Время освежающего дождя - Анна Антоновская

Земля ушла из-под ног Нестан, на миг она растеряла все слова, но страх не только за себя, но и за друга, переодетого дервишем, вернул ей силы. Отбросив руку евнуха, она выкрикнула: ханум Гулузар отпустила их на полбазарного дня, и евнух, да еще с чужого двора, пусть убирается к шайтану, они без него найдут дорогу в Давлет-ханэ!

Ассириец так и застыл от дерзости рабыни.

— Если сейчас не последуешь за мной, я обращусь к феррашам, — вот они тоже на вас смотрят.

Айша задрожала, всхлипывая, она умоляла благородных смотрителей гарем-ханэ не позорить их. Конечно, они покорно последуют за всемогущим евнухом…

Как шла по бесконечным улицам Исфахана, как вошла в железные глухие ворота задней стены Давлет-ханэ, Нестан не помнила… Она билась в рыданиях на тахте в своей каморке.

Айша в полном неведении, искренне возмущалась собакой-ассирийцем, так грубо — неизвестно почему — обошедшимся с бедной княгиней.

Обеспокоенная Гулузар, надев лучшее платье и накинув легкую вуаль, побежала к Тинатин. Надо предупредить шум: если даже Нестан хотела бежать, об этом никто не должен догадываться.

Гулузар так порывисто влетела в покои Тинатин, что прислужница не успела предупредить: у царственной Лелу — Сефи-мирза. И Гулузар не заметила его, скромно отошедшего в нишу. Волнуясь, она сбивчиво рассказала о случившемся, упрашивая высокочтимую, ангелоподобную, царственную ханум защитить бедную княгиню. Нет сомнения, проклятый ассириец подкуплен Фатьмой, — неприятная хасега давно завидует счастью Гулузар и решила отобрать у нее знатную пленницу.

Тинатин все поняла: Нестан получила через купца указание, как скрыться, а дервиш, конечно, слуга, подосланный доброй Хорешани. Но об этом никто в гарем-ханэ не должен знать. Тинатин оглядела хасегу, в своем волнении Гулузар была поистине хороша. Неужели Сефи не воспользуется случаем посмотреть на красавицу? Тинатин погладила шелковые волосы наложницы:

— Успокойся, добрая Гулузар, никто не отнимет у тебя княгиню, ибо я этого не хочу. Ты пришла как раз вовремя: я иду навестить ханум Гефезе. Хочешь сопровождать меня? Там полный гарем веселых хасег, и ты рассеешь свое волнение.

Гулузар припала губами к подолу платья высокой покровительницы:

— Разреши, царственная ханум, успокоить княгиню.

— Иди. Не забудь надеть голубой абу, ибо ты будешь сидеть со мною в комнате приветствий у ханум Гефезе.

Гулузар хотела вновь припасть к стопам Тинатин, но в этот миг встретилась с глазами Сефи-мирзы. Вспыхнула и стремительно скрылась.

Помолчав, Тинатин спросила сына, как нравится ему Гулузар.

— Моя светлая мать, не найдешь ли ты возможным подарить Гулузар от меня ожерелье из драгоценных раковин?

Видел Папуна, как погибла последняя надежда Нестан. Переплетение улиц Исфахана слишком похоже на паутину, и не выбраться из нее бескрылым. В своей печали Папуна забыл об осторожности. Выйдя из-под свода, он задумчиво побрел, сам не зная куда.

Внезапно перед ним выросли двое феррашей. Папуна поднял глаза и заметил знак служителей Караджугай-хана. «Нашел все же!» — незлобиво подумал Папуна.

— Бисмиллах! Почему правоверные так крепко вцепились в мой рукав, разве я похож на кувшин с шербетом?

— На кувшин с шербетом — как воробей на осла, но на лазутчика — как муравей на муравья! — не отпуская рукава, буркнул старший.

Ферраши готовы были избить дервиша, если бы осмелились. Им надоело охотиться за страшилищем, выползшим из пекла шайтана. Они узнали его по веревочному следу на шее.

Папуна насмехался: торопливость только мышам полезна, а вот если бы умные ферраши продолжали тихо следовать за ним, то на майдане изловили бы двух настоящих лазутчиков султана, за что от самого шах-ин-шаха получили бы звание шахских телохранителей. А на какую награду они могут рассчитывать, поймав бедного дервиша? На горсть воздуха! И то от смотрителя конюшен.

Ферраши насторожились: может, лазутчики и сейчас не майдане? Тогда аллах сразу поможет поймать и тигра, и охотника. Дервиш прав — из-за него только собственный пот потеряешь.

Папуна охотно взялся указать, где находятся турки. Завтра они с зарей покидают Исфахан, нагруженные полезными сведениями и серебряным тазом для своего султана.

Ферраши заволновались и кратчайшей дорогой направились к майдану.

Развлекал Папуна их рассказами о чудесах, которыми аллах наградил святых дервишей, и предложил тут же из одного бисти сделать два. Он сжал ладонью монетку, покрутил над головой и проникновенно пропел:

— О аллах, ферраши благодарят тебя за щедроты твои!

