Время освежающего дождя - Анна Антоновская

Шах Аббас задумчиво проронил:

— Куда же ты, пеший, бежишь от меня,Ведь ты предо мной — беззащитная дичь.А где твое войско? Попробуй, покличь!А где твоя сила, где смелость твоя,Доспехи, сокровища, мудрость, семья?..

И, не меняя голоса, сказал, что истины Фирдоуси для него — неиссякаемый источник предвидения. Раньше надо укрепить пошатнувшиеся колонны внутри храма, а потом обратить взор на каменные зубцы, за которыми скучают царь Симон и Исмаил-хан. Жаль, Хосро-мирза еще слишком мало подготовлен к встрече с покровителем своим, «великим хищником» из Носте. Да не омрачит аллах глаза ставленника неба, идти сейчас войной на Саакадзе — значит обрадовать глупцов и озадачить умных…

Караджугай погладил сизый шрам и напомнил о возможности не ждать три года, пока Саакадзе оденет Картли до ушей в броню, а заставить теперь и Картли и Кахети пасть песком и щебнем у могущественных ног «льва Ирана»: стоит только шах-ин-шаху обратить благосклонное внимание на царя-узника. Картлийский народ любит Луарсаба, примут и князья. Воцарение законного царя — гибель Саакадзе, падение турецкого влияния и полная покорность Ирану…

— Аллах свидетель, моему верному Караджугаю всегда нравился этот царь!

— Ибо его слово есть слово. Если он поклянется в верности всесильному шаху Аббасу, то мечом к сердцем будет до последнего часа служить процветанию персидского сада. И Багратид сумеет заставить даже свою церковь держать царское слово…

— Бисмиллах! Что такое царское слово? Выгодно царству — держит слово, а невыгодно — должен нарушить, если не хочет прослыть погонщиком ослов. Аббас пренебрежительно махнул рукой, и шафранным отсветом блеснули его ногти. — Но мудрость подсказывает: для моего царства тоже выгодно, чтобы я сдержал слово… Я сказал упрямцу: не примешь мохамметанства — будешь моим узником. Царь Картли должен стать мусульманином, ибо мне надоело думать признает ли Картли над собою власть единоверной Руси или соизволит остаться вилайетом Ирана. Нет, мой Караджугай, если бы даже сам очень хотел — не могу. Все чужеземные купцы знают о моем решении и тотчас разнесут по странам, что узник, царь картлийский, победил своею стойкостью могущественного шаха Аббаса Сефевида. Значит — Христос сильнее Магомета.

Ханы поспешили снова восхититься мудростью шах-ин-шаха.

— Вот если бы найти его жену… говорят, ради нее руку в огонь положит, — задумчиво добавил шах.

Караджугай и Эреб ухватились за эту возможность и решили поручить дервишам розыск царицы Тэкле, если она в Персии, а купцу Вардану — если она в Картли. Пусть и Шадиман об этом подумает.

Сходя по ступенькам трона, шах на ходу бросил:

— Русийских послов приму через одну пятницу, ибо надо мне посоветоваться с пророком: в чем уступить царю Московии, а в чем быть непреклонным.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Как тень, слонялась Нестан без еды и без сна. Сегодня последний день из трех, обещанный Варданом. Гулузар еще накануне говорила со своим евнухом. Абдул обещал, но медлил. Утром Гулузар снова напомнила ему о желании купить у картлийского купца вышивки и обменять негодные коши.

И Гулузар и ее прислужницы безразличны Абдулу, но он томился от зависти к младшему евнуху, недавно выследившему двух наложниц, которые совместно с наложницами Караджугая остановили свои носилки у сирот гадалки. За зоркость пятый помощник Мусаиба перевел счастливца на четвертый двор, теперь он ходит с поднятой головой, едва замечая низших евнухов. И Абдул решил, чего бы это ему ни стоило, вырваться из задворок к цветущим дворцам знатных наложниц. Он думал: «Может, грузинка скажет купцу что-нибудь лишнее? Аллах, кто обращает внимание на разговор рабыни, но грузинка — княгиня!» И евнух заторопился к десятому помощнику Мусаиба.

Старый свирепый ассириец внимательно выслушал Абдула и, поджав под себя ноги, полуприкрыл глаза: «Конечно, это дело не стоило бы и плевка, но рабыня носила княжескую корону, а купец — из Гурджистана. Что, если?..» Ассириец давно томился желанием спихнуть бездельника Мустафу и стать самому восьмым помощником Мусаиба. Он сам подстрекал к бегству наложницу Маниже, мечтающую вырваться из гарема ради жениха, оставленного в Ширазе… Но проклятая, боясь превратиться в невольницу, медлила! А время двигается, как песок в хрустальном шаре, необходимо к старости обеспечить себе выгодное положение. И ассириец помчался на первый двор.

