Всем штормам назло - Владимир Врубель

Пока Людмила Ивановна находилась в пелёнках, а потом подрастала, взрослела, Пётр Иванович набирался житейского и морского опыта. Ветер странствий носил его по всему миру. Службу начал на эскадрах адмиралов Петра Ивановича Ханыкова, затем Михаила Кондратьевича Макарова, плавал в Северном море. Царь разрешил морскому начальству отправить группу русских моряков, добровольцев, в Англию, набираться опыта морской службы на кораблях английского военно-морского флота. У англичан было чему поучиться. Многие из тех, кто послужил на их судах, стали позднее в России известными, а некоторые даже знаменитыми адмиралами. Британская империя простиралась тогда по всему земному шару. Широко известное высказывание, что над ней никогда не заходит солнце, было предметом гордости англичан. За два года службы в английском флоте русский волонтёр побывал в самых разных частях земного шара и много чего успел повидать.

Пётр Иванович Рикорд был хорошим человеком, и друзей он подбирал таких же.

В 1807 году отправлялся в кругосветное плавание маленький шлюп «Диана». Что делать, не было у России для такого важного дела больших кораблей. Командиром шлюпа назначили капитан-лейтенанта Василия Михайловича Головнина, прекрасного моряка и отличного командира. Он тоже плавал волонтёром в английском флоте. По традиции, командиру, отправлявшемуся в кругосветку, предоставлялось право выбрать своего заместителя, старшего офицера.

Головнин выбрал проверенного старого друга — Петра Рикорда. Они несли службу в водах Аляски, проводили описи Южных Курильских и Шантарских островов. В 1811 году японцы захватили Головнина в плен. Это была месть за разгром в 1807 году их селений на Курильских островах лейтенантами Гавриилом Ивановичем Давыдовым и Николаем Хвостовым, командирами судов «Юнона» и «Авось». Рикорд принял на себя командование шлюпом и в конце концов добился освобождения своего командира, на что ушло два года. Дело в том, что на западе России шла Отечественная война, горела занятая наполеоновскими войсками Москва, и правительству было не до капитан-лейтенанта. Головнин мог рассчитывать только на друга, и тот не подвёл. Они вернулись в Петербург сухим путём через Сибирь. Затем служебные пути друзей разошлись, но дружба сохранилась. Оба стали адмиралами, навсегда вошли в историю российского флота. Оба неплохо владели пером и оставили после себя прекрасное литературное наследство.

Воспользовавшись отпуском, после нескольких лет плавания Пётр Рикорд съездил на родину и подумал, что неплохо бы устроить свою личную жизнь.

Случай всегда идёт навстречу тому, кто его ищет.

Рикорду повезло несказанно. Он познакомился с юной особой, дочерью военного моряка Людмилой Короставцевой и сразу же влюбился в неё. Девушка была не только привлекательна внешне, но и обладала незаурядным умом, получила дома хорошее образование и была очень начитанной. Пётр Иванович (ну, не называть же его Жановичем, тем более что и отец превратился в Ивана Игнатьевича) был очарован не только внешностью, но и острым ироничным умом красавицы. Рикорд и сам любил пошутить.

Иногда это были безобидные шутки. Например, когда он был командующим эскадрой, то один не в меру почтительный командир фрегата сигналом запросил его разрешения убить быка, взятого с собой для питания команды. Адмирал ответил сигналом: «Разрешаю убить его до смерти».

Но за некоторые шутки можно было и поплатиться. На Балтийском флоте вместо боевой подготовки только и занимались наведением внешнего глянца. Палубы, трапы и прочее каждый день мыли, оттирали камнями с песком, постоянно что-то красили. Как-то раз на вопрос, какие действия предпримет Балтийский флот в случае появления вражеских судов, Рикорд, не моргнув глазом, ответил: «Если придёт к нам неприятель, мы его выкрасим».

Но мы отвлеклись. Так вот, оказалось, что, девушка читала в «Сыне Отечества» его записки «Освобождение капитана Головнина из японского плена». И вдруг такая удача — появилась возможность познакомиться с автором. Людмила и сама писала стихи, но публиковать их не пыталась.

Неизвестно, читала она их Пётру Ивановичу или нет, но он решительно сделал юной поэтессе предложение и получил согласие. Быстро сыграли свадьбу, и молодые стали готовиться к отъезду. Рикорд получил звание капитана 1‑го ранга и назначение начальником Камчатской области. До отъезда он успел опубликовать «Записки флота капитана Рикорда о плавании его к японским берегам 1812–1813 годов и о сношениях с японцами» (СПб., 1816). Супруга приняла самое активное участие в подготовке его труда к публикации.

Об их путешествии на Камчатку можно написать отдельную книгу. Молодая жена перенесла трудности пути, которых было не меньше, а может быть, и побольше, чем те, что испытали спутницы первопроходцев на Дальнем Востоке и Приморье. Была она человеком жизнерадостным, весёлым. С ней было легко, даже при очень трудных обстоятельствах.

Камчатке, а точнее, её жителям, повезло в истории дважды: когда начальниками на полуострове были Пётр Иванович Рикорд и Василий Степанович Завойко. Всё остальное существование этого края выглядит довольно безотрадно. Вот и спорь потом о роли личности в истории!

Не менее важным обстоятельством служило и то, что жёны этих двух начальников были умны, образованны, отличались прекрасным характером и, как ни удивительно, обе обладали литературными дарованиями.

Так не бывает, чтобы мужья хранили полное молчание дома в отношении служебных дел. Жёны всегда были и будут в курсе всех событий. Рикорду и Завойко повезло, потому что их домашние советники и критики могли действительно дать дельный совет и морально поддержать своих мужей в трудную минуту.

Вот какой увидела Камчатку Людмила Ивановна: «25 августа мы вышли на берег полуострова Камчатки. Петропавловский порт, назначенный для пребывания начальства, находится между двух высоких и длинно протянувшихся гор, в ущелье коих стояла низенькая убогая церковь; близ неё не более 50 хижин с травяными крышами (там нет соломы); без дворов, без ворот и пристроек, без улиц. Постройки в беспорядочном виде разбросаны были по берегу гавани, составляя городское заселение». Не менее впечатляюще выглядел и дом начальника области: «Мы нашли четыре небольшие комнаты; стол и стулья простого дерева составляли весьма скудную обстановку назначенного для нас жилища. В оконных рамах небольшого размера не было стёкол, а вместо них вставлена слюда, кусочками сшитая. Свет в комнату проникал тусклый, а вид через окна был неясный». Однако она увидела не только убогость жилища, но и красоту окружающего: «Дом этот стоял на горе близ морского берега, и в тихой воде гавани отражалась, как в зеркале, вершина дымящейся сопки и хижины городского селения на берегу».