Колыбельная - Владимир Данихнов

Оглушительно тикали часы на стене. По грязному полу полз таракан. Мужчина с гладким розовым лицом застыл на пороге спальни. Девочка сидела с тряпкой на коленях и смотрела вниз, считая сколы и трещины в досках пола; кроме сколов и трещин она считала дни, проведенные здесь. Она переводила дни в часы, часы в минуты, а минуты в секунды не переводила, потому что недостаточно хорошо считала. Здравствуй, Анечка, ласково сказал мужчина, я так долго следил за тобой, так долго выбирал момент, чтоб познакомиться с тобой поближе, но этот страшный человек забрал тебя у меня из-под носа. Я без устали искал тебя и вот нашел: не бойся, страшный человек больше не обидит мою маленькую девочку. Теперь с тобой рядом я — тот, кто тебя любит. Аня подняла голову, но не увидела того, кто ее любит. Честно сказать, она ничего не увидела, кроме черного пятна в проеме двери. Она встала, на ощупь двигаясь к выходу. Мужчина с гладким розовым лицом перехватил ее на пороге. Его рука в тонкой кожаной перчатке была тверда как камень. Он потащил девочку за собой, и Аня безропотно последовала за ним. Они вышли из подъезда. На улице появились первые прохожие, спешащие на работу. Мужчина с гладким розовым лицом наклонился к Ане: бедненькая моя, ты так плохо одета, кофточка вся грязная, тебе лучше не показываться на людях до поры до времени. Скоро мы придем в одно хорошее место, и я дам тебе чистую одежду. Он поцеловал Аню в щеку, и девочке показалось, что гигантское насекомое коснулось ее кожи своими клейкими жвалами. Она посмотрела вверх, надеясь увидеть лицо поцеловавшего ее человека, но не увидела ничего, кроме черной фигуры, возвышавшейся над крышами домов; черная тварь, огромная, как колесо обозрения, повела ее через город темными переулками. Неподалеку жили, работали, разговаривали люди, но как Аня ни старалась, она не могла увидеть их. Тварь обходила места скопления людей стороной, безошибочно находя самые пустые улицы, откуда люди ушли навсегда, а если и остались, то жили, затаившись в тесных клетушках малогабаритных квартир, боясь выглянуть в окно. В этом городе так много спящих людей, проскрежетала тварь, их постоянно тянет в сон, многие из них спят с рождения и никогда не проснутся, оставаясь в мире прекрасных фантазий. Это напоминает мне вечный тихий час в каком-нибудь космическом детском саду; правда, забавное сравнение, Анечка? Анечке не было забавно. Она никогда не любила тихий час, но слова черной твари пробудили в ней воспоминания. Она вспомнила последний утренник в детском саду: мама купила ей белое платье и вплела в волосы ленту. Аня хотела, чтоб отец увидел, какая красивая у него дочка, но он не пошел на утренник, потому что устал после ночной смены и проспал целый день на диване. Вернувшись с утренника, Аня долго стояла возле дивана, жалея бедного папу. Чувство безотчетной нежности к безобразному человеку, от которого пахнет сигаретами и пивом, накатывало на нее; не существовало причин любить отца, но Аня всё равно любила, потому что это был ее единственный папа, который катал ее на руках и гулял с ней во дворе, и по ее зову шел смотреть песочные замки, которые она строила, и говорил тихим, лишенным надежды голосом: как красиво, Анечка, у тебя талант. Он каждый раз повторял эти слова, и Аня сомневалась, что он на самом деле так думает, но была благодарна ему за эту ложь. А однажды случилось чудо: отец будто бы проснулся от дурного сна. Он стал веселым и настоящим, каким Аня всегда его видела за отмирающей кожей из тоски и отчаянья. Он помогал ей делать уроки и играл с ней, отвел в исторический музей, где Ане понравилось рассматривать старинные фотографии и казачьи шашки, купил полосатый свитер с оленями, о котором Аня давно мечтала, сводил в театр на детский спектакль «Остров сокровищ». Потом Аню похитили. Дни, проведенные в неволе, она почти не помнила. Они представлялись ей чередой унижений, которым ее подвергал маленький человек с дрожащими руками, и единственным ее счастьем было царапать на обоях слова «мама» и «папа».

Мы почти пришли, Анечка, проскрипело чудовище, видишь белую машину впереди? Внутри теплая одежда, ягодное варенье, ты ведь любишь ягоды, и термос с горячим чаем для маленькой замерзшей девочки. Кроме того, там много игрушек, кукол, достойных принцессы, а ты, моя милая, прекрасней любой принцессы, верно? Аня действительно увидела белую «газель», которая стояла в тупике между заброшенным складом и пустым трехэтажным домом с обгоревшими глазницами окон и выпирающими бородавками балконов. Когда-то здесь случился большой пожар, прогундосила тварь, люди погибли во сне, а те, кто успел выбежать из горящего дома, могли видеть, как сгорают накопленные ими за годы существования материальные ценности. Одна несчастная женщина рвалась из рук мужа, желая спасти новенькую стиральную машинку, которую они купили в кредит за неделю до этого. Она кричала ужасным голосом и билась в истерике; я видел ее лицо, озаренное красными всполохами, и оно было прекрасно, как если бы она кричала во сне, в непрекращающемся кошмаре тяжелой жизни, в которой нет ничего кроме стирки и готовки.

Аня не слушала монстра. «Газель» маячила совсем близко, и ей не хотелось оказаться внутри этой страшной машины; когда до «газели» оставалось не больше десяти шагов и чудовище ослабило хватку, она дернулась и вырвалась из рук твари. Чудовище издало странный звук, вроде довольного хрюканья. Аня побежала по узкой улочке к огням электрических фонарей. Рядом кипела жизнь, Аня чувствовала ее. Девочку занесло от слабости, и она больно ударилась плечом о стену, но не остановилась. Ласковый шепот безумной твари подгонял: Анечка, неужели ты и впрямь считаешь, что сможешь убежать от меня, неужели в самом деле хочешь сбежать, моя сонная девочка, ты же так хочешь спать, ты валишься с ног, это всё сон, сон, сон… Аня почувствовала себя безумно уставшей, хотелось лечь и уснуть прямо на грязном снегу, ноги заплетались, она споткнулась о вмерзший в лед камень и едва не упала; прямоугольник света был совсем рядом: она видела проносящиеся по широкой дороге автомобили и красивые витрины, в которых отражалось расплавленное олово светлеющего неба. Аня метнула слабое тело вперед, сжигая последние силы в топке яростно стучащего сердца, вытянула руку, надеясь ухватиться за краешек повседневной жизни, о которой почти забыла за время, проведенное в запертой комнате. Клешни чудовища стиснули ее плечи, и она застыла на границе света и тени, не в силах сдвинуться с места. Тварь, однако, не спешила затягивать ее обратно во мрак. Аня поняла, что чудовище нарочно дарит ей призрачную надежду. Отчаянье, которое охватило девочку, стало осязаемым и липким, как паутина. По тротуару шагали люди, но они не замечали ребенка, попавшего в беду. Какая-то женщина в драповом пальто все-таки заметила ее, шепчущую одними губами «помогите, пожалуйста», но отвернулась и ушла, не желая вмешиваться в чужие дела. Кроме того, девочка была грязная и бледная, наверняка наркоманка.