Ага Мусаиб бесстрастно выслушал взволнованного ассирийца: он, ассириец, давно украдкой следит за грузинкой, которая только снаружи нежная голубка, а сама подолгу около стен крутится, как гюрза, наверх смотрит.

— Удостой мой слух, ассириец, с купцом по-грузински говорила рабыня? неожиданно перебил Мусаиб, пристально смотря на евнуха.

Ассириец смутился: он не знал, как торговалась с купцом бывшая княгиня. Поэтому счел осторожность лучшим щитом:

— Громко говорила по-персидски, ага Мусаиб, но тихо что-то шепнула.

— Тебе это приснилось в мрачном сне, — презрительно усмехнулся Мусаиб. — Знай, от длинного Мустафы не скроется даже вздох под чадрой, а он все время стоял рядом с грузинкой. Но если сумеешь выследить гюрзу, обещаю исполнить твое давнишнее желание — будешь восьмым помощником.

Выбегая из первого двора, ассириец ругал паршивого Абдулу, втянувшего его в дело, подобное бычьему пузырю. Но ради своего престижа, встретив его, озабоченно шепнул:

— Повелел зорко следить…

Через час счастливая Нестан и Айша уже бродили по майдану. Нестан сквозь чадру жадно вглядывалась в проходящих, не находя того, кого искала. Возле лавки, где бойко торговал Вардан, торчал только отвратительный дервиш. Разломав пополам арбуз, он грязными пальцами запихивал в рот красную мякоть, не обращая внимания на крики и толкотню.

Нестан, бросив на прилавок неудачную покупку, нарочито громко упрекала Вардана в обмане: он подсунул ей коши, вероятно, думая, что у прислужниц слоновые ноги.

Купец нехотя смахнул под прилавок возвращенные коши и стал оправдываться: он оглох и ослеп от богатств гарем-ханэ всемогущего шах-ин-шаха. Но вот коши, способные удивить и первую жену индийского магараджи. И поставил перед княгиней скромные коши из синего бархата с бледно-розовыми цветами. Он клялся солнцем и луной, громом и молнией: лучшего ей ничего не найти.

Внезапно дервиш фыркнул:

— Поистине у купцов совесть ящериц: полтора базарного дня не проносятся эти чувяки! Сделаны из задней лапы дикого барса. Клянусь аллахом, лучше отдай мне абасси, я пойду в мечеть Али и вымолю для тебя первенство в гареме твоего господина.

Айша хохотала. Нестан впервые радовалась чадре, скрывавшей ее пылающее лицо: кто-то из «барсов»! Но кто? «Ящерицы! Полтора базарного дня!» Боже правый, Папуна! Только он способен так изменить свое лицо. Надо идти за ним к мечети… И Нестан, смеясь, заявила, что она сама за свои абасси может вымолить у аллаха не только счастье пленить господина, но и приобрести для подобного случая красивые коши. И она предложила Вардану обменять простые коши на синие без приплаты.

Взглянув на небо, она заторопилась в Давлет-ханэ. Айша запротестовала: ханум отпустила их на полбазарного дня, и Нестан обещала навестить мать Айши. Нестан нехотя согласилась. Взяв коши, они выбрались из майдана.

Дервиш с протянутой рукой следовал за ними, выклянчивая бисти. Он спешит в мечеть Али — покровителя первого из первых, последнего из последних.

Нестан вспомнила, что никогда не видела мечети Али, и пожелала пройти мимо святых ворот. Айша радостно согласилась.

Евнухи разочарованно остановились. Ничего подозрительного в громком разговоре. Стоит ли плестись за прислужницами в такой зной, когда соль разъедает глаза?

Но позорно предстать перед Мусаибом обманщиками. Вдруг Абдул схватил за руку ассирийца и кивнул на двух феррашей Караджугая, которые, скрываясь в тени шимшадов, неотступно следовали за дервишем.

Вот он повернул к мосту, повернули и женщины.

Обогнув мечеть, дервиш проскользнул в узенькую улочку. Заговаривая Айшу, Нестан увлекала ее за дервишем: теперь понятно, друг ведет ее в безопасное место, где скроет для выжидания благоприятного часа бегства из персидского ада. Вот большая постройка, выходящая на две улицы. Дервиш направился под каменные своды, незаметно махнув рукой. Нестан остановилась, будто любуясь лазуревыми изразцами:

— Аллах, чей это ханэ? Заглянем, что под сводами. — И, схватив Айшу за край чадры, потащила к нише, в которой скрылся дервиш.

Она не слышала шороха за углом, чья-то тяжелая рука опустилась на ее плечо. Ассириец грубо спросил, куда торопится прислужница? Разве Гулузар позволила ей, подобно неприличным женщинам, посещать подозрительные места?