Идеальный поцелуй - Анна Грейси

Доминик уставился на нее.

– Итак, Доминик Вульф, о чем ты мечтаешь? Наступило долгое молчание: он обдумывал ее слова.

Грейс напряженно ждала. Пока она говорила, он слегка отодвинулся от нее. Лишенная его тепла, она внезапно почувствовала холод и одиночество. Грейс была очень прямолинейна – почти груба. Она бесчувственно отозвалась о дорогих ему предметах в то время, когда он и так был под влиянием эмоций, явившихся к нему из прошлого. Она оскорбила его?

Сначала он смотрел на нее невидящим взглядом. Затем его тело напряглось, а золотистые глаза засветились. Итак, ей все-таки удалось его оскорбить.

Его сильные руки взяли ее за плечи, а янтарный взгляд пригвоздил девушку к месту.

– Хочешь узнать, о чем я мечтаю? – Его пальцы сжались еще сильнее. Он глубоко вздохнул. Грейс приготовилась к самому худшему. – О тебе. – Он прижал ее к себе. – Ты – это все, о чем я мечтаю. Все, что мне нужно, – это ты. – И его губы нежно, страстно и требовательно впились в ее губы.

Грейс растаяла. В одно мгновение все ее сомнения и страхи рассеялись. Под напором его голодной, яростной страсти вся ее прежняя решительность держать его на расстоянии растворилась. Она хотела его. Более того, он был ей необходим.

И она была нужна ему.

– Доминик! – Грейс обхватила руками его шею и ответила на его поцелуй со всей страстью, сжигавшей ее изнутри.

Их языки переплелись, чувственно двигаясь вперед и назад в древнем ритме, на который с такой охотностью отозвались их тела. Ее кровь с гудением бежала по венам в ожидании того, на что она уже решилась. Ее тело таяло рядом с ним, она никак не могла насытиться им, ей хотелось быть ближе, прижаться еще сильнее, слиться с ним в единое целое.

Доминик усиленно боролся, чтобы обрести контроль над страстью. Она была красива, энергична и, несмотря на свою невинность, щедра. Слишком щедра. Ее щедрость была опасна. От нее мужчины теряли голову.

Когда он наконец-то будет ею обладать, все должно быть идеально. Поэтому не здесь, не сейчас, сказал он своему возбудившемуся телу.

Его руки яростно ласкали ее, поглаживая спину, бока, ягодицы. Каждый раз, когда волна желания сотрясала его тело, он чувствовал отклик в ее теле. Ему до боли хотелось взять Грейс.

Он расстегнул лиф ее платья и ласкал ее груди, наполовину скрытые шнуровкой. Ее соски выпирали сквозь ткань, и каждый раз, когда он касался их рукой, она вздрагивала, и он чувствовал давление в паху.

Доминик задрал ее юбки, лаская длинные изящные ноги. Они дрожали и открылись ему навстречу. Он застонал и ласкал ее через белое хлопковое белье.

Она страстно прижалась к нему:

– Да, Доминик, да!

Ее руки летали по его телу, лаская плечи, грудь и ниже. Ее пальцы исследовали его, ощупывая выпуклость на брюках, прямое свидетельство его желания.

– Можно, я потрогаю? – Не дожидаясь приглашения, Грейс начала исследовать застежку его брюк, и Доминик не смог заставить себя остановить ее, несмотря на то что он прекрасно осознавал, что это положит конец всем его благородным намерениям.

Намерения? Она растаяли как дым. Доминик был в огне.

Она все возилась с брюками. Он начал уже помогать ей, когда вдруг услышал нарастающий шум снаружи. Он остановился, прислушиваясь к нему. Можно было подумать, что к замку приближается целая армия. Со стоном он оторвался от нее и взглянул в окно.

Доминик нахмурился, закрыл глаза и тихо выругался.

– Посетители.

– Сейчас? – спросила она, а затем повторила сердито: – Сейчас?!

Если бы он и сам не был так возбужден, он бы посмеялся над выражением ее лица. Доминик поцеловал ее в нос.

– Да, сейчас. И нам лучше пойти их встретить, так что застегнись, любовь моя.

Они поспешно привели себя в порядок. Ее руки дрожали, так что Доминику пришлось ей помочь. Через несколько минут одежда была приведена в приличествующий вид, и они вместе вышли на парадное крыльцо, встретив у двери Фрея и Мелли. Большая часть прислуги, привлеченная непривычным шумом, тоже вышла в парадную комнату.

– Это Абдул! – объяснил Доминик.

Как всегда, Абдул обставил свое появление самым шикарным образом, словно он был наследным принцем. По подъездной дороге к дому подъехала целая кавалькада: несколько карет, нагруженных багажом, и чуть ли не табун лошадей, сопровождаемых грумами. Вся эта процессия охранялась верховой стражей.

Абдул соскочил с первой кареты и направился к крыльцу с самоуверенным видом воина, возвращающегося домой. Вид у него был великолепный. Он был огромен – даже выше, чем его господин, – около шести футов и трех или четырех дюймов. Со своими широкими плечами и мягкой кошачьей походкой Абдул выглядел настоящим воплощением османского принца-воителя.

На голове у него был великолепный разноцветный тюрбан с огромными сверкающими камнями. Его смуглое продолговатое лицо было разделено пополам длинным ястребиным носом. У Абдула были огромные черные усы и тяжелая нижняя челюсть. Глаза его были темные и ужасно глубокие, с трагическим выражением святых мучеников, которое можно увидеть на православных Иконах. Он был облачен в одеяние с длинными рукавами, украшенное потрясающей вышивкой, желтую шелковую рубашку, открытую настолько, что было видно часть груди, зеленые широкие зеленые брюки, убранные в высокие сапоги со странными изогнутыми носками. Наталии у него был черно-серебряный пояс с изогнутым кинжалом за ним.

Доминик, стоявший позади Грейс, сказал так тихо, что только она могла расслышать:

– Ты ведь никогда бы не подумала, что он родился рабом, не правда ли?

Грейс повернулась.

– Он раб? – Она ненавидела рабство.

– Больше нет, – мягко сказал Доминик. – Фактически я купил его, чтобы спасти ему… жизнь. Я освободил его, разумеется, но он решил остаться и работать на меня. – Он увидел ее взгляд и добавил: – За довольно приличное жалованье.

Его оговорка заинтриговала ее.

– А почему ты его купил? От чего именно спас? Но Доминик продолжал, словно бы и не слышал ее:

– И не думай, будто можешь увидеть подобное одеяние где-нибудь еще в мире. Он оделся так, чтобы произвести впечатление на местных жителей.

Если таков был его план, то он сработал. Парадный зал начал наполняться народом. Люди появлялись отовсюду, вытягивая шеи, чтобы рассмотреть огромного иностранца, и уже начали обсуждать его. Сестры Тикел стояли рядком, вытаращив глаза и разинув рты, приглаживали волосы и расправляли юбки, бросая на великана игривые взгляды.

Он на них особо не смотрел. Казалось, ему было абсолютно все равно, какой эффект производит его появление.

– Это часть его тактики, – прошептал Доминик на ухо Грейс. – Он с самого начала дает понять, что он совершенно чужой здесь. Таким образом, ему наплевать на популярность и он не собирается под них подстраиваться. Если бы он сейчас был в Турции, то, без сомнения, оделся бы как английский джентльмен, только это было бы какое-нибудь уникальное и неповторимое английское одеяние, так, чтобы никто и не подумал бы принять его за настоящего англичанина. В Аравии он однажды оделся русским. Костюм меняется, но усы неизменны.