Кровь Севера - Александр Мазин

— Покажи ему, спокойно сказал Ольбард. — У тебя ведь есть.

Ульфхам полез куда-то в штаны, покопался, извлек мешочек и вытолкнул из него на ладонь почти плоский прозрачный камешек с легким синеватым отливом. — Вот он, солнечный камень[16]! Отец мой из Исландии привез!

Ульфхам задрал голову и принялся разглядывать небо сквозь «волшебный» кристалл. Через минуту уверенно заявил:

— Там солнце!

Я вопросительно поглядел на Ольбарда.

— Так и есть, — кивнул кормчий.

— Треска! Покажи, как ты это делаешь? — попросил я. Надо полагать, неправильно попросил, потому что Ульфхам надулся от важности и быстро спрятал камешек в «чехол».

— Это — великое волшебство Ньёрда! — важно заявил он. — Ты не поймешь!

— Да пусть ему, — по-словенски сказал мне Ольбард. — Ты старайся, Волчонок, и Ярило откроется тебе без всяких камней.

Я старался. Пока рука не зажила, и меня снова не посадили на рум.

Дни шли за днями. И каждый приближал нас к берегам Италии. Но чертовски медленно приближал. И ежедневно наше северное воинство недосчитывалось минимум одного-двух бойцов. Кровавая дань испанскому воинству, морскому и сухопутному.

Как я уже отмечал, арабы-сарацины оказались отличными бойцами, не уступающими нам ни храбростью, ни умением. Правда, стратегия у них была другая, и доспехи, в отличие от нас, носили только «старшие офицеры».

В поле, при лобовом столкновении все козыри были у хирда, так что поначалу, когда толпа смуглых отморозков, славя Аллаха, налетала на скандинавскую «стенку», хирд перемалывал их практически без потерь.

Однако эта «удобная» практика закончилась очень быстро. Надо полагать, у арабов был очень неплохо поставлен информационный обмен. И со взаимопомощью — полный порядок. Стоило какому-нибудь из наших отрядов навалиться на местный поселок с палисадом, как тут же, откуда ни возьмись, появлялась арабская конница. И осада прекращалась.

Словом, несмотря на нашу изрядную боевую мощь, приходилось придерживаться волчьей тактики: укусил — отскочил.

Само собой, навались мы всеми силами, результат был бы другим. Но Рагнар не считал нужным тратить время на взятие прибрежных поселений. И на болтавшиеся неподалеку сарацинские галеры он внимания не обращал.

Арабы тоже в безнадежную драку не лезли. Кусали по мелочи. Но — болезненно.

Наши, само собой, рвались в бой… Но дальше мелких стычек дело не шло.

За всё это время мы (я имею в виду тех, кто плыл под знаменем Хрёрека-ярла) лишь однажды взяли на мечи испанский городок. Вернее даже не городок, а рыбачий поселок с населением в пару сотен человек. Да и то лишь потому, что дело было вечером, а шли мы — в авангарде.

Аборигены практически не сопротивлялись. Воинов среди них не было. Собственно и защищать им было особо нечего. Эта нищета даже медной и бронзовой утвари почти не имела. Нашей добычей стало продовольствие и местные девки. Тоже неплохо, решили мои сопалубники. И презрев увещевания отца Бернара, который безуспешно пытался привить морским разбойникам христианские ценности, предались блуду и обжорству.

Только на одну ночь. Утром мы отплыли и присоединились к главной «эскадре».

Единственная река, по которой мы рискнули подняться (совсем невысоко) — Гвадалквивар. Заодно шторм переждали.

Глядя на алчные лица своих спутников, я был уверен: они не просто глазеют по сторонам, а «фотографируют» окрестности. На будущее. Если нам суждено будет вернуться назад (а я на это очень надеюсь), то пройдет еще пара лет — и сюда заявятся незваные гости из породы Любимцев Одина. Надеюсь, меня среди них не будет. Как-то мне здесь неуютно. Я уже словил одну стрелу… Другая может попасть не в руку, а в глаз. Стрелки здесь — меткие.

Сразу после выхода в Средиземное море мы попали в беду. Шторм накрыл нас в неудачной близости от африканских берегов. И это был — Шторм.

Я отлично помнил, каково нам пришлось прошлой осенью в Балтийском море… Так вот: тогда были еще цветочки…

Глава двадцать девятая,

в которой пираты северных морей встречаются со своими южными коллегами

Ветер стих лишь к вечеру третьего дня. О да, теперь я понимал, почему старина Руад когда-то пренебрежительно отозвался о шторме, в который мы угодили по пути в Роскилле.

И я был невероятно счастлив, что не отправился на корм рыбам. Согласитесь, это было бы глупо: утонуть так и не вкусив прелестей брака с самой прекрасной из датчанок.

