Ариссьель. Жизнь после смерти - Лиз Бурбо

– Отлично! И раз уж можно самому принимать какое угодно решение, с этим у меня проблем не будет, идей у меня море, – говорю им я.

Отец хохочет во все горло:

– Нет, ты все неправильно понял, здесь все устроено по-другому! Тебе нужно поговорить об этом со своим проводником!

Когда он начинает смеяться, то молодеет на глазах. А его смех вызывает у меня море вопросов. Странно!

– Папа, а ведь ты никогда не рассказывал мне о себе, когда я был ребенком, почему? Мне всегда казалось, что я лишний, что ваша с мамой жизнь была бы намного счастливее без меня. И, знаешь, я никогда не слышал, чтобы ты вот так весело хохотал…

– Да, смеялся я редко, и только вместе с мамой. С тобой я почти всегда чувствовал себя скованно. Роль отца казалась мне такой ответственной, такой серьезной. Знаешь, мне и самому хотелось поговорить с тобой по душам, спросить, что ты чувствуешь, что происходит у тебя внутри, особенно когда ты вел себя нагло и невежливо. Нам казалось, что тебе наплевать на нас, что ты мечтаешь совсем о других родителях. Я не мог придумать, как мне правильно к тебе подступиться, я казался себе ужасно неловким, неумелым. А когда ты стал подростком, все стало еще хуже и сложнее. Мне очень хотелось общаться с тобой, но я слишком долго и тщательно подбирал повод для общения, набирался смелости для разговора по душам, и в какой-то момент стало уже поздно. Я понял, что опоздал: ты к тому времени покинул наш дом. А помнишь, как в те редкие моменты, когда я пробовал тебя о чем-то спросить, ты резко обрывал меня? Ты считал меня идиотом, и от этого у меня перехватывало дыхание. Какое уж тут стремление к общению и близости?

– Ты прав, я часто задавался вопросом: чем я так сильно прогневал Бога, что мне достались такие родители, как вы? Я стыдился вас до такой степени, что даже никогда не приглашал к нам домой своих друзей. Тебя, папа, я считал слишком старым, а тебя, мама, – слишком толстой. Но если бы мне дали шанс, хоть один шанс начать все сначала, я бы вел себя иначе. Но как иначе? Я чувствую себя в роли ребенка так же неуклюже и неловко, как вы себя в роли родителей.

Невероятно. Неужели это я говорю сейчас со своими родителями? Что со мной происходит? Возможно, именно это МИШАЭЛЬ называет быть «открытым»? Если да, то не так уж это и сложно. Ах, как же здорово вот так открываться, не злясь, без крика и не причиняя другим людям страдания! И они интуитивно знают все, что я думаю. Они уважительно относятся к молчанию, смотрят на меня проницательно, но с улыбкой, желая подбодрить. Нет, несомненно, в этом мире бывают приятные моменты.

После умиротворяющей паузы снова говорит папа:

– До чего же интересно узнать, что думают о нас другие! Подумать только: я думал, что кажусь лучше своего отца… Я хорошо чувствовал твое отвержение, но если бы я знал, что ты меня стыдишься, я бы поступал иначе. Ведь я тоже стыдился, особенно своего отца. Он был бедным, но одевался так, чтобы казаться совсем нищим. Представь себе, я никогда не видел на нем новой одежды. Да, мы же еще жили на ферме, и от него все время пахло конюшней. Постоянно! Мне казалось, что мы живем в сарае. И я тоже никогда не приглашал к себе друзей, и все из-за этого отвратительного запаха. Я только и мечтал, чтобы уйти из дому.

Когда находишь время, чтобы признаться в правде, вдруг понимаешь, что случайностей не бывает. Нужно побыть вместе, пообщаться по душам, чтобы познать, что скрывается за внешней оболочкой, правда? Моя мать тоже была полной, но благодаря твоей матери я научился любить тучных людей. С годами я перестал видеть полноту, я стал видеть лишь ее прекрасное сердце. Мы очень друг друга любим, и я могу лишь пожелать тебе, Ари, чтобы и ты когда-нибудь познал такую же любовь в своей семейной жизни.

Ах, какое же замечательное, приятное общение! Это удивительно, что папа тоже смог как ни в чем не бывало поделиться своими переживаниями, своим ощущением стыда. Но здесь, в мире душ, все действительно намного проще. Меня бы очень удивило, если бы так же легко оказалось на Земле. А вот и МИШАЭЛЬ. Очень рад снова видеть тебя!

МИШАЭЛЬ призывает меня помнить о том, чему я здесь учусь и какие опыты проживаю, потому что со временем мне все это очень пригодится.

– Здесь, в мире душ, тебя учат принципам и истине, которую тебе нужно будет обязательно практиковать, когда ты снова вернешься к земной жизни. Это будет последнее испытание, которое покажет, смог ли ты усвоить полученные уроки. Помнишь, в школе учителя преподавали тебе разные науки? А как они проверяли, все ли ты усвоил? Правильно: вы сдавали экзамены. Для нас Земля – это место, где такие, как ты, души сдают экзамены. Если ты не сдаешь экзамены, тебе нужно снова проходить ту же программу, оставшись на второй год. Я тебя не пугаю: может быть, на Земле тебе будет так же легко, как и здесь. Все зависит от того, будет ли тобой руководить твое эго или ты станешь принимать решения сердцем. Хочу воспользоваться моментом, чтобы напомнить тебе, что сейчас ты говорил со своими родителями из сердца и поэтому у вас получился такой глубокий и искренний разговор.

И сразу отвечу на твой вопрос: да, это означает быть «открытым».

На этих словах МИШАЭЛЬ исчезает.

Мои родители находят моего проводника таким же милым и приятным, как и всех тех проводников, которых они здесь встречали с момента своего прибытия в мир душ. Я хочу узнать об этом подробнее:

– И что, у каждого из вас здесь свой проводник?

– Да, но поскольку мы хотим воплотиться вместе и наши проводники не возражают, мы часто встречаемся все вчетвером.

Мне любопытно узнать, все ли проводники преподают одинаковое учение, и я спрашиваю у них:

– А для вашего возвращения на Землю они не предлагали никакого специального курса исцеления? Например, не предлагали ли они вам возможность пройти путь быстрее, чем положено?

Они смотрят на меня удивленно: кажется, я спросил что-то лишнее и им такой привилегии не предлагали. Я прошу их забыть о моем вопросе и говорю, что, наверное,