Ферраши изумленно уставились на ладонь, на которой поблескивали два бисти, и, схватив их, попросили повторить чудо. Дервиш не заставил себя долго упрашивать, сжал ладонью монетку, покрутил над головой и проникновенно пропел:

— О аллах, мне довольно и бытия твоего, но удвой щедрость к правоверным твоим!

Ферраши тяжело задышали и стали рыться у себя в карманах. Папуна вздохнул: если бы аллах позволил дервишам совершать чудеса для себя, то он давно накрутил бы себе мраморный дом. Но аллах в своей мудрости решил сохранить в чистоте своих служителей, ибо в противном случае некому будет прославлять небо. Младший ферраши нерешительно спросил, может ли благочестивый любимец аллаха удвоить пол-абасси? Оказалось, что может. Взяв протянутую с большим опасением серебряную монетку, Папуна снова сжал ее в ладони:

— О аллах, от тебя я обогатился тобою. Но разве не видишь, кто просит и ради кого ты даешь?! — и, завертевшись на одной ноге, через мгновение разжал кулак и протянул младшему два пол-абасси.

На лбу феррашей показались капли пота. Папуна пришлось еще пять раз покружиться на одной ноге.

Оглянувшись во все стороны, старший шепнул:

— Может, и туман святой служитель неба удваивает?

— Как раз ты угадал!

Старший феррашй вытащил из-за пазухи грязный платок, бережно развернул и, не сводя глаз с шершавой руки дервиша, протянул туман.

Но Папуна отстранил монету. Для такого большого чуда требуется помещение: аллах допустит дервиша сотворить за час двадцать туманов, за три часа шестьдесят, за…

Глаза феррашей загорелись, базарный день едва перешагнул через черту полдня, до вечера можно набить шаровары богатством… Но куда войти?

Сначала дервиш сказал: «Все равно», — но когда они подошли к шумному каве-ханэ, он в сомнении покачал головой, — слишком много жадных рук, а сегодня аллах во сне шепнул: можешь обогатить двоих, но ни одного больше. И посоветовал зайти в шербет-ханэ, ибо купцы сейчас насыщаются люля-кебабом в ханэ напротив, у цирюльника.

Но, к досаде феррашей, шербет-ханэ заполнили погонщики верблюдов. Ферраши, красноречиво помахивая палками, приказали погонщикам убраться. Здесь дервиш будет просить аллаха обогатить бедных правоверных. Погонщики, вежливо улыбаясь, стали поглаживать рукоятки дорожных ножей и потребовали двойные чаши с шербетом.

— От нетерпения феррашй разгоряченно замахнулись палками, но дервиш сказал: «Пусть смотрят», — и, подкинув туман, завертелся на одной ноге:

— О аллах, ты — милость великодушия, ты — источник вещей! Дай силу умножиться серебру! — и, вскочив на табурет, раскрыл ладони, полные монет.

Ферраши жадно пересчитали аббаси, не замечая изумления погонщиков. Между тем дервиш посоветовал не досаждать аллаху мелкими просьбами: пусть ферраши развяжут шаровары, и он, как мешки рисом, набьет их золотом. Ферраши дрожащими руками распустили кожаную тесьму. Но тут погонщики, отодвинув чаши, повскакали с мест: они тоже хотят золотой милости аллаха. Разразившись бранью, ферраши, придерживая одной рукой шаровары, набросились на погонщиков, осыпая их ударами. Хозяин с воплями выскочил на улицу. Двери шербет-ханэ облепили зеваки. Какие-то нищие жадно допивали шербет. Тут ферраши заметили, что «источник богатств» рванулся к выходу. Они бросились за ним, но погонщики не отставали, старший ферраши, запутавшись в своих шароварах, упал на пороге. Споткнувшись, покатился и младший, сбивая с ног погонщиков…

Когда ферраши, выбравшись из барахтающейся кучи, бросились на площадь, их встретили восторженным улюлюканьем: они были в тюрбанах, но без шаровар…

Уже издали Папуна слышал неистовые крики, ругань. Заметая следы, по глухим закоулкам он к вечеру добрался до тихого дома Пьетро делла Валле.

Внимательно выслушав увлекательное происшествие, Пьетро встревожился и решительно заявил: сегодня же ночью Папуна, сбросив маску, превратится в старого миссионера и вместе с двумя монахами направится в Решт.

Пробовал было Папуна сопротивляться: он должен еще раз попытаться освободить Нестан, не может грузин бросить друга в несчастье.

Но Пьетро был неумолим: нельзя из-за иконы рисковать церковью. Папуна подверг опасности не только себя и несчастного купца, но и всю католическую миссию. А главное, если купец закончит свое путешествие на виселице, то прах Паата навсегда останется в неверном Исфахане, ибо больше никто не решится на столь опасное дело. Да и он, делла Валле, только ждет отпуска шаха Аббаса, чтобы вернуться в Рим.