только на той галере, что пострадала от бокового удара, обнаружилось целых тринадцать пригодных к делу: четверо англичан (одного из них я одарил ключами), трое греков-византийцев и пятеро разноплеменных вояк. Причем один из них оказался чистокровным арабом, осужденным на галеры за «антигосударственную деятельность» или типа того.

Еще десяток мы «подняли» на второй галере. Это было уже кое-что. Хрёрек побеседовал с каждым (англичане выступили в качестве переводчиков) и принял всех на «испытательный срок». В одном можно было не сомневаться: грести эти парни умеют.

Разбитую галеру (строительный материал для ремонта) кое-как, лишь бы держалась на плаву, подлатали и пристроили на буксир к целой, на скамьи которой усадили пленных арабов. К вящей радости бывших галерников, тут же завладевших плетками.

А вожделенный берег, как выяснилось, оказался всего в миле от нас.

Да, о трофеях. Их было немного. Но я ими был вполне удовлетворен. Мне достался роскошный арабский панцирь элитной работы и арабская же сабля, в отменном качестве которой я уже успел убедиться. На саблю никто особенно не претендовал, а вот за панцирь пришлось пободаться. То, что я завалил двух панцироносцев, не имело значения. Добыча всё равно делилась на всех.

Но я вновь вспомнил о своем праве на подарок, обещанный мне ярлом в награду за убитого Торсона. И в очередной раз сообщил об этом Хрёреку. Ярл подумал немного — и я получил свой доспех. Причем — опять на халяву. Ярл заявил, что это не доля, а мой приз за убитых стрелков. Половина наших потерь — от них, сказал Хрёрек. Если бы не я, было бы больше. Народ поворчал, но согласился. Отчасти еще и потому, что трофейные кольчуги были мягко говоря среднего размера, а не скандинавского XXL.

Однако моя пришлась впору, так что свою бронь, тоже недешевую, я от щедрот подарил Скиди. А он мне — взятую с моей подачи саблю. Так и разобрались.

Теперь о галерниках. Англичанин, которому я отдал ключи от цепей, звался Дикон из Йоркшира. Досталось парню по жизни неслабо. Вместе с двенадцатью соотечественниками он пал жертвой свейских пиратов и был продан византийцам. Там всю компанию купил некий константинопольский купец — и усадил на корабельную цепь. Два года англичане гребли на византийцев.

Потом корабль захватили арабы, но участь пленников не изменилась. Еще три года (к этому времени их осталось только четверо — самых крепких) англичане впахивали на сарацин, а потом появились мы.

Всех освобожденных «галерников» приняли, как уже сказано, на испытательный срок. Проверка показала — большая часть ребят умеет пользоваться боевым железом весьма средне. Но Дикон и еще один англичанин — Уилл, оказались отличными стрелками из лука, двое из византийцев очень недурно рубились, а незаконопослушный мусульманин Юсуф вообще оказался местным «рыцарем» — сыном какого-то шейха, неудачно восставшего против начальства.

Вертеть весло, естественно, умели все освобожденные. Правда, разговаривать с ними было пока затруднительно: датского не знал никто. Словенского — тоже. Так что общались по сложной схеме: я с англичанами — по-английски (благодаря моей рабыне-англичанке, я неплохо болтал на его средневековом диалекте), а уж англичане — с остальными — по-арабски или по-гречески.

Короче, по две смены на каждый кораблик — набрали. Теперь следовало решить с ремонтом.

Африканский берег, ввиду которого произошла наша морская баталия, выглядел неаппетитно: песок и камни. Однако логика подсказывала: где-то неподалеку есть места и получше. Галеры, напавшие на наш кнорр, вышли в море после шторма. Вдобавок далеко от «базы» они не уплывали: гребцов можно и не кормить денек другой, однако поить надо много и регулярно. Без воды в такую жару даже в теньке лежать затруднительно, а уж на солнышке веслом ворочать…

Гадать не стали. Ярл скомандовал, Ульфхам выбрал среди пленников особь понежнее и помясистее, взял «шкуросъемный» ножик — и через десять минут мы получили подробный маршрут следования.

Глава тридцатая,

в которой герой ненадолго попадает в мусульманский рай

Городишко был расположен грамотно: внутри залива, формой напоминающего улитку с выпущенным хвостиком. Подход охраняла мелкая каменная крепостица, судя по архитектуре, возведенная еще до арабов. Войти в гавань можно было лишь через контролируемое древней цитаделью узкое горлышко и строго по форватеру. Впрочем, вода в заливе была достаточно прозрачна, чтобы в хорошую погоду можно было разглядеть на песке след камбалы.

Нынче как раз распогодилось.

Однако входить в залив под обстрелом желания не было, поэтому наши пошли на хитрость.

Первой теперь шла уцелевшая галера. На ее носу стоял я — в прикиде арабского командира. Ну, мне изображать ряженого не впервой.

За мной — разговорчивый толстячок, которому временно вернули его собственные вещички. А около него — облаченный в сарацинские латы Дикон — для контроля арабского диалога.

За нашей галерой следовали «трофеи» — драккар и кнорр, а за ними, на буксире, вторая галера, попорченная.

На корабельных палубах тоже было всё путем. Во всяком случае мы все на это очень надеялись, потому что сверху наши корабли — как на ладони…

Впрочем, мы не стали переть в залив среди бела дня. Дождались, когда солнышко коснулось горизонта.

Сверху нам что-то проорали… вопросительное.

Толстенький араб проверещал в ответ, что, мол, всё замечательно. Трофеи везем.

Ничего в нас сверху бросать не стали. Радует.

Отличная гавань. Тихая. Лодочки-кораблики. Что-то вроде дока. Причалы. Каменные. На одном — группа товарищей. Толстый дядька под зонтиком. Свита. Оружных только двое. Если не считать самого дядьки, а его в силу возраста и телосложения можно не считать. Остальные — рабы. Интересно, на хрена ему зонтик, если солнце уже полчаса как спряталось за скалами?

Высадка. Я спрыгнул первым. Зря. Здесь так не принято. Толстячок под зонтиком аж шарахнулся от неожиданности. Но тут же сунулся ко мне, залопотал по-арабски.

Классный все же из меня актер: то шевалье французский, то боевой сарацин…