Забыть резервацию - Алексей Калугин

Защита армокостюмов предохраняла от языков пламени, но была бессильна против нестерпимого жара. Обжигало уже даже само прикосновение внутренних поверхностей защитных костюмов к открытым участкам кожи. А комбинезоны, надетые поверх армокостюмов, давно уже превратились в тлеющее тряпье. Не рассчитанные на чрезмерно высокую температуру, вышли из строя фильтрационные системы шлемов. Каждый вдох раскаленного воздуха опалял горло и легкие. Из-за гари, заполнявшей шлемы, головы у всех раскалывались от нестерпимой боли, а перед слезящимися глазами бешено вращались полупрозрачные радужные колеса. Ноги, налившиеся свинцовой тяжестью, передвигались все медленнее, механически отсчитывая ступени.

Стинов, двигавшийся впереди, наверное, пробежал бы мимо свисавшей вдоль стены проволочной лестницы, если бы за нее не зацепился ствол винтовки, которую он повесил на шею. Ухватившись руками за ступени, Стинов почти без сил повис на лестнице. Колоссальным усилием воли он заставил себя выпрямиться и снова встать на ноги.

Ниже по ходу лестницы все осветительные панели и аварийные фонари были выведены из строя, но света с верхней лестничной площадки было достаточно, для того чтобы увидеть, что происходит вокруг. На ступенях под ногами у Стинова еще догорали, то и дело выбрасывая вверх чахлые язычки огня, последние лужицы спирта. Пространство лестничного пролета заполняли клубы серого дыма, в которых кружились черные хлопья маслянистой копоти. Только теперь Стинов понял, что огненная зона осталась позади.

Из темноты и дыма выскочили еще две человеческие фигуры.

– Где остальные? – с трудом прохрипел обожженным горлом Стинов.

– Помогите нам! – услышал он голос Осато из аудио-систа.

Один из людей развернулся и снова скрылся во мраке, озаряемом всполохами голубоватого пламени. Другой тоже хотел было последовать за ним, но вдруг схватился за винтовку, которая, как и у Стинова, висела у него на шее.

– Сзади, Игорь! – услышал Стинов надсадный крик Латимера.

Обернуться он не успел. В спину его ударил бросившийся с лестничной площадки вариант.

Стинова спасло только то, что, не устояв на ногах, он покатился вниз по лестнице. Упавшего на ступени варианта расстрелял из гранатомета Латимер.

Скатившись по ступеням, Стинов вновь провалился во тьму. Кто-то подхватил его и помог подняться на ноги.

– Цел? – услышал он голос Волкова.

– Да, – Стинов стянул ремень винтовки с шеи. – Наверху варианты.

– Смени Осато, – сказал Волков и большими прыжками побежал вверх по лестнице.

Стинов заменил Осато, который уже совершенно выбился из сил, и на пару с Хуком дотащил Тейнера до места, где Волков и Латимер сдерживали нападение пока еще не слишком многочисленных вариантов, атакующих людей с верхней лестничной площадки. Некоторые из вариантов просто прыгали вниз, пытаясь в полете дотянуться до противников, другие, стараясь подобраться поближе, ползли, подобно гигантским амебам, приклеившись к стенам.

Схватив конец троса, свисавший рядом с лестницей, Стинов застегнул карабин на поясе Тейнера. Трос пополз вверх. Тейнеру оставалось только перебирать руками ступени лестницы.

Следом за Тейнером вверх по проволочной лестнице полезли остальные.

Перевалившись через край проделанной в стене дыры, Стинов на четвереньках отполз в сторону. Кто-то из людей попытался забрать у него винтовку, которую он тащил за собой на ремне. Но, едва только взяв винтовку в руки, человек вскрикнул и бросил ее – корпус винтовки был раскален до такой степени, что ее невозможно было держать голыми руками.

В бок Стинову ударил поток воды, и он от неожиданности опрокинулся на спину. Поднявшись на колени, он сорвал с головы шлем и с наслаждением подставил пылающее лицо под упругие струи холодной воды, которой его поливали из шланга.

Едва только Волков, поднимавшийся по лестнице последним, ввалился в сектор, стоявший чуть в стороне автопогрузчик запечатал дыру в стене закрепленной на захватах плитой, раздавив при этом варианта, пытавшегося пролезть следом за людьми. Двух небольших вариантов, которым удалось проскользнуть в дыру, пригвоздили к полу заточенными на концах арматурами, после чего Хук сжег их из огнемета, наблюдая за тем, как медленно обугливаются конвульсивно дергающиеся тела. С лицом, облепленным мокрыми волосами, с воспаленными, покрасневшими глазами и со злорадной усмешкой на дергающихся губах он был похож на безумца, готового обратить свое оружие против всего живого.

