То «заика», то «золотуха» - AnaVi

— Мой город — никогда не пользовался особой популярностью… Не «пользуется» ей — и по сей день! Обычный… Запылённый и захламлённый… «городишко»! Со своими — проблемами и заботами… Со своей и среднестатистической — «серостью»! С фабриками и заводами… Техникумами и университетами… Школами и… детсадами! По дорогам — гоняют машины… Мотоциклы и скутеры! По улочкам — прогуливаются люди. С детьми и… без! А я… На тот момент — я закончила одиннадцать классов! Готовилась — к поступлению в университет… Закончила — «хорошисткой»! И с замиранием сердца — ждала результатов!.. Единственным моим «страхом» тогда: мог быть и был — лишь «отказ»… Как же я ошибалась!.. И если бы мне только сказали, что уже «завтра» — я буду спасать чьи-то жизни, не под- и не закреплённые «лично» за мной… «Скопом»!.. Я бы — не поверила… Правда! — С губ сорвался истерический смешок! А в голове — всплыли пошлые и баянные факты: вроде «плевка в лицо» или того же самого «смеха» в лицо — тому, кто бы мне это сказал. Но я — промолчала, оставив это при себе, и продолжила «о другом». — День начался как обычно — с зарядки и лёгкого завтрака: из какао и каши! Подкрепившись, я умылась — и собиралась пойти прогуляться, пока… Мама и бабушка… Они были — уже на работе, к тому времени! Было… часов девять утра, наверное. А может, уже и начало десятого. Кому как! Главное же, что я была предоставлена — самой себе! И, надев обычные светло-голубые джинсы с белой футболкой, повязав и средней высоты хвост на затылке, я взяла свой чёрный кожаный рюкзак с кучей всяких металлических замков и разноцветных брелков и… Да!.. Над обувью — пришлось подумать хорошенько. Красные кеды — были порваны. У белых кроссовок — отклеилась подошва… Оставались — синие сетчатые туфли на небольшом каблуке!.. Я никогда не была — особой модницей. Да и доход семьи не позволял этого: что было — на то и жили. То — и «носили», собственно!..

— Можешь всё же хоть что-то, хоть немного — рассказать о своей семье? — Предложил врач, решив, видимо, таки и немного отойти от сути: то ли заметив ещё и мой, периодически накатывающий, нервяк, то ли и испытав уже свой. А уж и когда увидел его повторно и вдвойне во мне, внутри и снаружи, тут же дополнил-исправился. — В общем!

— Семья моя — немногочисленная: мама, бабушка… да я! Дедушка — погиб в автокатастрофе… четыре года назад. Отец… Его — и не было… по большей части! Мы остались — втроём! Мама — преподаватель в университете. Бабушка — пенсионер, подрабатывающий продавцом в магазине. А я же… Я — официант с… четырнадцати лет!

— Как тебя взяли — в таком возрасте? Труд детей — …

— …запрещён. Но!.. Сурово-отчаянные времена — требуют таких же… да и «поболее» мер. И с нас — они тоже «потребовали»!.. Да… уж. Когда большая часть заработанного — уходит на коммуналку и воду-еду, а носить, как и обувать, что-то да всё равно надо — выбирать не приходится! Да и работала я — час-два… от силы. И после — школы! Конечно же… Или «до»! В зависимости — от смены и… «смен». Не более! Но — и «не менее». Да и мне бы «дольше» — не позволили. Им же — «дороже»… А я — привыкла!

— Что ж… Ладно! Продолжай… Что было — после?

— Я вышла из квартиры, захлопнув чёрную железную дверь, обтянутую бордовой тканью и, прокрутив в её тёмно-коричневой же железной скважине металлическим ключом, дважды, на четырежды, ещё как помню, ключ всегда заедал — на «обратном ходе», начала спускаться по бело-зелёным этажам с серыми бетонными ступеньками вниз, но и не держась за железные же зелёные перила, «ездят на них» — ещё полбеды, ведь и ладно же ещё — в одежде, но и не дошла даже до второго этажа, как окно рядом со мной, в белой деревянной, побитой и облупленной и так раме, разлетелось — на кусочки. На кучу — осколков! Догадаться несложно — что было дальше! Взрывной волной — меня отнесло на второй же этаж! И, прокатившись по ступенькам, я легла на него и его же пол — плашмя. Спина — болела. Голова — раскалывалась… Но и не из-за этого я не могла, а там и «боялась» двигаться — несколько осколков всё-таки успели и вонзились в мои предплечья. Я чувствовала это — ещё не видя! Как и ощущала — что-то прохладно-липкое растекается — по рукам… Впитывается — в ткань футболки. И спускается — на штаны… Пока и через разбитое же окно — раздавались звуки выстрелов, шла перестрелка, и какие-то диалоги. Но и большинство из них — понять не могла… Не разбирала! Язык был — … Другой. Не наш!

— Террористический акт…

— Да! — И пусть это был очередной — не вопрос, но и я же решила ответить, скорее — и для себя, чем для него, выплюнув с этим — немного и оставшейся желчи, как и яда с кислотой. — Мне помогли встать — выбежавшие «на звук» соседи: они были напуганы — не меньше моего! И да… Обычно, в таких случаях, надо тут же покинуть здание: не спеша, без паники и… не подходя к окнам! Что мы, в принципе, и сделали… Да ещё и окон-то — особо не осталось, к тому моменту! Но и когда вышли… Только когда вышли — задумались: «А стоило и… надо ли?». Ведь и некогда двор с детской площадкой из цветных и ярких «аттракционов» — был похож на… кровавое месиво! О да… Кровавые аттракционы! Где и по одному… А там и двое… Трое и четверо… «Горами» — лежали молодые парни… другой национальности: в чёрных плотных одеждах и банданах-масках, скрывающих их тела и лица! Пока, и по всей же остальной территории, носились — наши полицейские, в тёмно-синей с белыми аббревиатурами на спинах форме, фуражках… да и чего уж тем — летал буквально… и ОМОН, уже и в чёрной своей форме, шлемах… и с оружием же наперевес, естественно! А мы… Мы же стояли и смотрели — на эту всю бойню!.. — Голос предательски сорвался, из-за чересчур «живых» и «по живому» же воспоминаний, и глаза