К сожалению, не всем так повезло. В битве с морем мы потеряли пятерых. Троих ладожан, молодого дренга из Хедебю и эста Мянда. Не менее дюжины было ранено: в том числе Стюрмир. Силача придавило сорванной с креплений мачтой, которую он всё-таки сумел удержать и этим, без сомнения, спас многих.

Трюм нашего драккара был на четверть заполнен водой, и два черпальщика с трудом удерживали этот уровень. Ольбард сказал: доски разошлись. Срочно требуется ремонт. На суше.

А суши в пределах видимости, увы, не было. Вообще ничего не было. Вокруг — одна вода. Такое впечатление, что из всех кораблей Рагнара уцелели только мы.

Главную эскадру мы потеряли в первый же день. Но три корабля нашего хирда изо всех сил старались держаться в видимости друг от друга. Кнорр исчез из виду вчера. Но наше руководство в отношении него было настроено оптимистически. Хрёрек и Ольбард считали, что кнорр не утонул. По словам Ольбарда, это отличный корабль, способный выдержать и не такое. Тем более, когда их видели в последний раз, с ними было всё в порядке.

А вот с драккаром, на котором шли нореги убитого мной Торсона, дела обстояли похуже. Парни не успели вовремя уложить мачту, и это сделал шторм.

Я слушал и в очередной раз восхищался наблюдательностью и хладнокровием наших лидеров. Лично я с самого начала шторма не видел ничего, кроме черных водяных гор, швырявших нас, как опавший лист, угодивший в велосипедные спицы.

Не понимаю, как мы остались на плаву. Может и впрямь боги заступились за наше крохотное суденышко…

Но теперь, похоже, всё самое скверное позади.

Я поглядел на Скиди, восседавшего на верхушке вновь поднятой мачты (она уцелела благодаря силе и самоотверженности Стюрмира) и тяжело вздохнул. Может там, наверху и впрямь видно что-нибудь, кроме соленой воды?

— Развеселись, брат! — Свартхёвди решил приободрить меня тычком кулака в натруженную поясницу. — Мы живы, а что подмочило нам, так золото от воды не портится! Благодари богов, что мы такие везунчики! Если бы ветер не перемнился, наше золотишко досталось бы прибрежным крабам. А сейчас всё хорошо!

Я кисло улыбнулся.

— Хорошо будет, когда я окажусь на твердой земле.

— Это смотря куда нас выведет мой брат Ольбард. — Трувор опустился на соседнюю скамью. — Здесь тоже земли народа, поклоняющегося пророку ущербной луны и обитатели их, как ты мог заметить, довольно воинственны.

— Плевать! — философски отозвался я. — Лишь бы добраться до суши. Врагов можно убивать. В отличие от морской пучины.

— Вот это верно! — поддержал меня Медвежонок. — Врагов можно убить, богов — улестить, колдовство победить другим колдовством. Главное, чтобы твоя удача была сильна. А среди нас только удачливых людей! Вот я, например…

Тут сверху раздался крик Скиди. Я не разобрал, что он кричал, но Трувор моментально вскочил, а Свартхёвди добродушно проворчал:

— Накликали. Видишь, Ульф, как велика твоя удача: хотел быть поближе к земле — и вот она уже рядом.

— С чего ты взял? — поинтересовался я.

— А откуда по-твоему взялись эти жалкие лодчонки? — усмехнулся Медвежонок и вразвалочку двинулся к корме. Там, в общественном ящике, хранилось наше оружие.

Я не последовал за ним, потому что зычный голос ярла скомандовал:

— На весла!

А поскольку во время шторма грести мне, в силу природной хлипкости, не доверили, то сейчас несомненно настала моя очередь.

Впрочем, весло я держал недолго. Через десять минут меня сменил Медвежонок, а я направился вооружаться.

Как и ожидалось, моя боевая экипировка была в полном порядке. Слой жира-смазки на металле, как следует просмоленный мешок и герметичный «оружейный ящик» позаботились о том, чтобы ни одна капля влаги не коснулась драгоценного железа. Правда, я потерял щит: забрало море. Но будем считать это жертвой Эгиру. Обойдусь.

Облачившись, я вернулся на скамью, повесил на борт щит (чужой, но лучше, чем никакого) и тоже взялся за весло. Взялся как следует, потому что там, впереди, шел бой. Какой-то кнорр отбивался от кораблей неизвестных мне аборигенов. Арабов, надо полагать, потому что здесь территориальные воды африканских сарацин — поклонников «пророка ущербной луны», как поэтично выразился Трувор. А если по простому — мусульман. Как называлось их здешнее государство, я не знал. Да и какое мне дело до названия! И так понятно, что они — враги. Потому что друзей у нас тут нет и быть не может. Да и в дальнейшем не появится. Для норманов все ненорманское население делится на две категории. Добычу, которую надо взять живьем, и прочих, кого следует убить.