– Ну и прогулку ты нам устроил, – сказал Хук, увидев направлявшегося к нему Юргена.

Поставив винтовку на предохранитель, он бросил ее на землю, сорвал с рук перчатки и, проведя ладонями по лицу, убрал волосы.

– Главное, что все целы, – без тени улыбки ответил Юрген.

– Тейнеру нужен врач, – сказал Стинов.

Тейнер лежал на спине, раскинув руки в стороны. Дышал он тяжело, с хрипами. Лицо его покрывала мертвенная бледность, сквозь которую проступали багровые пятна ожогов. Приоткрыв глаза, он попытался подняться, опираясь на локоть, но с протяжным стоном снова упал.

Двое человек аккуратно переложили Тейнера на носилки и установили их на заднем сиденье открытого электромобиля. Сорвавшись с места, машина стремительно понеслась по разделительным дорожкам между участками возделываемой земли.

Тем временем находившаяся неподалеку бригада ремонтников уже принялась за восстановление стены.

– Кому-нибудь еще требуется медицинская помощь? – спросил Юрген у оставшихся участников рискованного похода.

– Всем, – ответил Волков. – Но я, например, сначала хочу принять душ.

Глава 28

Стена

После нескольких часов, проведенных вне стен сектора, Стинов чувствовал не просто физическую усталость, а какую-то непреодолимую, звенящую пустоту в душе. Должно быть, нечто подобное ощущал каждый, кто принимал участие в рейде к машинному залу, потому что ни у кого не возникало желания не то чтобы обсудить результаты, а даже просто поговорить.

О чем было говорить, если все усилия оказались напрасными, а жертвы – бессмысленными. Им казалось, что своими действиями они отняли у людей последнюю надежду. А то, что надежда эта изначально была несбыточной, сейчас уже не имело никакого значения. Не так уж привлекательна реальность, когда, падая, разбиваешь нос об асфальт.

Пятеро мужчин долго и тщательно мылись в душе, подставляя под жесткие струи воспаленную кожу. Затем не спеша пообедали. Конечно, нельзя сказать, что за все это время они не обмолвились ни единым словом, но все произносимые фразы были строго функциональными и однозначными, касавшимися непосредственно того, что происходило в данную минуту.

После обеда все вместе зашли в медицинский стационар справиться о состоянии здоровья Тейнера и Вельта, а заодно и самим подлечить ушибы, ожоги и ссадины. Ни к одному из больных врачи их не пустили – Тейнер спал, а Вельт так сильно страдал от боли, что его все время держали на наркотиках, запас которых, как заметил пожилой лысоватый доктор, был не безграничен. Состояние Тейнера у врачей опасений не вызывало. Никаких серьезных повреждений он не получил, но сильные ушибы спины, как сказал все тот же доктор, заставят его пролежать в постели не меньше недели.

– Вы Тейнера не знаете, – заметил в ответ на это Волков. – Я удивлюсь, если вам удастся удержать его на месте хотя бы пару дней.

Доктор насупил мохнатые брови, но спорить не стал.

– А вот второй ваш товарищ совсем плох, – сказал он. – С теми лекарственными препаратами, что имеются у нас в распоряжении, мы уже не в силах сдерживать распространение некротического процесса. А он наотрез отказывается от ампутации ноги, которая в сложившейся ситуации только и может спасти его от смерти. В конце концов, я возьму всю ответственность на себя и проведу операцию без согласия пациента. Я не могу допустить, чтобы у меня на руках погиб человек, которого я мог бы спасти. Может быть, вы попробуете с ним поговорить, когда он придет в себя?

– Предоставьте это дело Тейнеру, когда проснется, – голосом, не выражавшим ничего, кроме безмерной усталости, произнес Хук. – Если кто и сумеет убедить Вельта, так только он один.

В бараке Осато сразу же улегся на пол и повернулся лицом к стене. Неподалеку от него устроился Волков. Латимер и Хук сели на перевернутые ящики. Стинов прошелся пару раз по комнате, присел на пол и, обхватив руками колени, подтянул их к подбородку.

Апатия обволакивала, словно клейкая паутина. Не было желания ни двигаться, ни думать, ни что-либо говорить. Надежда, которая одна только и придавала сил в последние дни, лопнула, как мыльный пузырь. Что ожидало их впереди? Бессмысленная борьба за выживание в заполненной мертвецами и вариантами Сфере?

Борясь с парализующей беспомощностью, Стинов пытался заставить свой мозг работать. Но всякий раз, как бы ни формулировал он один и тот же вопрос, на который надеялся получить ответ, сознание с убийственной однозначностью выдавало одно и то же: нет выхода, нет выхода, нет выхода…